Маленький теплый дом

Переломаны птичьи перья, волчья шкура к груди прижата — мокрый мех и клыки в оскале, взгляд поблекших янтарных глаз. Ты была многоликим богом, снежной бурей и жгучим солнцем — стала псом, и в чужие руки сердце с радостью отдала.
 
Ты крылатая, большелапая, ты с ветрами играла в салки, танцевала по водной глади под влюблённой в тебя Луной. Ну а он — запах книг и мяты, тёплый чай, поцелуи в щеку. Он лишил тебя дикой воли, но укутал тебя в покой.

Ты сажаешь себя на цепи, руки связаны синей лентой. Он хороший, он добрый, верный — он твой маленький тёплый дом. Он невинный, молочно-чистый, он не чуял ни гниль, ни порох —

и ладонью, от крови чёрной, не испачкать тебе б его.
 
Он не знает натуры лисьей, совьих сказок, медвежьих баек. Он не знает, как жжется холод и на глотке остры клыки.

Он готовит горячий кофе, он тебя укрывает пледом, и ты словно не знаешь тоже, и

как будто бы

не болит.

Забываются песни елей, мягкость мха, соколиный клекот; закрываются тихо двери в тот потерянный дивный край.

Ты стоишь у его порога, ты хотела бы взвыть по-волчьи: ты не знала, насколько больно лишь одно из двух выбирать.

У тебя человечьи руки, человечьи мечты о крыльях; ты глядишь на луну в окошко, и она, как всегда, молчит. У тебя тёплый чай с ромашкой, марципан, поцелуи в щеку. Он тебе заплетает косы, клеит пластырь, когда болит, вслух читает стихи и прозу, на двоих вам готовит завтрак, согревает холодной ночью — и тебе с ним так хорошо. И как будто не помнишь крови, и как будто не знаешь смерти, и как будто излечит стужу его ласковое тепло.

Отвернулась, отринув небыль: не нужны ни волхвы, ни ведьмы, ни драконы, ни сны о звездах — он волшебней любых чудес.
Он тебя прижимает к сердцу — наконец-то тебе спокойно.

И почти что с тоской не смотришь на дремучий еловый лес.

И почти что бежать не хочешь, и не хочешь почти на волю. И почти что тебе не тесен твой уютный хрустальный мир.

Будешь льнуть и тянуться к ласке, обнимать, целовать в макушку.

И тихонько хранить под сердцем то, чего он тебя лишил.