Икар

Под стрельчатым мраком угрюмых глубин созвездие змеелов,
Стекает араком на алый рубин тропинка забытых слов.
И в чёрное небо взмывает луна над фразами всех мастей.
Где крошками хлеба дорога полна, разбитая до костей.

Где полночь нагая, хрусталь и лучи, волнение, пиетет,
Во мраке сжигая огарок свечи, свой век доживал поэт.
Окраина Делни на стыке времён, граничит с деревней Сех.
Поэт не имел ни чинов, ни имён. Поэт ненавидел всех.

Он больше не помнил о мире вокруг, уродливом и больном,
Под лестницей темной соцветие рук, обвитых златым руном.
Хоть бездна седая, со вкусом тоски, расстреляна часовым,
Поэт, распадаясь, как труп, на куски, считает себя живым.

Где каплями клея взирают со стен глаза застеклённых рам
И ненависть, тлея, в грудине мартен расплавить могла вольфрам,
И капельки чая расплёсканы вдоль безжалостным палачом,
Поэт ощущает слепящую боль, засевшую за плечом.

Сперва он подумал, что всё ещё спит, а может сошёл с ума.
Под нитями лунул проклюнулся Шпит, а после пришла чума.
Под епитрахилью растрескался плюр и краскою смоляной
Вдруг черные крылья прорвали велюр, и выросли за спиной.

Он символ трёхзначный чеканит литым, и скалится небесам
Поэт так удачно казался святым, что в это поверил сам.
"Затеряна почта во тьме земляной и звёздная благодать.
Я вовсе не то, что случилось со мной. Я то - чем решился стать.

Лучатся мерланги под толщей стекла, в могилах чужих мощей.
Я мраморный ангел угрюмого зла, разрушивший ход вещей.
В раскопанных ямах гниющий альков, застывший в ногах креста,
Здесь крылья до самых седых облаков, и мертвые неспроста.

Неважно насколько рассчитано мест, и что вызывало сдвиг.
Весь мир - это только уродливый текст, исписанный черновик.
Дома и дороги, кресты и холмы, и даже живущих треть
Берут диалоги у жизни взаймы. А я их могу стереть"

Где бездна кривая в осколках стекла, рассыпанных, как анис
Поэт раскрывая два черных крыла, спускается на карниз.
Гармония, хаос, внутри и извне, Бодлера рисует Лерх.
Поэт, улыбаясь щербатой луне, бесстрашно шагает вверх.

Остались за дверью пророк, иудей, чернила, иконы, шпиль.
И хрупкие перья наивных идей сметают седую пыль.
Бессмысленность, жажда, тоска, водоверть, расколотый палласит
Ведь тот, кто однажды отправил на смерть, наверное, воскресит.

И в розовой пене рождается свет. Вергилий, Шекспир, Басё
"Я, кажется, гений - подумал поэт - А гениям можно всё"
Бессмысленно лёгок Гюго и Жабес, Рембо беспощадно тих.
За миг до того, как коснуться небес, Икар завершает стих.

Дымит колумбарий, звенит хризопраз, а месяц ломает клюв.
Весь мир, как гербарий засушенных фраз, где все состоит из букв.
Кошмары и бредни, языческий хов, со смертью рифмуют честь
Как жаль, что последний из лучших стихов, он так и не смог прочесть...

...До самого Бога летят этажи, горбом поднялась земля,
Осколками слога сошлись витражи от вечности до нуля.
Под слоем трескучим простых логарифм струну обрывает альт,
Где небо созвучий и вычурных рифм скрывало сырой асфальт...