Голос

Дофаминовая яма - кортизолова тюрьма.
Кутерьма речовок пьяных - лишь патетики вода.
Совершаю променады меж могильных серых плит.
Да, мне большего не надо.
Да, мой голос был убит.

Похоронен в ежевике, не помянут и забыт.
Прорастёт мой голос сиплый, скорчив недовольный вид:
Разнесётся семенами, там, где воет пустота,
И появятся на свете снова наши голоса.

*

Бог с картонною коробкой на обочине миров
Попрошайничает скромно на еду и тёплый кров,
Тёплый день и тёплый ужин, тёплый звук и тёплый взор,
Но в коробочке пустует мрак, заполнивший простор.

Нет надежды на спасенье, в головах сочится страх.
Есть одно только решенье - обратиться в серый прах.
Разлететься по пустыням некогда былых садов
И осесть осадком горьким в дебрях прожженных мозгов.

В этих нейро-лабиринтах, средь желаний и идей,
Среди низменных инстинктов, пережёванных страстей,
Разродится новой мыслью пепел наших голосов,
И, возможно, крайне быстро будет к подвигам готов.

*

Я родился там, где холод ломит кости и мечты.
Взгляд мой холоден настолько, что порой до тошноты.
Трупный холод излучает горький опыт глаз моих,
Изливаясь, извиваясь, в этот непонятный стих.

Это всё - стихофазия: бог, коробка, голос, взгляд.
Пепел, мозг.
Слегка неловко.
Поминальный мой наряд.
Плиты, птицы, кости, запах.
Погребенческий обряд.
Я лежу средь бела поля. Не печален и не рад.

Я слежу, окутан снегом. Взгляд давно уже погас.
Голос умер там, в начале. Где приветствовал я вас.
Тут, в конце, его уж нету. Как и бога и надежд.
Как на нищем старом греке ни волос нет, ни одежд.

*

Синий глаз мой пусть вам станет чистым небом над лицом,
А в зрачках пусть светят звёзды тихим тёплым огоньком.
Руки станут свежим лесом, сердце - вечным вам костром;
Ноги - горы, нос - пещеры, слёзы - реки, мозг мой - дом.

Разложусь для человеков этим горестным нутром:
Стану пищей ежедневной, будто кофе с молоком.
Переваривая жалось в нашем тракте пищевом,
Извергаю я усталость вновь потрескавшимся ртом.

*

Бог с коробкою картонной встанет, медленно пойдёт,
Свои ноги вытирая об нищанский свой народ,
И приляжет со мной рядом, разлагаясь на цветы,
Средь которых самым ярким и пахучем будешь - ты.

Лес заполнят звери, птицы, звуки, запахи и жизнь.
Реки вновь заполнят рыбы. Люди - смогут вновь любить.
Прорастёт мой голос скромный в их уродливых умах
И извергнется улыбкой на беззубых старых ртах.

Где-то там, средь поколений, ты увидишь те плоды,
Что когда-то засадили с богом хиленькие мы.
Помяни нас добрым словом и подкинь его в костёр,
Ведь мы живы, коли помнят образ наш, наш чистый взор.