Зрители после гардероба обращают внимание на толпу студенток в фойе перед входом зрительный зал. Они шумно переговариваются между собой, ржут, обсуждая преподавателей, открывая конспекты, крася ногти и ресницы, причесываясь на ходу. В фойе продают канцелярские товары: рекомендуют взять на лекцию «ну хоть этот маленький блокнотик и карандашик!». Студенты (в основном студентки) заходят вместе со всеми в зал и привычно поднимаются на сцену. Садятся за парты, раскладывают сумки и конспекты, листая книжки и журналы. Третий звонок звучит и на сцене.
(в антракте или перед началом спектакля они ходят в гости друг к другу, растворяясь в публике. Зрители могут следить за актерами. У исполнителей ролей студенток и студентов – своя жизнь в антракте. Актеры одеты как типичные студенты и в этих ролях смешиваются с толпой, громко разговаривают по телефонам, между собой. Договариваются о месте встречи. В конце антракта они создают флеш-моб в центре фойе и хором что-то скандируют!)
После третьего звонка ускоряются, рассаживаются, прячут телефоны
Лекция.
Рафаил Борисович: …К сожалению, социометрию у нас преподают только как анкету с вопросами типа «С кем бы Вы пошли в разведку?», после чего следуют расчеты индексов – кто сколько получил….Ну хорошо, и это вы не читали. Ну а «Парфюмера» кто-нибудь читал?
- Причем тут «Парфюмер»?
– Ага! Читали! Помните, как главный герой чувствовал запахи? Но сам, при этом не издавал никакого запаха. Патрик Зюскинд придумал монстра, который все видит и слышит издалека, но сам невидимый и неслышимый. А представьте, что в этой же Франции тогдашней появляется сильный положительный герой, который точно так же тонко различает запахи, так же может почувствовать запах любимого человека за два километра, но не хочет и не может убивать любимого ради запаха, не будет консервировать любимый запах. Представили? А теперь скажите, будет ли этот анти-монстр, этот положительный герой сам пахнуть приятно? Тут у вас сомнений нет. А, может тот, кто должен бороться против монстра Гринуя, сам также как и он вообще не должен пахнуть? Подумайте, ведь если положительный герой будет пахнуть (приятно, конечно), то монстр будет везде его слышать издалека. И ничем его собственный неповторимый запах не отобьешь – монстр все равно услышит. Станьте Зюскиндом на минуту.
Монстр и антимонстр могут, конечно, сражаться на мечах, но это скучно. И для чего тогда вся эта симфония про запахи? Итак, должен ли положительный герой – если бы он был в «Парфюмере» - пахнуть? Как сделать интересную завязку с самого начала? Если у положительного героя запах будет, то придется придумывать что-то для усыпления бдительности монстра, чтобы положительный герой мог приблизиться. Если сделать их на равных, когда оба волшебным образом не издают запаха, то они смогут сражаться. И положительный герой может спасать потенциальных жертв монстра, одновременно, влюбляясь в своих любимых. Они могут влюбиться в одну и ту же рыжеволосую девушку и так далее. Так что интереснее, когда положительный герой пахнет или не пахнет сам? Мне тоже кажется, что если пахнет, то интереснее.
Студентки переговариваются, прыскают и потешаются. Рафаил Борисович улыбается, потом принюхивается к своей подмышке, но продолжает:
Это маленькое мыслительное упражнение, дорогие авторы, нам нужно было, чтобы понять, про что же пишет Зюскинд? Ведь это не детектив. То, что я сейчас придумал, совершенно выхолащивает смысл «Парфюмера». Появление положительного героя перевело бы внимание с главного. А что главное? Монстр потому монстр, что находит в нашей структуре отношений слабые места и пользуется нашей близорукостью, будучи сам, при этом, дальнозорким. Как он пользуется своим даром? Он создает волшебные духи такой силы, что все его любят, даже отец убитой им девушки. Масса людей неистово совокупляется, а приговоренный к смерти освобождается из-под стражи. Люди тогда только учились надевать на себя маски чужих запахов. Помните, с чего начинается роман? Совершенно вонючий Париж. Все – и аристократы, и простолюдины – моются по нынешним меркам очень редко. Все – без масок. Сейчас трудно себе представить, что все ходят по улицам без дезодорантов и духов. Тогда бы все издавали только свой собственный, и – что очень важно – неповторимый запах. Но поводов для притяжения или отталкивания между нами всегда много, по большей части они бессознательные, как запахи.
Мы постоянно испытываем друг к другу притяжение и отталкивание, мы выбираем людей спонтанно, а потом уже объясняем себе, почему я выбираю или «за что». Так было всегда и будет. Естественно, одни притягивают или отталкивают одних, другие – других. Естественно, это будет неравномерно: одни притягивают к себе больше людей, другие – меньше. Хотя это только в данной локальной ситуации, а не везде и всегда. Но если все – в масках (например, из запахов), то человек уже не знает, притягивает ли его аромат духов любимой женщины или притягивает она сама со своим неповторимым ароматом. Маска или она сама?
-Вы против ароматов?
- Да? Что ж теперь и не душиться? Ну вообще!
- К счастью, истинный и неповторимый запах невозможно устранить совсем (у живых людей), и реально они складываются с запахом-маской. Запах современного человека – особенно женщины (улыбается) – складывается из ее собственного неповторимого и костюма ее ароматов. Они действуют только вместе – живого запаха не спрячешь. При сближении – к сожалению, далеко не всегда взаимном сближении – люди распознают собственный неповторимый запах Другого. Женщина, кстати, никогда не сможет жить с мужчиной, который отталкивает ее своим собственным запахом (даже если запах слабый, тут дело не в чистоте).
- так что же социометрия изучает запахи?
- нет (улыбается, немного с горечью). Это метафора. Просто у нас все время делают акцент на количестве – кто сколько притянул к себе людей. А главное – это качество отношений. Тогда становится видно, что притягивает и отталкивает именно неповторимость и уникальность каждого, а не пена той волны внимания, которой пользуются так называемые звезды. Цепной эффект, открытый Морено, создателем социометрии, передает как бы «запах маски» от человека к человеку. Так появляется масса поклонников, каждый из которых ни разу не слышал истинного «аромата» неповторимости «звезды». Кумир, например, знаменитый певец, для его горячей поклонницы может оказаться отвратительным вблизи.
Микроситуация, где все открывают свою истинную неповторимость – пусть на одну минуту – выглядит не как волна внимания к «звезде». Это уже не «пена волны», не встреча с маской, а настоящая Встреча, реальная. Внимание становится истинным и конкретным. Критерий выбора или отвержения должен быть очень конкретным, «здесь и теперь». Лучше всего конкретное событие, играемое в группе, взятое не из головы как абсолютно абстрактная «разведка» - да я бы, может, со всеми пошел бы в разведку, только это совсем не «здесь» и не «теперь»! Понимаете, дело тут не в дистанции, на которой мы воспринимаем другого человека. Будто бы мы можем, «принюхавшись», приблизиться или отдалиться. Да, отношения всегда меняют дистанцию, но никакими масками не устранишь естественного притяжения или отталкивания, не приворожить, если не любит. Во всяком случае приворотное зелье действует недолго. Истинная неповторимость и уникальная индивидуальность передается через чувства и именно этими «нитями» они притягиваются.
- Так что же – достаточно снять маски, и все притянутся и будут любить друг друга?
- Конечно нет. Сняв лишнее, сделав саму атмосферу в группе более прозрачной, более проводимой, мы делаем выбор более спонтанным и достоверным. Даже если создать универсальные «Духи любви», которые в романе создал Гринуй, нельзя жить этой искусственной любовью, невозможно! Даже такой гениальный злодей как Гринуй не может ничего с этим сделать и, в конце концов, его съедают – в буквальном смысле – именно в «красивой упаковке» его гениальных духов. У гениального парфюмера нет собственной и неповторимой индивидуальности! И чем более мы принимаем свою индивидуальность, тем более мы живые.
- А если маска красивее? (идет видеоряд на большом экране – самые красивые фотомодели мира)
- Красивее, чем вы? (смех в аудитории) О, в современном обществе очень ценится именно эта – чужая красота. Мало людей умеют подобрать свой собственный стиль. Мы стали суммой качеств, например интеллектуальных или телесных. Женщина, например, какая-нибудь, выбирает какого-то мужчину как сумму качеств: возраст, положение, достаток, внешность и так далее. Ей нужны все эти качества. В таких отношениях есть все, что угодно, но нет его индивидуальности. Ей нужно и важно все это, но не ОН САМ.
Ну да ладно! Не думаю, что вам это может быть интересно. Да! Завтра конференция по качественным методам! Это очень редкая тема! Приходите все!
Последние слова Рафаила Борисовича тонут в шуме и суете. Звенит звонок. Веселые студентки носятся по сцене, потом собираются в одном месте, шепчутся когда проходит мимо преподаватель Рафаил Борисович, он уходит за кафедру, складывая портфель, за ним группка студенток, они спорят, но нам не слышно. Задние парты оказываются на авансцене. Оказывается, здесь сидели Катя и Петя. Катя говорит по телефону:
Ну я же говорила! Молоко в холодильнике! И время уже – 10.30!
бросает трубку, обиженно хватает себя за голову, ерошит волосы, крутит головой, что-то ищет…Петя встаёт, потягивается. Потом залезает за спину Кати, садится на стул за ней, смотрит на то, как копошатся ее руки…
Петя: Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Катя: Только тем, что оставишь меня в покое!
Петя: Мне почему-то нравится когда ты злишься. Другие обычно краснеют, покрываются пятнами, глаза наливаются как у коровы. А у тебя краснеют только губы…жаль, я не не сфотал, как это красиво!
Катя: не «сфотал», а сфотографировал! Могу помочь начинающему фотохудожнику!
Петя: ух ты! Я и правда об этом мечтаю! А чем ты можешь помочь?
Катя: Натурой, Петенька, натурой.
Петя: как это? Позировать будешь что ли?
Катя: Петенька, я не позирую, я живу! Я в своей красоте не должна никого убеждать. Поэтому и могу вдохновлять… (берет в руки кисточку) …не всех…художников.
Петя: …у тебя красивые губы…Петя изгибается и целует Катю. Она, отпрянув, все же держит его за плечи…
Катя: Ах, как ты быстро вдохновляешься! Ты так хочешь познать мою натуру?
Петя: Ну чего ты? Да, вдохновился, а чё?
Катя: Я замужем, неосмышлёныш ты мой! За-му-жем! И ребенок у меня уже…
Петя: Ого! Так сколько же тебе лет? Я думал 19-20…
Катя: вот скоро исполнится 28…завтра. Финал комсомольского возраста. Ну ты не знаешь. Твое поколение уже не знало про комсомол. Вы не были пионерами и даже октябрятами!
Петя: хе! Можно подумать, ты была этой….октябрёнком!
Катя: Октябриной, Петечка, октябриной! Ну не была, но помню. Папа рассказывал.
Петя: А мне папа не рассказывал. Ему уже сорок пять лет. Фотографии класса мне показывал. Там все в пионерских галстуках. Кстати – хочешь, сделаю твое фото в пионерской форме?
Катя: Спасибо, Петечка. Только чего ты на факультет психологии пошел? Тебе бы – в художники. Вон какое у тебя воображение!
Петя: Нет, хорошо здесь. И девчонки прикольные. Только они меня не вдохновляют. Ты тут – самая красивая. Я сразу это понял. У тебя наверное, много поклонников?
