Пикантный водевиль

Пикантный водевиль


— Вот! — она выставила перед моим лицом ладонь с широко расставленными пальцами. — Вот пять моих невероятно драгоценных пальчиков. Ты же волшебник (не вздумай краснеть и отнекиваться), сызмальства избалованный (признайся — сладкими?) поцелуями Эвтерпы, ты же лучший из известных мне мастеров-­специалистов высокохудожественного свиста — ну прости, прости, — слова, художественного сло́ва, только слова, именно — сло́ва. Никакого свиста! Вот мои пальчики, их пять (слава Богу!). Не откажи мне, высоси из них пять (тоже — пять!) чарующих рассказов — таких, чтобы расчувствовавшиеся дамы (опустим приходящие кому;нибудь на ум примитивные намёки на возраст и одномоментно позабудем о старине Бальзаке) в обморок при чтении падали, а их спутники мужеского пола (хоть — по жизни, хоть — по бульварному променаду) возгорались немедленным желанием затмить героическими порывами подвиги того самого юмористического Дон Кихота. В этом месте, пожалуй, топну ножкой: подожди, ещё рано улыбаться, я не дозволяю тебе этого делать. Разумеется, мне известно, что «спутники» — это и есть те, кто «мужеского пола» (в противном случае — спутницы), но не пожалей пары взглядов, выгляни в окно — какие времена вытянулись по стойке «смирно!», а? «Новый свет», обрюзгший от «демократических ценностей», полыхает такими пожарами, что прикуривать от него можно, не покидая нашего с тобой Лондона. Сейчас только и выживешь, если неустанно оглядываешься по сторонам, тужась разглядеть — не обидел ли (по трагической неосторожности да к тому же — без собственного ведома) некую ранимую душу, внезапно идентифицирующую себя не то с когтистым котиком, не то — с пёсиком, писающим на урну у входа в кондоминиум, или даже с банкоматом Royal Bank of Scotland, выдающим нуждающимся наличность. Где и когда мы живём, радость моя? Разреши, я проснусь? Разреши, я буду долго и счастливо жить в твоих новых пяти рассказах — жить, чтобы умереть с тобой в один день?

— С какого пальчика начнём, милая?