Советская топонимика

Все эти переименования были обусловлены внешнеполитическими причинами, изменением государственных границ, желанием подчеркнуть национальную принадлежность объектов номинации. Политизация топонимии в минувшем веке происходила во многих странах, однако российский опыт обладает определенной спецификой.

Это отношение к географической номенклатуре в принципе сохранилось до наших дней: переименование Волгограда в Сталинград будоражит общественное мнение, представляясь политически значимым. Все указанные факты делают изучение советской топонимии актуальным, а самой ей придают статус уникального феномена современной культуры. В связи с переименованиями в российском обществе сформировалось новое отношение к топонимической лексике, которое в целом сохраняется до сих пор. Совокупность лингвистических и культурологических представлений о топониме, его форме, содержании и общественных функциях мы предлагаем описывать термином концепция топонима


На сегодняшний день не известно ни одного законодательного акта, который можно было бы назвать прямо или косвенно инициирующим переименования населенных пунктов. Первые переименования проводились в жизнь на основании декрета «О порядке изменения границ губернских, уездных и прочих» от 27 января 1918 года, в котором о переименованиях ничего не сказано. В соответствии с этим декретом местные органы самостоятельно производили все перемены в административно-территориальном делении — в том числе и переименования, извещая НКВД только для того, чтобы тот обнародовал сведения в печати. В 1918-м — первой половине 1919 года таким образом было официально проведено семь переименований. Постановление СНК от 25 июля 1919 года изменило этот порядок: административно-территориальное деление утверждалось НКВД «по представлению местных органов».

В 1921–1922 годы Административная комиссия неоднократно выступала против переименований, считая их дорогостоящими и нецелесообразными. Таким образом, и в 1922 году переименования на местах проводились независимо и во многом вопреки центру, прежде всего по местной инициативе. Местные начальники при этом не затрудняли себя оповещением центральных органов власти и центральной прессы о ходе переименований, в результате чего на местах создается новый тип топонима, который был политически коннотирован, «соответствовал духу времени», но при этом существовал вне реальной топонимии, не выполнял основную функцию — не участвовал в ориентации.


Запрещение переименований в 1923 году

30 декабря 1922 года был образован Союз ССР, и технические и экономические затруднения, происходящие от множества переименований на громадном пространстве нового государства, вынудили Административную комиссию при ВЦИК заняться подготовкой общего положения о переименованиях в СССР. На выработку этого положения ушел почти год — с февраля по декабрь, и почти целый год продолжалась дискуссия по вопросу переименований, в которой приняли участие практически все существовавшие наркоматы. Суть дискуссии сводилась к тому, что часть народных комиссариатов выступила за полное запрещение переименований, мотивируя это трудностями связи и учета (Народный комиссариат почт и телеграфов и Центральное статистическое управление). Другая же группа советских ведомств заявила, что считает «политически неудобным издание запретительного постановления о переименовании населенных пунктов», в связи с тем что «переименования уже укоренились в жизни общества» (мнение Народного комиссариата по делам национальностей; Оп. 4. Д. 1. Л. 22 об.).



Сходную позицию занял Наркомат юстиции, который заявил: «…Принимая во внимание, что до последнего времени подобные ходатайства удовлетворялись... впредь нужно по возможности удовлетворять ходатайства о переименовании и даже содействовать стремлению заменить названия, противоречащие смыслу современной эпохи, на названия, отвечающие революционным намерениям масс» (Оп.4. Д. 1. Л. 16). Таким образом, реальные экономические убытки и неудобства от постоянных переименований не казались центральным органам власти значительными в сравнении с политической значимостью переименований для общества.


На траурном собрании 22 января 1924 года утверждается переименование Петрограда в Ленинград, которое предложил Кремль (доклад читал председатель ЦИК СССР М. И. Калинин). Вслед за Ленинградом были переименованы еще несколько крупных населенных пунктов, среди которых наиболее значимым были Царицын — Сталинград (1925) и Екатеринбург - Свердловск (1925). Таким образом, к середине 20-х годов центральная власть не только смогла подчинить себе процесс переименования, но и заинтересовалась топонимией как одним из новых жанров пропагандистской деятельности.


Всего в материалах комиссии и в публикациях правительственных узаконений нами было выявлено более 130 случаев переименований населенных пунктов в1918–1930 годах.