Катя: Да нет. Всего один. И это мой муж Андрей. И он совсем не художник, а программист.
Петя: Эх, я бы на его месте…
Катя: Видишь, и тебя не сделала художником моя красота…
Конференция
Кулуары конференции
Старый профессор: ….Вы спрашиваете о предмете? А между тем говорите-то о событии, которое Вас интересует. Да Вы ничего и не знаете о «событии» - Вы так и не оторвались от «документальности», держась за «точность и достоверность» как за путеводную ниточку. И все время находитесь под влиянием самого сильного мифа – Мифа об «объективности». Но ведь даже саму тему Вы выбрали субъективно, глядя на мир под углом своих ценностей! А «тема» - как и предмет, это большая условность. Рассматривая истоки формы брака и социальной организации семьи, вы не можете не касаться всех ценностей, которые были тогда значимы, всех верований и суеверий, слухов и молвы, мифов и одновременно норм, законов и обычаев, которые тогда действовали. Собрать это в одном «предмете» исследования совершенно невозможно. Что же делать? (
видеоряд: человек с умным лицом и блокнотом смотрит на группу и записывает, включенно наблюдает. Потом крупные планы лиц наблюдаемых – они просто живут)
О чем именно мы говорим, когда мы все судим только о событиях и часто даже не входя в них? Нет, коллега, это не только неправильно, но и опасно. Ведь ваши выводы будут переносить на другие события, уже вполне реально-документальные. Вы изучали культурологию и мифологию народов, воспроизводили социальную организацию средневековой общины, но в саму их жизнь не погружались. Но связь между ними и нами через века – на самом деле очень прочная. Мы выносим нормы из семьи осознанно и неосознанно применяем их в своей сегодняшней обыденной жизни, именно в обыденной жизни их и видно во весь рост. А я вот вам предложу особый кейс, лучше сказать историю, которая – поверьте – даст Вам больше, чем обычное научное исследование. Ее рассказал не ученый, а писатель, гениальный писатель Сигизмунд Кржижановский, которого у нас никто и не знает. И вот увидите – это даст вам много больше, чем научный «кейс».
Итак, история – назовем ее «Ослиный праздник».
(музыка) Деревенька где-нибудь на юге Франции. Сорок-пятьдесят дворов, в центре старый костел, вокруг виноградники и тучные поля. Напомню: именно в ту эпоху и в тех именно местах возник и закрепился обычай справлять Ослиные праздники, так называемые Festa asinorum - это последнее латинское определение принадлежит церкви, с разрешения и благословения которой праздник Осла странствовал из города в город и из сел в села. Возник он так: в вербную субботу, сценируя - для вящей назидательности - события предсмертных дней Христа, вводили под пение антифонов осла - обыкновенного, взятого у кого-нибудь из крестьян осла, который должен был напомнить о том прославленном Евангелиями животном, которое, будучи проверено во всех своих признаках рядом цитат из закона и пророков, было избрано для своей провиденциальной роли.
Вначале, можно предполагать, деревенский ослик, включенный странным образом - в мессу, не проявлял ничего, кроме растерянности и желания вернуться назад, в стойло. Но очень скоро праздник Осла превратился в своего рода мессу наоборот, оброс тысячами кощунств, исполнился буйства и разгула: окруженный толпой гогочущих поселян, среди гиканья и градом сыплющихся палочных ударов, ошалелый от страха, осел кричал и брыкался. Церковные служки, ухватившись за уши и хвост евангельского осла, втаскивали его на престол. Позади ревела толпа, распевающая циничные песни и кричащая ругательства на протяжные церковные мотивы. Кадильницы, набитые всякой гнилью, истово качаясь из стороны в сторону, наполняли храм дымом и смрадом. Из священных чаш хлестали сидр и вино, дрались и богохульствовали и гоготали, когда возвеличенный осел со страху гадил на плиты алтаря. После все это обрывалось. Праздник прокатывался дальше, а отбогохульствовавшие поселяне снова, набожно крестясь, отстаивали долгие мессы, жертвовали последние медяки на благолепие храма, ставили свечи иконным ликам - покорно несли епитимьи и жизнь. До нового азинария.
Полотно загрунтовано. Дальше.
(Высокий готический свод католического собора (на экране). Франсуаза (Катя) и Пьер (играет его тот же актер, что играет Петю) стоят перед алтарем. Отец Паулин (Рафаил Борисович, Фоля) в сутане с молитвенником в руках перед ними)
Старый профессор: Франсуаза и Пьер любили друг друга. Просто и крепко. Пьер был дюжим парнем, работавшим на окрестных виноградниках. Франсуаза же была больше похожа на вписанных в золотые нимбы по стенам храма женщин, чем на девушек, живших в избах по соседству с ней. Но вокруг ее нежно очерченной головы не было, разумеется, золотого нимба, так как она была единственной помощницей своей матери и придаток этот мог лишь мешать в работе. Франсуазу любили все, и даже престарелый отец Паулин, встречая ее, всякий раз улыбался и говорил: "Вот душа, возженная перед Господом". И только один раз не сказал отец Паулин своего "вот душа": это было, когда Франсуаза и Пьер пришли сказать ему, что хотят пожениться.
Первое оглашение было после воскресной мессы: Франсуаза и Пьер, стоя вместе в притворе, с бьющимися сердцами ждали; старый священник медленно взошел по ступенькам амвона, раскрыл требник, долго искал очки, и только тогда прозвучали стоящим друг подле друга их имена, сказанные - сквозь ладан и солнце друг вслед другу.
Второе оглашение пало на вечернюю службу в среду. Пьера не было: ему нельзя было отлучаться от работы. Но Франсуаза пришла. Полусумрак храма был пуст - лишь две-три нищенки у входа - и снова дряхлый отец Паулин, скрипя крутыми ступенями амвона, поднялся навстречу сводам, вынул требник, отыскал в карманах сутаны очки и сочетал имена: Пьер - Франсуаза.
Третье оглашение было назначено на субботу. Но в этот-то день - нежданно и буйно - прихлынул праздник Осла. Идя к церкви, Франсуаза еще издали услыхала бесчисленные крики и дикий вой голосов, несшийся ей навстречу. У ступеней паперти она остановилась, колеблясь, как пламя, зажженное на ветру. В раскрытые двери кричал и неистовствовал звериными и человечьими голосами Ослиный праздник. Франсуаза повернула было назад, но в это время подоспел Пьер: добрый малый не хотел больше ждать - его рукам, привыкшим к кирке и мотыге, хотелось Франсуазы. Он отыскал отца Паулина, заслонившегося сомкнутыми ставнями от неистовствующего храма, и просил его, сконфуженно, но настойчиво, не откладывать ни на единый час последнего оглашения. Старый священник, молча выслушав, перевел взгляд на стоявшую в стороне Франсуазу, улыбнулся одними глазами и так же, не проронив ни слова, быстро пошел к раскрытым дверям храма; жених и невеста - позади. У порога Франсуаза рванула руку из руки Пьера, но тот не отпустил ее: рев сгрудившихся людей, хохот сотен глоток и почти человеческий страдальческий вопль осла оглушили Франсуазу. Расширенные зрачки ее сквозь дымы зловонных курильниц видели сначала лишь взметанные кверху руки, раскрытые рты и вспученные, набрякшие кровью глаза толпы. Затем, толчками ступеней взносимое кверху, покойное и мудрое лицо священнослужителя. При виде его на миг все смолкло: отец Паулин, стоя над морем голов, раскрыл требник и не торопясь надевал очки. Молчание длилось.
- Оглашение третье. Во имя Отца... - глухое гуденье, как во вскипающем котле, прикрытом крышкой, боролось с слабым, но четким голосом священника, - сочетается браком раба Божия Франсуаза...
- И я.
- И я. И я.
Звук резко поднимается. Рёв заглушает всё!
- И я... И я... И я, - заревела толпа множеством глоток. Котел сбросил крышку. И содержимое его, клокоча и пучась пузырями глаз, кричало, визжало и гудело:
- И я... И я.
И даже осел, повернув к невесте вспененную морду, вдруг раскрыл пасть и заревел:
- И-и-и-я-а-а.
Франсуазу, замертво, вынесли на паперть. Испуганный и обескураженный Пьер хлопотал около нее, стараясь вернуть ей сознание.
А затем все пошло своим чередом: любящие повенчались. Тут бы, казалось, и всей истории конец. На самом деле - это только ее начало.
(Играет орган)
Собор остается на экране. Кафедра превращается в кафедру собора. Фоля снимает сутану и кладет молитвенник среди других книг. С трибуны он заканчивает доклад:
Фоля щупает пульс студентки: Дышит! Ну здесь душно вообще! Откройте форточку! Ну, господи, просто фрамугу откройте, сделайте просто щелку для свежего воздуха! Не открывается? Так хорошо, да не надо скорую! Ладно, я вынесу ее в коридор!
Кушетка в коридоре. Катя лежит на кушетке, приходит в себя и вздрагивает: ой, где я? Кто Вы? Что случилось? (оглядывается) А где все? Я же была на конференции! Кто Вас вызвал? Вы оказываете мне первую помощь? Не надо – мне хорошо! Господи! Было так хорошо! Мне снилась Франция…и даже во сне я – замужем, но во сне у меня нет ребёнка! Гм, странно…это трудно себе представить. Но там, во сне, слишком много любви! А в жизни ее так не хватает!
(Фоля принимает позу психоаналитика и раскрывает блокнот)
Да, это уже давно – во сне я даже не беременна, а девочке уже полтора года. А мужу я снюсь беременной…. «ты снилась мне беременной…»… Он скрывает, что пишет стихи, а я – нет! Хотите почитаю? Ладно, я вижу, Вам это неинтересно. Мама меня отговаривала идти на психологию: говорила, что психологу трудно отделиться от клиента и не врать себе, все равно чувствуешь все. А я хочу, хочу чувствовать! Все принимать, «во всем мне хочется дойти.. до глубины, до сути, в работе, в поиске пути, в сердечной смуте» Во мне отзывается чужая боль так же как моя! Но я не устаю, не выгораю внутри. Но в жизни я могу легко влюбиться – ярко, страстно, сильно и так же быстро перегореть…
Фоля: Отменили следующую лекцию, а у меня окно. Так что будем делать?
Катя: у меня вообще-то сегодня день рождения…
Фоля: Так это надо отметить! У меня еще куча времени до учёного совета! Тут, за углом варят чудесный кофе – прописываю Вам крепкий! Ну если уж не поможет, там очень мягкие диваны!
Фоля: Вы не понимаете, что такое дистанция? Нет, это не расстояние от меня до тебя.
Потому что, расстояние от Меня до Тебя не равно расстоянию от Тебя до Меня. Как это показать визуально? Это сложно, потому что мы одновременно в чем-то можем притягиваться (показывает), а в чем-то наоборот отталкиваться (показывает). Да еще и с одной стороны притяжение, а с другой – здесь же, в этом же отношении – отталкивание, отвержение. Попробуйте! Это можно только через собственные ощущения! Например, через руки. Попробуйте! (к зрителям) попробуйте! Выберите пару и возьмитесь за руки – вот так. (показывает). И слушайте меня
(зрители парами стоят в проходах. Камера на руках транслирует картинку из рядов – пары, пары, пары…Лицо и лицо…лицом к лицу…крупные планы «руки-глаза-губы-руки-ноги»
Покажите руками, какая дистанция комфортна для вас…..
Большой экран: крупные планы частей женского и мужского тела. Нос, вдыхающий, подмышка, руки, уши, пах….
Танец любви
Луч на него. Потом луч на нее. Потом высвечиваются окружающие их пространства – окружающая ее обстановка и окружающая его среда, обстановка его дома. Проясняется его квартира…
Симультанное действие Они синхронизируются, замедляются, потом ускоряются, потом сменяются время дня и время года…семья, вечная семья…Студентка с надписью на груди «Взаимность» говорит в микрофон:
Все садятся на свои места (можно и на чужие, но по взаимному согласию!)
Эпизод «Социодрама на конференции»
Фоля: Уважаемые участники конференции! Я благодарю Вас за то, что Вы выбрали мой мастер-класс! Я знаю, что в параллель со мной поставили очень привлекательные и очень соблазнительные мастер-классы. (неожиданно выходит на авансцену, оглядывается будто растерянно и в зал:
Фоля: Вы не пожалеете….(собравшись с мыслями)…
Психолог (оглядываясь вокруг себя и получая поддержку): я готов к любому запросу! Если что мы всегда можем еще раз пересмотреть контракт и перезаключить его. Моя ответственность и Ваша безопасность – превыше всего!
Клиент: Да я и не знаю, что надо менять…Если бы я знала точно, что хочу, пошла бы в церковь…
Фоля первым чувствует, что игра перестала быть игрушечной и идёт уже реальный психотерапевтический процесс. Все замерли, никто не перебивает солистов, но лица выражают многое. Спонтанные движения в полухориях….Фоля хочет снять напряжение и выйти из глубины) Все гаснет. Фоля в луче света один.
Фоля: Господи! Какая тема! Вот тебе и легкомысленные студентки! Но здесь? Куча неподготовленных людей! Небезопасно! А если она получит травму? Отвечать буду я! Ах как они зацепились друг за друга! Надо что-то делать! (луч гаснет, все возвращается)
Фоля: Так! Всем выйти из сумрака!
Студентки: Ну, Рафаил Борисович! Мы же только зашли! Самое интересное только началось!
Фоля: Здесь вам не театр! Не на что глазеть!
Студентки: ну, Рафаил Борисович! Вы же сами говорили, что это театр!
Фоля: эээ…да, но не зрелище! Здесь нет и не может быть зрителей! Все должны быть вовлечены в действие!
Студентки: Мы вовлечены! Очень!
Фоля машет рукой и социодрама продолжается.
Психолог:
Клиент:
Фоля: Так, смотрите – мы начинали с ролей Психотерапевта и Клиента, но то есть психолога и его клиента…теперь очевидно, что по содержанию мы перешли к ролям Мужчины и Женщины. Давайте же завершим диалогом между ними! (В двери появляется администратор конференции и показывает на часы. Фоля смотрит на часы) Тем более, что времени у нас и нету…Итак Мужчина (пишет на большом листе крупно и ставит около стула солиста) и Женщина (пишет крупно и вешает на стул другого солиста). Будем перегруппировываться?
Психолог: нет, я мужчина!
Клиент: Я женщина, в конце концов!
(Фоля согласительно пожимает плечами. Игра продолжается)
Мужчина: Ты можешь подумать, что мне это все не близко как человеку…
Женщина: А это почему? Я так не думала! Да я, может быть, и выбрала тебя как терапевта, потому что ты такой мужественный! Такой мужчина-мужчина! Мне этого так не хватает в жизни!
Мужчина: Да и мои симпатии к тебе проявились как только мы начали терапевтический процесс! (смотрит на Фолю, разводит руками) Но я тогда еще не осознавал этого! (придвигает стул поближе)
(Фоля хватается за голову)
Психотерапевт:
Клиент:
Фоля в сторону: Прямо как «После репетиции»!
Катя и Фоля остаются одни. Два стула в центре пусты. Они делают круг вокруг стульев, непрерывно глядя прямо в глаза друг другу.
Фоля в роли мужчины:
Катя в роли женщины: Не тряси кровать! Ты не даешь мне спать!
Мужчина: А я бы обрадовался, если бы меня разбудили ради этого!
Женщина: я не люблю когда ко мне прикасаются во сне!
Мужчина: Как я люблю твои прикосновения во сне! Даже если я не возбуждён, даже если я не остаюсь в полусне – трогай меня, трогай!
Женщина: Ну когда ты уже угомонишься?
Мужчина: когда я состарюсь? Когда я стану импотентом? Ты этого хочешь?
Катя и Фоля выходят из ролей и начинают двигаться по кругу медленно, как гладиаторы. Потом опять входят в роли, но уже в другие. Катя в роли мужчины, Фоля в роли женщины.
Женщина: ну что ты молчишь? Хоть бы сказал «иди помастурбируй!»
Мужчина: Ну а что тебе легче будет от того, что я скажу? (вздыхает) у тебя же есть игрушки?
Женщина: Да…я их прятала…от тебя, стеснялась. Ты же ревнуешь меня к ним…
Мужчина: Нет! Почему? Пожалуйста – делай с ними что хочешь!
Женщина (вздыхает): «с ними»! А я хочу с тобой! Вместе!
Мужчина: ну пожалуйста – если хочешь….
Женщина: Я-то хочу! …..Но ты! Ты…ты!
Фоля стряхивает что-то с лица, отходит в сторону и подумав, говорит:
Фоля: а знаешь, это уже другие роли! Это роли «ХОЧУ!» и «Не хочу…» (пишет на табличках взамен «Мужчина» и Женщина»)
Фоля в роли «Не хочу…» зевая: «Давай как-нибудь по-быстрому! Я устала и завтра вставать»
Катя в роли «Хочу!»: но ведь не рано же вставать! Что же ты все время спишь?
«Не хочу..»: Что же ты хочешь? Я же устаю на работе! Дай мне поспать
«Хочу»: Ты избегаешь встречи со мной в постели! Мгновенно засыпаешь! Я должен ловить тебя в короткий промежуток между домашней работой и сном! Ты мгновенно отрубаешься. А я должен иди в ванную и дрочить! Один!
«Не хочу…»: Опять я виновата!
«Хочу»: Пойми! Это пытка – лежать с тобой рядом и вдыхать аромат любимого человека! Я же живой человек!
Фоля: я понял – есть два человечества, две расы – «Те, кто хочет» и «Те, кто не хочет».
Катя: Нет взаимного интереса к диалогу. «Те, кто не хочет» не заинтересованы в нем!
Фоля: Да, всю эту драму хотят играть только те, кто хочет!
Сцена на два дома
Сцена разделена на две половины. Слева дом Кати. Справа – дом Фоли.
Фоля и Катя переодеваются в домашнее – как-то машинально. Оба задумчивы. Бродят – каждый по своему дому. Потом вдруг прильнули к окнам напротив друг друга и разговаривают по телефону
Фоля: мы виделись только вчера вечером, в пятницу. Сегодня утро субботы а я уже скучаю.
Катя: Знаешь, я вдруг поняла, что я хочу стирать твои носки!
Соня, жена Фоли: Как меня доконали эти носки! Почему опять у этого нет пары? И у этого? Поему одиноких носков все больше и больше? Вот не буду покупать новые, пока не найдешь пару вот этому и вот этому! (показывает носки разных цветов) …черт, собрать их, одиноких вместе что ли? Положу их в один мешок. Пусть будет в нашем доме Мешок Одиноких Носков!
Фоля: Меня ужасно раздражает эта куча белья! Там – неизвестность, медвежий угол! Все, что пропадает в нашем доме, находится именно там!
Соня: Где?
Фоля : Где? В этой черной дыре! И она смотрит на меня своим немигающим черным глазом! Уже три месяца я не могу найти кредитную карту, которую ты носила в кармане и не положила на место!
Сцена в туалете (камера сверху – изображение на большом экране) движение, танец…
Фоля: Мне так это странно – там, за стеной я только что был преподавателем, рассказывал о групповой психотерапии, а теперь стою со студенткой здесь, в туалете, в мужском между прочим, и она целует меня и раздевает и я будто бы смотрю на это со стороны…
Катя (смотрит в камеру): Прям как «за стеклом»!
Фоля Не знаю, я выбросил телевизор 3 года назад… а вдруг кто-нибудь догадается, что ты здесь?
Катя: Кто из нас больше рискует?
Хором: я!!
Фоля: но я же преподаватель!
Катя: но мы же в мужском туалете!
Катя Ужас! Мне нужны просто руки! Просто горячие руки, большие и сильные, чтобы сгребли меня в охапку и сжали, сильно сжали. О, господи, мне нужны не две, а четыре руки! А лучше шесть как у Шивы. Мне всегда нужны были объятия, и ради них одних Я МОГЛА СОБЛАЗНИТЬ.
Ты хочешь знать, кто был моим первым мужчиной?
Фоля: Не хочу!
Диалог домов
Симультанное действие. Сцена поделена на две части, два дома. Задники – кухни. Они разные по стилю, но набор функций одинаков. Разве только у правой кухни есть посудомоечная машина и вытяжка над плитой (плита газовая).
Над кухнями появляется большой экран и на нем крупным планом лицо бабушки: Катя! мой плиту каждый день! Катя оглядывается на бабушку: да-да, бабуль! Я сама не люблю, когда из кастрюли выливается, а потом пригорает. Если оставить хоть на один день, потом не ототрешь.
Бабушка озабоченно вздыхает и исчезает с экрана. Через полминуты на этом же экране появляется лицо жены – она на работе и отвлекаясь, думает о доме. Рука тянется к телефону, начинает набирать номер дома, но прерывает, откладывает телефон, вздыхает и опять принимается за работу – ходит по рядам и смотрит, как пишут тест 11-классники.
В обоих сторонах Фоля и Катя. Дети путаются под ногами, но они что-то быстро стряпают, набирая скорость, открывают множество ящиков и кастрюль. Иногда делают два дела – рукой и ногой одновременно (движения должны разрабатывать опытные хозяйки, которые делают на кухне все быстро). Вся партитура должна быть написана композитором и согласована между всеми источниками звука. Сначала звуки шипения и кипения соединяются со всеми звуками дома (которые зрители уже слышали, когда домовые шалили…Добавляется и вливается в общий ритм звон кастрюль и их крышек – через это появляется разновысотность звуков. Оба оркестранта расширяя амплитуду своих движений, пока держатся каждый в своем, в одном и том же ритме. Но Фоля – ровно (кратно) в 2 раза медленнее. К нему подходит ребенок, дергает за штаны, он поворачивает голову – он задумался и не понимает, что хочет ребенок.
Спохватывается, пытается умиротворить ребенка. Быстро пытается записать свежую мысль на настенном планшете, начинает набрасывать схему, но бросает карандаш машет рукой и возвращается к приготовлению еды. Некоторое время тупо смотрит в кастрюлю…морщит лоб, собирается с мыслями. Вздыхает и начинает чистить лук. Рыдая, засыпает его в кастрюлю, держит в руках морковку над теркой…переворачивая то одним концом, то другим. Наконец, начинает неистово тереть. Быстро сбрасывает все в кастрюлю, открывает, зарывает, режет, мешает, постепенно набирая скорость. В это время Катя отбивает мясо, удары становятся ритмичнее и звонче…звуки громче и с небольшим резонансом. Под шипение масла пение струн, щипки- пиццикато над паром, стрельба, стук ложки-мешалки. Ритмы Фоли и Кати сравниваются по скорости и начинают все больше попадать друг в друга. Появляется больше звона, гулкого стука и колокольчиков (то ли бубенчиков). Forte! Движения оркестрантов уже почти не связаны с приготовлением еды. Спрятанные на кухонных стенках ударные музыкальные инструменты звучат мелодичнее. Появляются короткие сольные партии. Когда солирует Фоля, Катя поворачивает голову в его сторону. Жесты джазовых музыкантов Наконец, Фоля эффектно заканчивает и рыцарски передает эстафету Кате. Катя кивает и, улыбаясь, подхватывает…вот она увлекается, дергает головой, закрывает глаза, наслаждается, движется всем телом. Громче! Вдруг останавливается. Одновременно с Фолей. Они синхронно поворачивают головы друг к другу, смотрят друг на друга (тишина), будто испуганно. Потом синхронно улыбаются, поднимают руки и…грянули снова, уже громче и быстрее.