К типу стилистически мотивированных (около 30) относятся все топонимы, замена которых связана с «неблагозвучностью» старого названия. Среди замененных в 20-е годы имен наиболее характерны сохраняющие и в современном языке пейоративное значение: Дураково, Пердуново, Ссакино, Гологузово, Херовка, Мантюхино. Некоторые из них являются отыменными (ср. Гологуз, Пердло, Дурак — традиционные русские некалендарные имена), происхождение других сложно установить без специального исследования. Отметим, что переименования и исправления неблагозвучных названий являются естественным компонентом топонимических изменений и активно производились с XVIII века.
Помимо стилистических, традиционными и во многом естественными являются административные переименования населенных пунктов, связанные с изменением административного статуса населенного пункта или проведенные в целях удаления одноименных названий.


Группа политических переименований (около 40) включает в себя топонимы разнообразного происхождения, связываемые в документах с политической ситуацией в дореволюционной России. К этой группе мы относим: производные (или мнимо производные) от имен владельцев (Каплин-Гридин, Катково, Кузнецово); этимологизированные как производные от существительных, обозначающих титулы и звания сословного общества (Графское, Дворянское, Царицын), и от имен членов императорской семьи (Новониколаевск, Екатериненштадт). Всвязи с небольшим количеством имеющихся в наших источниках случаев изменений церковных названий и четкой корреляцией их со старым политическим строем мы относим их замену к политически мотивированным. Здесь выделяются производные от терминов (Монастырка 2, Монастырская, Воскресенск) и переименования производных от агионимов (Сергиев Посад, Михаил Архангел, Св.Александровский).

Среди вновь присвоенных отчетливо преобладают (более 80 случаев) наименования, имеющие политическую коннотацию, среди которых встречаются как производные от антропонимов, так и производные от слов, обозначающих абстрактные понятия. Антропонимы, участвующие в новой географической номенклатуре 1918–1930 годов, принадлежали общественным и политическими деятелям России (Ульяновск, Троцк, Совпоселок им. Тов. Рыкова). Зарубежные деятели представлены двумя топонимами (Марксштадт, Либкнехтовка). К общественно-политическим мы также относим и группу топонимов, производных отимен деятелей культуры (Милютино по семье сельской интеллигенции) и,вчастности, от антропонимов писателей (Пушкинские Горы, Беднодемьяновск). В переименовании Спасска в Беднодемьяновск эпоним принимал самое непосредственное участие — спасский исполком состоял с ним в телеграфной переписке. К этой же группе относится и наименование Львово, которое образовано неотфамилии Львов, что было бы естественно для российской топонимии, а от имени Л. Н. Толстого.
   С первых лет советской власти популярными были прижизненные посвящения политическим деятелям. В 1918 году появился Ленинск (и следом другие посвящения вождю: Ленино, Ленинское, Ульяновский, Ленинград, Ульяновск и т.д.), в1919 году — первый Троцк (Троцкое, Троцк), в 1923 году — Буденный (Слобода Буденный, Буденновск и т. п.). В 1930-е годы фамилии высших государственных служащих активно участвуют в топонимике: появляются Калинин, Молотов, Ворошиловград. Практика прижизненных наименований была осуждена на ХХ съезде КПСС (1956), за которым последовали обратные переименования городов, названных в честь тогда еще живых Ворошилова, Молотова, Буденного.
Присутствие имен еще живых деятелей в российской топонимии сопоставимо с посвящениями в 1920–1930-е годы в Италии, где премьер Муссолини был увековечен в названии города Mussolinia-in-Sardegna (Arborea) и во внутригородских названиях многих итальянских городов. Таким образом, прижизненные номинации не являются концептуальной чертой исключительно советской топонимии, а характерны для тоталитарного сознания в ХХ веке. Разнообразные символические топонимы, или названия, производные от абстрактных понятий, представляют собой чрезвычайно важную составляющую советской топонимии. Однако в первые годы Советской власти они в большинстве своем ограничились основой красн-, производные от которой насчитывают около 20 единиц.


Отмечается своеобразная преемственность в иерархии увековечиваемых деятелей: царский генерал (Иващенко) в топониме Иващенково уступает место основателю Красной Армии Л. Д. Троцкому (Троцк), а тот — В. И. Чапаеву (Чапаевск); имя кулака Атарщиков сменяется на имя убитого в Гражданскую войну тов. Варенника (Варенниково); мнимая царица в топониме Царицын (на самом деле Царицын — от названия реки тюрк. происхождения Сарысу, желтая вода) вызывает посвящение нового названия одному из вождей советского государства (Сталинград).