Теперь видно, что в руках у них – уже палочки, а не ложки. Добавляются ударные (может быть деревянные духовые) в руках у домовых и пенатов. Все вместе поворачиваются к зрителям лицом. Придвигаются к авансцене. как будто они желают сорвать бурю аплодисментов…вдруг все замирают и медленно поднимают руки с инструментами…Фоля пытается барабанной палочкой помешать суп. Катя тянется к сковородке и обнаруживает в руке колокольчик. Там что-то горит и она в ужасе бросает колокольчик и начинает отдирать пригоревшее…остальные (домовые и пенаты) не бросают свои музыкальные инструменты и продолжают играть, хотя и не так громко. Катя и Фоля, не отрываясь от своей стряпни, кивают музыкантам, спасая еду. Музыканты играют как на джем-сейшн и Катя с Фолей улыбаются им, но не играют. И когда музыканты, сделав круг, уходят со сцены, Катя и Фоля прощаются с ними, не забывая, впрочем, о том, что на плите. Музыка стихает и на первый план выходят, уже не такие ритмичные, но громкие звуки дома и кухни…Катя и Фоля сажают своих детей за еду. А Катя и Фоля устало идут на авансцену, неся в руках какой-то один овощ. Фоля грызет морковку. Катя – яблоко. Они синхронно выбрасывают огрызки и, не глядя друг на друга, уходят вглубь сцены по своим делам. Пауза.
Тема метро: целуются на эскалаторе (фоном пустить экран с поднимающимися людьми)
Катя: Этот эскалатор сделан для нас!
Вдруг – нищий….. Очень сочувствую, но я вижу этого парня в течение многих лет – то он под «афганца» косил, теперь под ветерана чеченской войны. Да за эти годы можно на третью ногу заработать!
Фоля: Ты не знаешь. Он – раб. Его украли откуда-нибудь с Украины и он боится своих хозяев так же как и полиции. Ему за день подают приблизительно столько, сколько я зарабатываю за месяц, одна треть из этого идет участковому полицейскому чину, остальное – хозяевам этого околотка, здесь на этой маленькой территории на него работает с десяток таких рабов-нищих. Их бьют и держат в черном теле, а они боятся кому-то слово сказать. Телефон у него отобрали и припугнули, теперь бьют профилактически чтобы боялся и не думал о побеге.
На авансцену выходит женщина в деловом костюме в бумагой в руке и дежурным взглядом в зал:
Женщина: Так (заглядывает в список) После окончания спектакля всем (жест) собраться в фойе!
АНТРАКТ
Дома и домовые (и пенаты….)
Фоля: С детства приучен к дому, где все вещи лежат на месте, точнее, на своих местах. Все дома делятся на два типа: те, где важен внешний порядок (я бы назвал их «музейные»), в них легко, если знаешь, что где взять, удобно, легко найти, но нужно класть на место! На место! На место! И есть дома, где на первый взгляд вообще нет никакого порядка – полный и вечный кавардак! Даже непродолжительное присутствие в нем тягостно как гостям, так и хозяевам. Кажется, что выпотрошено самое нижнее белье, исподние подробности жизни хозяев вывернуты наизнанку. И самым убежденным хозяевам этого хаоса все равно неудобно, они или извиняются вслух, или нервно ждут, когда гости, наконец, уйдут, чтобы остаться наедине со своим…порядком, со своей, им одним понятной «системой». Женившись, я, точнее мой организм, стал упорно искать систему в безалаберном доме моей жены. Пока искал, стал наводить порядок… «Полез за рубашкой – весь день потерян!» Теперь сросся с этим домом. И крепче, чем с женой…
Звуки дома и звуки домов
Фоля садится за стол. Соня хлопочет у стола, потом вдруг уходит. Фоля задумчиво берет в руки вилку…начинает ковырять ею в тарелке, потом берет кусочек в рот…вдруг поднимает брови.
Фоля: О! Божественный вкус! Соня! Это гениально! (есть с аппетитом) Все-таки не прошло и двадцати лет, как ты научилась готовить! Соня! …вот откуда они это берут? ….опять задумывается….оглядывается….А как моя бабушка делала флейш мит балобушкес! Мда…охватывает голову руками….
В глубине сцены медленно появляются заключенные концентрационного лагеря в полосатых костюмах. Они стоят в ряд за колючей проволокой и жадно смотрят на Фолю. Он давится, кашляет, но проглатывает. Он оглядывается на них…потом опять ест, потом опять трет голову руками…Заключенные постепенно растворяются во тьме…
Соня рассказывает сон: они ходят как лунатики и приходят в дом друг к другу, ориентируются невидящими глазами, тыкаются Тебя там не было! Я оказалась за листом гипсокартона. У тебя что там ремонт? Вдруг провалилась в какую-то дыру…там лежат твои носки, карта и ключи
Монолог Сони: Мешок Одиноких Носков – мой крест! Они не хотят…эти я купила…а эти….это чьи? То есть чей? Бедный! Один-одинешенек! … Женский… Но размер не мой. Откуда он взялся?
Фоля: Это все то, что мы безуспешно ищем уже два месяца! Какие были носки? А полосочка белая была? (сидит в одном носке) Кредитная карта очень нужна!
Катя: шарит руками…..но это не кредитная….
Он: а какая? Идет в ванную, шарит руками, включает свет и замирает держа в вытянутой руке зеленую карту – Здесь фотография. ……Это она?
Фоля: Люди так часто ссорятся из-за любви. У всех такие разные о ней представления. Эта «дискуссия» давно уже переросла в непрекращающийся мордобой. Двое любят друг друга, но совершенно разной любовью. Обоим нужно от Другого разное, сплошные неожиданности под покровом свежего поцелуя! Он еще не остыл, а они уже ждут от Другого и, конечно ожидания не совпадают! У всех любовь – разная. Не бывает ни повторений, ни совпадений, ни полного принятия Другого со всей его неповторимой индивидуальностью. Единственное, что можно сказать о любой любви – что она вечна….
Катя:
Бабочки - ожившие цветы,
А весна живет у сердца года.
Маем манит летняя погода,
Свежестью и зноем пахнешь ты.
На окне в расцвете сил тюльпан
Он упруг и думает, что вечен,
Тихо тает на губах беспечность.
В поцелуе, стынущем на них.
Его сон Изнанка старого города….кривая линия в окне и московская подворотня
Ее сон (возможно, анимация) Маленькая девочка поднимает глаза на взрослого мужчину и он наклоняется и берет ее на руки, она крепко обнимает и прижимается щекой к нему. Он проводит рукой по ее голове и у нее вырастают и завиваются длинные волосы, меняется лицо, он гладит ее по ноге и нога удлиняется и приобретает женскую форму, изгиб бедра, прикасается к груди и она вырастает под рукой…Женщина берет его голову в руки и целует его в губы… общий план – она очень гармонично соответствует его фигуре, но у нее нет тени, она будто полупрозрачна. Она оглядывается на свою тень и меняется в лице, увидев, что у него есть тень, а у нее – нет. Она судорожно хватает его руку и кладет себе на живот…Его лицо стареет…
Их сон: общий дом Задний двор всех цивилизаций, задворки. Кухня и помойка (не грязь, а мелочи). Здесь нет абсолютно ничего героического.
Фоля - С чего начиналась эротика? Или это была уже порнография?
Молодой дед Фоли в гимназическом мундирчике и его друг. Друг показывает ему открытки «Хорошенькiя женскиiя головки» (крупно на экране)
Дед: а зачем это? Что с ними делать?
Друг : ну…смотреть
Дед: просто смотреть?
Друг: они… красивые
Дед: да? (рассматривает ближе) Да…пожалуй, но как-то странно рассматривать незнакомых женщин, тем более красивых. Они, ведь, снимались, зная, что кто-то чужой будет на них смотреть…. Друг: ну и что? Это же красиво!
Дед: я не понимаю!
Фоля: Мне было тринадцать и я уже начинал видеть красоту женщин. Это было странно – все видишь, все то же самое, но через короткое время уже другими глазами смотришь на ту же самую женщину. Но я как-то стеснялся разглядывать женщин. Дед еще был жив. И как-то случайно поймал мой взгляд. А я отвернулся, смутился.
Дед прищурился и вдруг сказал: Смотри. Смотри, пока у тебя нет глаукомы. Потом вздохнул и добавил: наши любимые становятся еще любимее, но при этом, они не становятся красивее. Тогда я ничего не понял.
Они с бабкой всю жизнь ругались, но прожили вместе почти полвека, хотя и не были расписаны.
Фоля: Теперь стало невозможно любить! Любить так, как любят мужчины…мужчина может влюбиться в лицо…или в фигуру. Но я не об этом. Красота никогда не была абсолютной, всеми понимаемой, а тем более образцом. Хотя ее и пытались сделать идеалом, а то и «страшною силой» (делает лицо Достоевского). Она у всех разная, только люди об этом чаще всего не знают. Да все бы ничего, но когда визуально нам на каждом шагу навязывают как бы «красивое», это уже визуальный террор! Усталый мужчина прежде чем выключить компьютер в 3 часа ночи, смотрит тупо что-то, «приятное глазу» - наверное чтобы прекратить думать…Порнография не так опасна для любви как вот эти образы красивых…это же все они «Хорошенькiя женскиiя головки» (крупно на экране) Они начались тогда! Ну хочется мужчине чтобы у любимой женщине не было свисающего пуза и брылей, чтобы она красиво двигалась, чтобы любовь не теряла этого неповторимого аромата кра-со-ты…
-Ты не понимаешь. Женщина не может восхищаться мужчиной на расстоянии. То есть вздыхать, конечно, может, может иметь кумира, желать его, но именно ЧУЖОГО – это у женщины очень четко – или свой, или чужой – середина это ничто. Для мужчины – это нечто, а для женщины – ничто. Ей нужна стабильность.
- а разве «Свой» это такая уж стабильность?
- как это тебе объяснить? Это особая связь. И она двусторонняя, даже если мужчина так не думает…да вообще не важно, что мужчина думает. Да и вообще думать – это другое, это чужое, это не мое. Это тонкая связь, не все мужчины, правда, ее чувствуют.
- ты же говорила, что я – такой родной. Что изменилось?
- Ты что, правда не понимаешь? У меня есть муж. Какой – это другой вопрос. Вообще – не вопрос. Он – мой. Конечно, может что-то произойти и я уйду от него. Или он от меня. Но сейчас. Понимаешь – сей час. Мы оба были в настоящем, нашем удивительном здесь и теперь…такой длящийся момент…
- да-да! Я и сейчас в этом. А разве ты - нет?
- я? Я – нет. И – поверь – мне нужна сила, чтобы так сказать. Я должна сама это сказать. За женщину и за мужчину, за обоих.
- но ты сама говорила, что я сильный. Обопрись на меня.
- Да, ты – сильный, но не мой. Не могу на тебя опереться. Вообще взять себе мужскую силу я не могу. Даже твою. Спасибо. Дальше – я сама…. Да, мой муж – слабый мужчина, но зато он никогда не предаст!
- Ты хочешь сказать, что я – предатель?
- Нет…я хочу сказать, что ты – не мой муж…
Август. Фоля возвращается из командировки.
(Вариант – это чат на большом экране с озвучкой их голосами)
Соня: когда был звездопад. я для каждого дождалась звёздочки. А про себя забыла
вспомнила только утром, что себе не загадала ничего
Фоля: а что уже кончился?
Фоля: ...только утром?
Соня: конечно. Он был один день
Фоля: ты сидела на балконе?
Соня: ага Полоса метеоритов проходила сквозь землю. Густо падало. Просто я не всегда успевала
Фоля: ого! …закрою глаза и вижу, как ты сидишь на балконе и ловишь эти звезды....
Соня: да
Соня: было тепло
Соня: я помылась
Соня: сидела дышала…….сейчас холоднее стало. Очень
Фоля: теплый ночной воздух....
Соня: ну да
Фоля: и черное-черное небо...
Фоля: что же ты загадала Мишке?
Соня: не скажу
Соня: а то не сбудется
Фоля: а мне?
Соня: не скажу. …а то не сбудется
Фоля: я бы тебе тоже не сказал, если бы загадал!
Фоля: а когда у меня сбудется, скажешь?
Соня: скажу
Фоля: а если не сбудется, скажешь?
Соня: у меня были очень простые пожелания, на самом деле
Фоля: "простые" - Это самые главные
Фоля: то, о чем понимают только самые близкие…….ты так редко мечтаешь... жаль, конечно, что я не видел
Фоля: но тебе важнее
Соня: :)
Фоля: и если бы небо сказало - "Выбирай, кто у вас будет загадывать для вашей семьи, то я без колебаний доверил бы это тебе
Фоля: при одном условии
Соня: ну да
Соня: я очень практична
Фоля: (Фоля морщится)
Соня: умею загадать что-то типа хочу увидеть, как мои правнуки едят на золотой посуде в собственном доме))))
Фоля: ну....воспитание
Соня: просто тут много желаний сразу в одном))
Фоля: Да, практично. Только ты любишь говорить "лишь бы был счастлив" ....но при одном условии
Соня: при каком?
Фоля: я имею в виду, доверил бы тебе желать при одном условии
Фоля: чтобы ТЫ обязательно и СЕБЯ не забыла!
Соня: мне нужно только здоровье и силы…. чтобы дожить
Фоля: я часто ошибался, желая тебе чего-то....
Фоля: ...экзотического
Соня: сердце болит
Соня: тянет в сиське
Фоля: что ????
Фоля: так грудь, ПМС
Соня: ну может быть
Фоля: я сначала не понял "тянет сосать" подумал
Соня: хотя у меня уже ничего не болит при месячных
Фоля (вздыхает): ну и мазл тов!
Фоля: так чего ты себе? правнуков?
Соня: нет, себе ничего
Фоля: нет, себе! я же не небо, мне можно сказать
Соня: я забыла себе
Фоля: и как это тебе?
Соня: какая-то сволочь курит всё время… воняет
Фоля: откуда?
Соня: нет курит на балконе, наверное, но может и сбоку…. …и часто курит, каждый час воняет
Фоля: так звезд было достаточно?.......и тебе бы хватило
Конференция. Доклад Фоли «Одно касание»
Фоля (выступает): Человек не должен так зависеть от психолога, он должен чувствовать себя свободно. Чиркнул как комета, прикоснулся с другим и полетел дальше! Так должен работать настоящий психологический центр – не втягивать человека в самокопание. Многие от этого-то и бегут! А помогать тем, кто уже что-то делает. Но лучше даже не консультировать, вообще ничего не навязывать. Дать прикоснуться к Другому и ничего не объяснять, не обсуждать, не интерпретировать! Одно касание! Вот его что-то волнует, просто интересует. В игре это обязательно проявится, но не через рассказ (типа «у меня проблемы» или (показывает) «я поймала себя на том» и так далее!), а когда показывают, через действие! В игре есть всегда свобода: хочу играю так, хочу иначе, хочу – вообще не играю – не расставлять, не медитировать, не сканировать, а спонтанно играть! Без сценария, когда сам себе режиссер, драматург, актер, а потом и зритель. Но не групповая психотерапия! Не психодрама в этом узком смысле, а социодрама, когда нет одного главного героя, а все в группе – главные герои и все делают игру одновременно. И вот когда ты внутри группового действия, то вдруг все конкретно: все чувства – вот они, здесь и сейчас. Очень внятно чувствуешь тонкое притяжение и отталкивание именно не к человеку, а по игре, по роли и по теме. Ситуация меняется и меняются твои полюса.
Просто видишь свои координаты и, значит, себя.
(вдруг всё исчезает и они – наедине, в луче света)
Катя: а ты видишь себя?
Фоля: Я? Да, наверное. Наверное, нет. Ну так никто не видит. Каждый описывает себя и свое состояние словами, которые используется в среде, в которой он или она живет. Потому и страдают всеми комплексами на свете люди, читающие психологическую литературу и дети психологов. Помнишь, я спрашивал на лекции, может ли быть депрессия у человека, у которого вообще нет в лексиконе такого слова «депрессия»?
Катя: Ну да, помню. Я считаю, что может, конечно.
Фоля: вопрос провокативный, тестовый, «правильного» ответа нет. У тебя, по сути, объективный, практически медицинский подход. Ты просто, не задумываясь, перенесла подход естественных наук на человека, на его психологию. Это среда: в которой ты выросла, тебе дала эти слова и ими можно выразить очень немногое, из того, что ты чувствуешь. Слова врут. Кто-то уже сформулировал до тебя. Люди приходят к психологам чтобы сказать что-то своим голосом, а обретают чужой. Учатся, учатся, учатся, изощряют интеллект, все больше теряя власть над своими чувствами. В психологию приходят женщины – их процентов 90 среди пришедших. А женщины по своей природе страдают больше – чем изощрённее интеллект, тем больше буйствует природа, женщина раскалывается надвое, еще глубже пропасть между ее чувствами и ее словами, мыслями. И, на самом деле, между ее природой и и сферой чистого разума. Сколько я таких видел! И именно среди психологов и даже среди психотерапевтов!
Катя: Ну ты шовинист! По-твоему, женщина не способна совладать со своими чувствами? Женщина, значит, тупое животное, которое – сколько не учи его – все равно «говорящая вагина»!
Фоля: ну ты хватила! «Шовинист»! Ладно! Приведу пример. У меня была одно знакомая в тусовке психологов, она из очень простой семьи. Она рассказывала, что мать плакала, когда узнала, что дочь пошла учиться на психолога. Но она стремилась общаться с людьми образованными. Тусовка психологов ей очень понравилась, и она чуть не влюбилась. Старых друзей побросала, вроде бы приобрела новых. И вот она прониклась ко мне доверием, и рассказала, что с психологами интересно, они намного интереснее старых ее знакомых. Но она чувствовала, что хочет, чтобы ее приняли еще ближе. Например, она слышала характерное слово «проблема», все вокруг говорили «у меня есть такая проблема». И она спросила себя: А у меня самой есть проблема? И честно ответила: да вроде нет. Но! Ей так хотелось оставаться среди этих замечательных и интересных людей, что она – вполне осознанно – стала говорить тоже «у меня есть проблема», а потом «я поймала себя на том» и теперь… Теперь она доктор психологических наук и муштрует студентов. Обучает говорить не своим голосом, учит языку. Пишет популярные книжки типа «Как победить своих драконов» или «Как выйти замуж за своего?» Вот так.
Катя: Кажется, я знаю, о ком ты говоришь. У тебя с ней что-то было?
Фоля: Нет! То есть да, у меня с этим архетипом давний роман…
Катя: так я не поняла, было?
Фоля: Ай, не бери в голову, это я о работе
Катя: Ты так любишь работать?
Фоля: Нет, я просто так люблю метод. Всем своим существом. Он раскрыл меня. И главное – он всем дает ощущение, что жизнь прожита не зря
Катя: Ты любишь работать. Любишь сам процесс. Больше, чем результат….
Фоля: Да….вот так работаешь, проводишь тренинги, срываешь аплодисменты на конференциях, пишешь книги, щедро даришь яркие свои находки, делишься методами, добытыми тяжелыми трудами, мыслями, результатами мыслительной работы многих лет, даришь, даришь. Но ученики не появляются, как и ученые звания, сначала хают, потом крадут, не ссылаясь. В результате – статуса нет, школы нет. Денег, как понятно, тоже. Да и славы… sic transit gloria mundi!
Катя: Ну про деньги я поняла. Это не страшно. Кстати, я умею зарабатывать. Хотя я и устала от тренингов.
Фоля (раздраженно): Да я говорю – жизнь проходит! Я почти вдвое старше тебя!
Катя: Это не страшно. Главное, что я люблю тебя.
Фоля: Я безумно устал от профессионального одиночества!
Катя: Фоля, любимый мой, теперь ты не один! И ты гениально пишешь!
Фоля (целует ее в лоб): А мне очень нравятся твои стихи….
Катя поднимается выше, в луче прожектора она читает свои стихи
Катя спускается к столу садится и пишет:
Любимый! Я чувствую каждую твою мысль, каждую клеточку твоего тела! Без тебя я умру. Ты – такой родной. Фоля, скажи, ты бросишь жену?
Прогулка с коляской
Сетевой шок
Оба остались одни на детях. На улице – непогода, темно и сыро. Наконец, детей уложили и бесконечно говорят по телефону…
Катя: …нет-нет! Да у меня сегодня и молока-то нет. Кстати! Я мечтаю съездить на трехдневный интенсив в Грецию! Представляешь, мы были бы целых 3 дня вместе!
Фоля: Ох…да, три дня…да мне бы, хоть, вот сейчас, хоть на минутку на тебя посмотреть, обнять, поцеловать! Почувствовать твой запах на затылке…
Катя: О! Так ты бы еще и укусил бы меня туда…как я люблю…потом наши пальцы сплелись бы и ты бы их сжал – вот так! Ой, у меня прям все опускается…
Фоля (улыбаясь): а у меня поднимается
Катя: какие мы разные
Фоля: да, в разные стороны…я уже двигаюсь, но я хочу видеть тебя!
Катя: ой, нет! Тебе будет труднее! Ведь ты так скучаешь! Прости, что я так возбудила тебя! Не надо, не надо! Перестань…ой, это я сама себя глажу… погоди я открою комп, включу камеру….(зажигается большой экран, попеременно показывающий то Катю в скайпе, то Фолю)
Фоля: Ох, что ты делаешь? Я, конечно, тоже включусь…только у меня темно и я не хочу….
Катя: (перебивает) ну что ты! Я же на минуточку…ты стесняешься?...нет, раскрой халат…я бы зарылась сейчас в этих зарослях на груди….(вдруг связь прерывается)
Фоля: ну-ну подожди! Вот черт! А я в сети! …а кто это ко мне просится? (читает чат) «Это я, Катя» Это написано как имя. Странно. Зачем ей еще одно имя? Ну приму контакт, посмотрим…..пишет…(читает) «Прости, дорогой, у меня это другой компьютер и чтобы не прерывалось, я буду с этого говорить» Ха! Это не её почерк! Когда это ты называла меня «дорогой»? Ну ладно. «Мне так не хватает тебя. Мне тут нельзя включать звук, а то ребенок просыпается, я буду писать» Ну, пиши, пиши! Так «включи камеру» ну, включил. (Пишет. Мы видим диалог на большом экране) Но так нечестно! Я тоже хочу тебя видеть! (читает вслух) «встань! Распахни халат» ну…(пишет) я так не могу… «Представь, что у тебя завязаны глаза. Это игра!» Вот, ведь, придумает! (Читает) «опусти чуть камеру, я хочу видеть твой член!» М-м-м! «еще» Ох! (Опускает камеру. Глаза его глядят глупо и сально) «Дрочи!» ну это…(берётся за член) …Ох!
Вдруг вместо картинки на экране появляется видеозапись, где Фоля с распахнутым халатом неловко улыбаясь, держится за член. Около полминуты Фоля недоумевает, садится на стул…И вдруг в чате появляется:
«Ты записан на видео как ты дрочиш, если не хочешь чтобы я разослал твоим друзьям, давай решим вопрос мирно – заплатишь и мне и я все удалю.
(ошибки сохраняются)
Фоля: …Это твой бизнес?
Шантажист: да. И давай решай скорее
Фоля: Да ты меня не пугай!
Шантажист: не хочешь по-харошему? (на экране появляются фотографии друзей, страницы в открытых социальных сетях, ссылки на видеолекции, где Фоля в пиджаке и галстуке, на трибуне конференции…) Сичас буду расылать твоим друзьям и родственникам!
Фоля: Блин! Да ты, хоть по-русски можешь правильно написать??
Шантажист: а мне по хую! Вот ты образованный, а в камеру дрочиш! Я вообще с Украины! Мне плевать, как писать! Гони деньги, а то разошлю всем!
Фоля: Да пошел ты! Я не боюсь! Мои друзья мне доверяют!
Шантажист: да? Ну-ну! А дочь твоя тебе тоже доверяет? Ей же 12 лет! (появляется портрет дочери, потом опять начало видеозаписи) так я рассылаю
Фоля: Стой! Давай голосом…(включает голос) Ты подумай! Это же хуже, чем проституция! Ты же уже ничего другого не способен делать! Ну сколько ты будешь еще так шантажировать? Подумай! Пусть я буду последним в твоей цепочке преступлений!
Шантажист небрежным молодым голосом: ну ты чё, профессор? Что ты мне морали читаешь? Не стыдно?
Фоля (рубит воздух):….да….
Шантажист (говорит и пишет одновременно): 25 тысяч и твая рипутция астанится при тебе
Фоля: У тебя нет друзей!
Шантажист: Зато у тебя 1500 друзей в фейсбуке. Тебя даже по телеку показывали. На канале «Россия» И еще твоей жене пришлю
Шантажист: что люди подумают когда тебя с другой стороны увидят? Зато будет уроком. На будущее
Фоля: тоже мне, Учитель хренов!
Шантажист: вро де бы образованый человек а страдаешь ***ней
Фоля: ишь, насобачился!
Шантажист: Каждому – свое. Сейчас еще на ю-тубе выложу!
Фоля: На воротах концлагеря Бухенвальд так было написано
Шантажист: А мне по хую.
Фоля: А если ты меня обманешь и сохранишь файл где-то в другом месте? А вдруг ты наркоман и через неделю тебе не хватит на дозу и ты пойдешь грабить всех, кого уже шантажировал?
Шантажист: ой, таких как ты – знаешь сколько! Зачем мне еще сохранять, когда пошарю по сайтам с голой фоткой на аватаре и все!
Фоля: Послушай - мне очень трудно даются деньги, у меня ребенок- инвалид и всего трое детей на шее от двух жен…давай сегодня 8 тысяч и ты все удаляешь!
Шантажист: ладно, бог с тобою – давай пятнадцать. Вот высылаю номер счета, переводишь деньги все показываю как удаляю и бай
Уже темно. теплый сентябрь. Сквер у метро. Катя берет Фолю за руку и затаскивает в кусты, расстегивает крутку и брюки, садится на корточки…)
Катя: Ну давай! Я хочу тебя! Сейчас! Ну дай!
Фоля: Ну, погоди…сейчас, да…
Катя (отрываясь, смотрит ему в лицо): тебе не нравится?
Фоля: Нравится, почему
Катя: Ты не хочешь меня?
Фоля: Я? Хочу….
Катя: ты что? Я так хочу тебя!
Фоля: Да, но…(останавливает её)…ты так …суетишься…торопишься….
Катя: А как же мне не торопиться? Времени мало, я так соскучилась, я тоскую по твоему телу!
Фоля: По телу?
Катя останавливается, встает и за подбородок поворачивает его голову к себе, смотрит ему прямо в глаза
Фоля: Я не хочу так…Ты стала другой…
Катя: застегни ширинку….
Второе действие
Звучит музыка Beatles, она становится громче, но на середину сцены выходит Фоля и делает знак – музыка становится тише и совсем пропадает. Тогда Фоля подходит к книжному шкафу и открывает потайную дверь. Из неё выходит Сигизмунд Кржижановский. Фоля жестом приглашает его сесть в его любимое кресло.
(Фоля в роли Автора) Автор: Я прошу Вас прочитайте! Это пьеса о любви…я не мог не написать её!
Кржижановский: Хорошо, хорошо! Я прочитаю. Не понимаю, только, почему я, почему не миновала меня чаша сия, гм…
Автор: Я знаю – я должен быть честным. Я черпаю вдохновение в Вашей прозе!
Кржижановский (машет рукой): Не надо! Не надо. «Мы все выросли из «Шинели» Гоголя…»
Автор: А Гоголь сказал: «Когда я творил, я видел перед собой только Пушкина!»
Кржижановский: Да-да, цитаты Вы хорошо знаете. В ваши времена это станет просто эпидемией. И самое ужасное – эпидемией, которая косит прежде всего авторов. Они теряются во времени! Двух слов связать не могут без постмодернистской вставки! Признавайтесь, что Вы задумали? Ведь я – совсем иной, я не очень-то любил и модернизм, а постмодернизмом вы теперь называете полную авторскую импотенцию. Это неизлечимо! Хорошо, что я умер и этого уже не вижу!
Автор: не знаю всех связей, но мы связаны.
Мы с Вами?
Да и мы с Вами тоже! Именно как авторы! Может быть через посредника, или несколько посредников, но связаны!
Кржижановский: Так….кажется Вы хотите меня процитировать…
Автор: Да…я уже…Вы же создали «Клуб убийц букв»!
Кржижановский: Вы имеете в виду мой сборник новелл, который так и не был опубликован?
Да! Нет! Сам клуб…это клуб авторов. Авторов-убийц.
Кржижановский: Ну нельзя же так буквально!
Автор: Вот именно! Бук-валь-но! Именно так это и надо понимать!
Кржижановский: Ну это же не единственное понимание….И в чем виноваты буквы?
Нет! Да! Единственное! Да я цитирую Вас! Я взял фрагмент Вашей новеллы про праздник осла, ослиный праздник, карнавал во Франции…
Кржижановский: Ну это Вы зря! Где Вы найдете контекст для этого текста? Иначе же не поймут! Текст, вытащенный на свет Б-жий света не открывает! Впрочем, как и любая публикация….
Автор (немного успокаиваясь): Но я не ради публикации. Теперь уже 6 томов Ваших опубликовали.
Кржижановский: Ого! 6 томов! Так ради чего же?
Автор: Чтобы все увидели связь времен.
Кржижановский: Карамзин как-то написал: «Обычные умы видят только сходства – суждение гения замечает различия. Дело в том, что предметы сходствуют своими грубыми чертами и отличаются наиболее тонкими»
Автор: Но, ведь, я не о предметах! Я – о людях!
Кржижановский: Вопрос, чем мы связаны…
Марш одиноких сердец. Музыка Beatles
Фоля: Красота! Женская красота! Как я любил ее! Как я ее теперь ненавижу!
Помнишь, как мы дышали этим настоящим, этим «здесь и теперь»! а теперь другое. Теперь дышу только я!
Письмо первое. Утро. Катя с экрана:
Я рада, что побыла для тебя отдушиной. Я не окуналась в расстановки, ты меня не слышишь. :) У тебя свои отношения с Богом и судьбой, у меня - свои, я не просила влезать и судить меня. Кто это «мы», которые говорим "не боюсь я никого, кроме Б-га одного"? У меня нормально опор, но я ничего не хочу тебе доказывать. Я больше не люблю тебя. Я достаточно увидела, поняла и приняла. Если можешь не говори о своих чувствах, не звони, не пиши. Прощай.
……………………
Катя:
Фоль, я скучаю. Сегодня ехала в метро и так хотелось с тобой случайно встретиться, хоть на секунду тебя увидеть. Я боюсь 18-го, что я буду не в адеквате, что ты будешь отвлекаться. И не спрашивай, как связано то, что я пишу сейчас с тем, что я писала тебе с утра. Мне важно чувствовать связь с тобой, через любовь или через ненависть.
Я думаю о тебе и не могу не думать, я напоминаю себе, что ты женат, что ты любишь Соню, что у тебя дети и у меня ребенок, и у меня муж, и все это на некоторое время помогает и одновременно совсем не помогает. Нафига я тебе это пишу, да еще и отсылаю...
1 апреля
Диалог Домовых
Психодрама
Катя: вот. я собрала тебе группу. Вот отчет по деньгам. Себе я сделала небольшую скидку. Вот деньги.
Фоля: я никогда не беру деньги раньше, чем сделаю работу! Пожалуйста. Убери деньги!
Катя: хорошо. Возьмешь вечером, как закончишь.
Фоля: Все, спасибо! Ты выполнила роль организатора. Теперь – ты участник группы, такой же как все. И я ничем тебя не выделяю.
Катя: Конечно. Ты – ведущий.
Фоля: да. И если бы мы заранее договорились, я бы взял тебя в ассистенты, как ко-терапевта. Со-ведущего.
Катя: да, мне хотелось бы с тобой работать, поучиться….
Фоля: да! И я мог бы дать ценную супервизию на твою работу!
Катя: да, я сама просила тебя об этом….еще тогда….но теперь…
Фоля: не говори ТАК. Или ты хочешь, чтобы я чувствовал вину за то, что не пригласил тебя со-ведущим?
Театр
Катя: О! Ты приглашаешь меня в театр?
Фоля: Да! Я думаю, это интересный спектакль! Эту пьесу ставили последний раз еще до войны! Никто не понимает, чего ждать от режиссера и что там вообще можно прочесть и визуализировать. А отзывы очень противоречивы – или резко отрицательные или восторженно положительные. Все это однозначно указывает на то, что надо ид…
Катя (прикрывает его рот рукой): Не надо! Не надо! Это не важно…
Фоля: …Значит ты не…
Катя: Это значит, я пойду! Я не была в театре целую вечность!
Фойе театра. Катя и Фоля стоят у двери в зал. Катя взволнована. Со сцены доносится музыка (этническая)
Катя: ну я не могу объяснить! Просто что-то чувствую! Хорошо, хорошо! Давай вернемся в зал!
Фоля: господи! Стоило поднимать стольких людей, шуметь и шаркать, мешать актерам, чтобы здесь это мне сказать! Ты хочешь уйти?
Катя: да! Нет! Если хочешь, останемся! Пойдём, пойдём! Ни о чем не думай! (хватает его за руку) пойдем! Мы извинимся! Пойдем! Там – самое интересное!
Музыка играет финальные аккорды. Слышны аплодисменты. Катя и Фоля выходят с толпой зрителей, потом Катя вдруг тянет Фолю обратно в зал. Он удивляется, но не сопротивляется. В зале не остается никого. Свет падает на пустые ряды (возможно, среди публики в зале)
Катя: Я люблю пустой зал! В нем столько возможностей! Можно помечтать! Вот здесь могла бы стоять леди Макбет…а вон оттуда (показывает вверх) мог бы выглядывать Мефистофель! Прости, мне нужно! Здесь спокойно…
Фоля: хорошо, хорошо. Давай побудем здесь…. (сверху медленно падает чей-то билет. Фоля подбирает его и читает)…Балкон. Левая сторона. 9-й ряд…да, далековато…там, наверное, не видно было ничего…Я раньше оставлял билеты на память, делал из них закладки для книг чтобы потом вспоминать. Иногда что-то писал на билетах…как письмо самому себе…
Катя: Да? И что ты написал бы себе будущему сегодня?
Фоля (задумывается): Что сегодняшний день, нет, вечер я никогда не забуду…
Катя: нет! Не это! Самое важное»!
Фоля: Что я буду тебя помнить всегда!
Катя: нет, ты задашь вопрос себе: а, может быть, ты вспомнишь вот такую-то…и ответишь честно – как и следует самому себе…
Фоля: Да… (показывает на два билета) Наверное, им было тоже не до спектакля…(что-то хочет сказать, но Катя прерывает его жестом)
Катя: Молчи! Я знаю, что ты хочешь сказать!
Улица. Все нарядно одеты. Катя и Фоля идут медленно. Фоля неожиданно обнимает Катю и целует…Они ничего не замечают вокруг. Потом идут дальше, взявшись за руки. Неожиданно перед ними вырастает Соня.
Фоля: ….Что ты здесь делаешь?
Соня: Я ходила в театр! Одна! Ты же меня не приглашаешь!
Катя неловко кивнув, отрывается от них и пытается уйти, но Фоля ее не пускает.
Фоля: Вот…познакомься, это Соня…
Катя: Ну зачем? Зачем ты это делаешь?? (вырывается) Извините…я тороплюсь…зачем?
*** *** *** *** ***
Катя: Ты не понимаешь…нет, я о другом. Не дай Б-г мне оказаться на её месте и в её годы!
Фоля: Нет! Подожди!
Катя (плачет): Иди. Иди! Иди и не возвращайся! Теперь уже все, совсем всё…навсегда! Я только одно хочу тебе сказать: я благодарна тебе за всё! Ты сделал для меня много…Все прощай!
Фоля: …Погоди! Знаешь…А если она не примет меня, ты возьмешь меня? …Господи, что я говорю! (по-прежнему крепко держит её) Но я же не могу без тебя!
Катя: Я тоже не могу без тебя, но я смогу! Прощай! (резко вырывает руку и уходит)
После
Соня: Ты делал это все МОИМИ движениями! Они принадлежат мне!
Фоля: тебе лучше умереть, чем увидеть, какой я есть на самом деле
Повторение сцены семейного конфликта в трех вариантах: ЕЕ, Его и ее мужа.
- теперь твое величайшее вдохновение – я говорю «твое», потому что только ты одна могла так меня вдохновить….
- нет! Это ты меня вдохновлял! Смотри, как много я смогла! если бы не ты…
- нет, постой! Я просто старше. У меня было больше времени побороться, больше возможностей собраться с мыслями. Но дело не в этом…я будто боюсь потерять и вдохновение тоже…как много в этом мистики, а, значит, и суеверия. Ты была еще и моим ангелом-хранителем, защищавшим меня от страха никчемности моей жизни, бесплодности моих долгих трудов, а, значит, от страха смерти! Само время останавливалось, когда мы были вместе…прости. Не буду. О господи! Я же не это хотел сказать. Твое величайшее вдохновение…
-величайшее вдохновение…. Да, но только мироздание знает, во сколько миллионов раз больше было написано пошлости, банальности, сколько сказано плоско и вторично, и забыто всякой ерунды в состоянии вдохновения! Кому это интересно? Даже адресату далеко не всегда. Кануло в вечность.
- … Не надо! Все твое, во мне, что было, нет, есть. И сейчас во мне. Так вот. все это, оно теперь разделилось. Будто вселенная во мне раскололась: Ты и Твое во мне, и то. Что я делал для тебя. И то, что писал для тебя. И то, что я написал до тебя…
- и посвятил другим…впрочем, это не важно…
- и тебе посвятил. И все, что я написал о Морено, все, чем он меня вдохновил…
- я уже в интимном сообществе с Морено. Приятная компания
-то-то и оно, что нет, что теперь все разделено. Я это только что понял: я пошел куда-то дальше. Я теперь могу это написать. И о том, что я понял, и о нас. Там будет мое «Ты» и твое «Ты»…
-знаешь…мне бы не хотелось, чтобы кто-то узнал нашу историю.
- да нет! Я не собираюсь ничего рассказывать! Это совсем другое! Да, это не только книга. Может получиться и пьеса. Я ее как будто вижу на сцене (…..ремарка….)
- но это принадлежит не тебе одному!
- ты имеешь в виду нашу переписку? Нет, но все это – Единый Диалог. И с тобой, и с миром. Он принадлежит миру. Наш сад…в котором ты стала моей музой
- как Марианна для Морено? Маленький домик в пригороде Вены? Она заставила его снова поверить в себя. Она сделала его Актером, играющим Б-га. Но…
-теперь твои импульсы толкают меня дальше.
-Но я не смогла сделать из тебя Морено, хотя бы русского. Хотя вообще-то русский Морено был бы круче!
Она: Хм….Зачем же нужен еще один Морено? Не смогла…Ты говоришь очень похоже на другую женщину Морено. Флоренс, с которой он жил уже в Америке, она была безумно счастлива: мечтала всю жизнь прожить с ним просто «в маленьком домике» с дочерью. Ей этого было достаточно. Она жила с ним как с богом. А он только играл роль бога.
Он: его это ужасно раздражало. И, в конце концов, он ушел от нее.
Она: а она так и не поняла, почему ему было плохо с ней.
Он: Она просто не стала его музой.
Она: но она была его женщиной. Я почему-то понимаю…и ее тоже.
Он: Но Марианна Лорницо осталась навсегда его самой первой музой, напомнившей ему о его Предназначении. Она помогла ему осознать его индивидуальность и его Миссию. Она хранила их сад, их дом над Майской Долиной
Она: … «я был без имени, пока ты не заговорил со мной»…Так? Да? Первое время в Америке он писал ей. Советовался. Просил беречь дом и атмосферу в нем. Она молилась за него, наверное. Ему сначала не везло. Очень трудно было получить в Америке лицензию на врачебную практику. Говорят, что года через четыре ему удалось продать патент на звукозаписывающее устройство. Прообраз современного магнитофона (теперь уже и он стал историей), который они мастерили вместе с братом Марианны. Семья Лорницо позже была возмущена этим.
Он: Но это была его идея. Он хотел таким способом сохранить акты спонтанности, человеческие «культурные консервы». И потом он придумал то, что потом назвали видеодиском. Чтобы записать и звук и изображение. Теперь. Правда, теперь все забыли о спонтанности. Все зарепетировано – от телевидения до театра. Ритуализировано – даже любовные объяснения. Все общаются будто «со словарем», даже про чувства. Спонтанность никому оказалась не нужна. Сохранять, будто, нечего.
Она: «Долина мая», Марианна – они создали его таким, каким узнал его мир – креативным и могучим. Он собирался вернуться. Честно собирался.
Он: и вернулся. Через 40 лет в этом маленьком городке его чествовали как отца групповой психотерапии, психодрамы, театра спонтанности и много чего. Марианна была наверное где-то рядом. Представь: смотрела на него из толпы…
Психотерапевт: ваша подруга просто хочет Вам помочь, но делает ошибку. Мне понятно ее желание помочь как-то нейтрализовать, смягчить Вашу боль. И делает она это совершенно гениально – переносит напряжение в сферу этики и долга, на вину ее мужа (я сейчас не о том, есть она или нет), но она, перенося Ваше внимание из сферы эмоций и любви, не спасает Вас от боли, а делает ее как будто незаметной, по сути, менее осознанной. И это опасно, потому что боль продолжает свирепствовать, но уже без всякого контроля. Обвиняя мужа и страдая, Вы же, при этом, никуда не уходите из сферы любви и чувств. Вы его сейчас любите?
Соня: Да нет. Какая подруга? Кому я могу это доверить? Я это решила сама и сказала ему, что не могу, не смогу простить его никогда. Сколько раз я пыталась через это переступить, но каждое утро, каждое утро я, просыпаясь, думаю об этом. Да, наверное, люблю…иначе бы я не мучилась, не было бы такой боли, когда я это увидела. Увидела их вместе.
-теперь я понимаю, что для Вас слово «унижение» - не этика, даже не обвинение – оно есть, само собой, никуда не делось – но главное, это состояние, когда Вы их увидели и они целовались…
- да! Прошу Вас! Не надо! У меня и так все время всплывает эту картинка! (рыдает)
Соня и Фоля
Соня: Ты унизил меня всей этой ситуацией!
Фоля: да, прости. Но и ты унизила меня тем, что стала рассказывать ей моих «романах», гениально убивая сразу двух зайцев одним выстрелом: и показать ей, что для твоего мужа это обычный роман, и тут же доказать это мне, закрепляя, что она – лишь одна из многих и многих
Соня: Но ведь не я начала, не я создала это, ты втянул меня в это!
- Да. Это правда. Тебя больно ужалило мое письмо, предназначенное не тебе. А ты наоборот! Не только не берегла меня от такой «информации», но наоборот, ей же прямо, при мне, чтобы побольнее – боль за боль! – вот он у меня какой – уёбище! Ну берите, только я предупредила, что товар не свежий, я Вам даже зубы «дареного коня» покажу! Старенький он и никому не нужный!
- Да, уж кому ты кроме меня нужен? Со всеми твоими бибихами, заморочками и привычками.
Фоля: значит, «дарить» не собиралась. Только показать, что я – вещь. К тому же, никому не нужная.
- Она же не имеет представления о тебе реальном. Все твое дерьмо достается мне. Ей – стихи, цветы. Вдохновение и все такое. От такой зачем уходить? Пусть остается рабочей лошадкой!
- Вот ты и постаралась просветить ее, сделать меня реальным для нее. Но открывая меня, ты открывала и себя. И не пришло тебе в голову, что ты проявляешься в другом свете – как нежеланная женщина и нелюбимая жена…от которой только и осталось что гулять
Ослиный праздник (продолжение)
Профессор рассказывает дальше. Постепенно на сцене проступает Франция средних веков…В роли Франсуазы выступает Катя. В роли отца Паулина – Фоля.
Несколько месяцев кряду молодожены жили душа в душу, тело к телу. Днем их разлучала работа, ночи возвращали их друг другу. Даже сны, которые они рассказывали поутру, были сходны.
Но вот однажды после полуночи, перед вторыми петухами, Франсуазу - она спала чутче - разбудил внезапный шум. Опершись ладонями в подушку, она стала вслушиваться: шум, вначале глухой и далекий, постепенно рос и близился; сквозь ночь, будто ветром, несло неясный гул голосов, прерываемый резким звериным вскриком; еще минута - и можно было различить отдельные, вперебой кричащие голоса, другая - и стала слышима проступь слоев: "И я - и я..."
Шум приближающейся процессии скрипичных и ударных инструментов (какафония, переходящая в музыку Шнитке)
Франсуаза, вдруг захолодев, тихо скользнула с кровати, подошла к двери и, босая, в одной рубашке, приникла ухом к дверной доске: да, это был он, Ослиный праздник, - Франсуаза знала. Сотни и тысячи женихов, пришедших, как тати в ночи, вперебой, моля и требуя, повторяли свое: "И я - и я". Мириады буйных ослиных свадеб кружили вкруг дома; сотни рук нетерпеливо стучались в стены; сквозь щели в дверях било одуряющим куревом, и кто-то, подобравшись к самому порогу, страдальчески-тихо звал: "Франсуаза, и я..."
Франсуаза не понимала, как может так крепко спать Пьер. Смертельный ужас охватил ее: вдруг он проснется и узнает все? В чем было это мучающее и греховное все, она еще не отдавала себе отчета - тяжелая щеколда поддалась, дверь открылась, и она вышла, почти нагая, навстречу празднеству Осла. И тотчас же все вкруг нее смолкло - но не в ней. Она шла - босыми ногами по траве, не зная куда и к кому. Неподалеку застучали копыта, звякнуло стремя, кто-то подал ей тихий голос: может быть, это был странствующий рыцарь, сбившийся в безлуние с пути, может быть, проезжий купец, выбравший ночь потемнее для провоза контрабанды? Ночной жених безымянен, в темную ночь он берет то, что темнее всех ночей; выкрав душу, как тать, придя, как тать, и изникает. Короче: опять прозвенело стремя, застучали копыта,- а утром, провожая мужа на работу, Франсуаза так нежно поглядела ему в глаза и так долго не разжимала рук, охвативших его шею, что Пьер, выйдя за порог, не скоро перестал ухмыляться и, раскачивая мотыгой на плече, насвистывал веселое коленце.
И опять жизнь пошла как будто и по-старому. День - ночь - день. Пока опять не накатило это. Франсуаза клялась не поддаться наваждению. Подолгу стояла она, коленями в холодные плиты, перед черными ликами икон; много молитв ее откружило по четкам. Но когда снова, разорвав сон, заплясал вкруг нее, все теснее и теснее смыкая круг, неистовый праздник Осла, она, снова теряя волю, встала и пошла - не зная куда и к кому. На черном ночном перекрестке ей повстречался нищий, поднявшийся с земли навстречу белому видению, замаячившему ему сквозь тьму: руки его были шершавы, а от гнилых лохмотьев пахло омерзительно едко; не веря и не понимая, он все же жадно взял - и потом: зазвякали медяки в мешке, застучал костыль, и, таясь, как тать, скользя вдоль стены, ночной жених, испуганный и недоуменный, канул в тьму. А Франсуаза, вернувшись в дом, долго слушала ровное дыхание мужа и, наклоняясь над ним, стиснув зубы, беззвучно плакала: от омерзения и счастья. Прошли месяцы и, может быть, годы; жена и муж еще крепче любили друг друга. И снова, так же внезапно, как всегда, произошло это. Пьер был в ту ночь в отлучке, в десятке лье от деревушки. Позванная голосами, Франсуаза переступила порог: в темноте меж смутных контуров деревьев, у самой земли, большим желтым глазом, полз огонь; и Франсуаза, не отрывая глаз от глаза, пошла навстречу судьбе. Минута - желтый глаз превратился в обыкновенный, из стекла и железа, фонарь; над ручкой его - сухие из-под края сутаны пальцы, а чуть выше, в мутном блике огня, - дряблое, в тонких складках лицо отца Паулина: с полуночи его позвали к умирающему; обещав душе небо, он возвращался назад, в плебанию. Встретив среди ночи Франсуазу, нагую и одну, отец Паулин не удивился. Подняв фонарь, он осветил ей лицо, внимательно вглядываясь в дрожь губ и в задернутые тусклой пленкой глаза. Потом дунул на огонь, и в слепой темноте Франсуаза услыхала:
- Вернись в дом. Оденься пристойно и жди.
Старый священник шел не спеша, дробным шаркающим шагом, то и дело останавливаясь и переводя трудное дыхание. Войдя в дом женщины, он увидел ее неподвижно сидящей на скамье у стены: руки женщины были ладонью в ладонь, и только изредка плечи ее и под тканью одежды вздрагивали, будто от холода. Отец Паулин дал ей отплакать и тогда лишь сказал:
- Покорись, душа, возжегшему тебя. Писанием и пророками предречено: только на осле, несмысленной и смердящей скотине, можно достигнуть стогнов Иерусалима. Говорю тебе: только так и через это входят в Царствие Царств.
Молодая женщина с изумлением подняла полные слез глаза.
- Да. Настало время и тебе, дитя, узнать то, что дано знать не всем: тайну Осла. Цветы цветут так чисто и благоуханно, оттого что корни их унавожены, в грязи и смраде. От малой молитвы к великому молению - только через богохульство. Самому чистому и самому высокому, хоть на миг, должно загрязниться и пасть, потому что иначе как узнать, что чистое чисто и высокое высоко? Если бог, пусть раз в вечность, принял плоть и закон человеческий, то и человеку можно ли гнушаться закона и плоти осла? Только надругавшись и оскорбив любимейшее из любимого, нужнейшее из нужного сердцу, можно стать достойным его, потому что здесь, на земле, нет путей бесскорбия.
Старик поднялся и стал зажигать свой фонарь.
- Наша церковь раскрыла храмы празднеству Осла: она сама хочет, чтобы над нею, невестою Христовой, посмеялись и надругались, потому что ей ведома великая тайна. Но в празднество, в радость с веселием и смехом входят все - дальше идут лишь избранные. Истинно говорю тебе: нет путей бесскорбия.
Наладив огонь, старик повернулся к порогу. Припав губами к сухим костяшкам его руки, женщина спросила:
- Значит - молчать?
- Да, дитя. Потому что - как раскрыть тайну Осла... ослам?
Улыбнувшись, как тогда, в день третьего оглашения, отец Паулин вышел, плотно прикрыв за собою дверь.
На улице. Нищий
Фоля: Я где-то слышал этот голос! …. (в сторону) Постой! Это же шантажист! (хватает за куртку) Так ты, значит, не из-за денег?
Шантажист: Отпусти! Радуйся, что еще так легко отделался!
Фоля: Я тебя выведу на чистую воду, подонок!
Шантажист: Смотри, не попадайся мне больше! (уходит)
Соня: Кто это?
Фоля: да так – один двоечник…
Соня: Вот ты всегда так переживаешь из-за своих студентов!
Кржижановский
Кржижановский (ставит бутылку на место): Почему Вы пришли ко мне?
Фоля в роли Автора: Вы не известны. У Вас не будет соблазна соответствовать своему имиджу. Вы ответите прямо
Кржижановский: Нет, почему Вы пришли именно ко мне?
Автор: Вы создали «Клуб убийц букв». Это новеллы…они…Вы не соврёте мне, даже ради гуманных целей! Хватит уже – за этот гуманизм нам всем пришлось расплачиваться самой дорогой ценой!
Кржижановский: Да я скажу Вам правду о Вашей пьесе – не беспокойтесь так. Но Вы не правы – гуманное отношение к Автору делает его хуже. Более того за плохое или даже недостаточно талантливое произведение Автор – в отличие от обычного человека – заслуживает смерти.
Автор: в смысле социальной смерти, Вы говорите о забвении?
Кржижановский: нет! Забвение сменяется славой и опять тонет в забвении. Вы же знаете – связь времен не прочна….не это не я сказал. Времена – это жалкие отблески великого и всесильного Хроноса! Просто в искусстве все связи жестче и одновременно глубже, они связывают авторов более существенными связями что ли. Время не показывает своих истинных нитей. Тем более, что какое-то центральное Событие должно быть скрыто – ну это уже другой разговор.
Автор: ах как я хотел бы в него попасть. А тем более описать!
Кржижановский: ай бросьте! Так всегда бывает, когда пишешь что-то талантливое. Вот уже не ты ведешь строку, а она – тебя! Да! Это прекрасное состояние! И не хочется уходить. Забываешь о мире….но ты остаешься в нем! Не стремитесь туда, в центр – там Вы предстанете перед самим Б-гом, а это значит умрёте и уже не социальной смертью, а физической, не успев понять, останется ли что-то после Вас. Только за счет хорошей компании – связей с другими авторами – Вы сможете перебороть смерть хотя бы на какое-то мгновение. Но, может быть, это будет момент истины. А разве Вам нужна истина? (Автор что-то хочет сказать, но Кржижановский машет на него рукой) Бросьте, бросьте! Живите, Вы еще так молоды! Авторы-мужчины зреют намного дольше и чаще всего умирают, не созрев….
Автор: вот-вот! А я не хочу! Я хочу успеть!
Кржижановский: Успеть все хотят. Я вот не успел… И все же, почему Вы пришли именно ко мне?
Автор: Потому что Вы скажете правду о моей пьесе. В конце концов, Вы – член Союза Писателей СССР.
Кржижановский: Ну в данном случае сказать правду о Вашей пьесе – это то же самое что сказать правду о Вас… Вот Вы тут о гуманизме говорили…Человечеству намного меньше бы стоил еще один зал в музее художеств для посредственного художника Шикльбгрубера, чем миллионы жизней, отданных Адольфу Гитлеру! Или что стоило человечеству издать да хоть махоньким тиражом сборник стихов посредственного поэта Джугашвили? Никто бы и не вспомнил….Нет, пали и замучены миллионы – как миллионные тиражи не стоят одной записной тетради…
Автор: Да….(достает Записную книжку и читает): «Вы пришли к занятому человечеству! Делайте свою жизнь и уходите!»
Кржижановский: Мои записные тетради! Господи! Неужели и это напечатают?
Автор: …вот и Вы заняты….
Кржижановский (встряхнувшись, будто ото сна): Так Вы же еще не пришли к занятому человечеству!
Финал
На большом экране маленький ролик – Катя в спонтанной импровизации кривляется перед камерой…
Автор и Кржижановский вместе говорят, медленно подходя к авансцене и прямо в зал:
Кржижановский: …вот тут мы солидарны
Автор: Да, мы – одного поля ягоды. Все хотят уйти с чувством законченного действия…
Кржижановский: Да, чтобы сравняться, уходя из зала…. все увидели разное….
Автор: …Одним режиссер хотел сказать одно, другим – другое. Но что они выносят?
Кржижановский: …Чувство…
Автор: Желание….
Кржижановский: ….Желание чтобы все кончилось хорошо….
Автор: в Театре ничего и никогда не заканчивается. Всё только начинается!
Кржижановский: Да, но скажите это им! (показывает в зал) Скажите и то, что хорошего конца не будет! Скажите прямо, что Вы не в силах примирить людей, потому что не можете помирить Человека и Автора в себе. (Поворачивается к залу) «…в празднество, в радость с веселием и смехом входят все - дальше идут лишь избранные. Истинно говорю тебе: нет путей бесскорбия!...»
Вдох и выдох
© Copyright: Роман Золотовицкий, 2024
Свидетельство о публикации №124121000870
Свидетельство о публикации №124121000870
Рецензии