Более двух пудов бумаги испоганил

   Неудержимое желание писать сказки и стихи,
Почти без мата, прибамбасов и всяких хи-хи,
У меня, Пантелеймона Блистанова, заложено с детства.
Так сказала без намёка на кокетство,
Жившая неподалёку тёткина кума.
Заводная, юморная -- от неё я без ума.

         Она читала с тяпкой в поле,
         А до того, как выйти в поле,
         Читала ещё в школе
         А. С. Грибоедова "Горе от ума."
         Ох! До чёртиков начитана кума.

Читать умеет по диагонали и даже через два рядка.
Не потому ль томится и страдает слабостью передка?
В тех местах, где она появляется,
Второе дыхание у сильного пола открывается.

          Как жаль, что поздно я узнал про свой талант,
          Из меня не состоялся рифмоплёт-гигант.
          Хотя в последние годы на меня что-то нашло,
          Неужели время заниматься писаниной подошло?

Уподобившись не писателю-сатирику В. Коклюшкину,
А выдающемуся Великому А. С. Пушкину,
Вот уже шестой год сказки и стихоблудия пишу.
Надеюсь, бумаготворческим ремеслом не грешу.

         На 32 кг исписанной бумаги иногда скользит пошлятина
         Да иже с ней отдаёт душком тухлятина.
         А куда без них денешься?
         Влюбишься и женишься!
         Нередко порции великолепного, отборнейшего мата
         Из-под моего пера выскакивают, аки пули, с автомата.

А фули нам, красивым бабам, пули!
Захотели и приняли 300 капле-грамм на грудь, так сказать, вдули --
Вот Вам и все пули!
Несясь в заоблачные дали,
С утра пораньше мы уже поддали
И нас только видали.
Где захотели, там пропоноситься дали,
Всем, кому нужны медали.
Нам на всё плевать,
Только носом не клевать.
Всё остальное -- мелочи, детали.
Где мы, шальные бабы-пули, только не летали?

       Неужели моя писанина -- изысканный бред?
       Отдельные особи в кулуарах твердят:
       Оставляет тяжёлый осадок и неизгладимый след.
       Но это, кому как, а нам нравится --
       Мне и Алёночке -- очаровашечке-красавице!

Всё остальное -- по барабану,
Не пустословлю и говорю без обману.
Главное, чтоб здоровью не во вред,
Рождённый мною, летописцемЪ, бред.
Тем паче, ещё где-то лет 20 попишу,
Острым словцом никого не укушу.
Опыта поднаберусь и хилая строка поправится,
Даже безнадёга от красного словца исправится
И никто от моих бредней не отравится.
Рифму, где надо, где не надо,
А пишу я до потери пульса, до упада.
Когда приду в себя, рифмочку подправлю, подкорректирую,
Подрихтую, местами замаскирую,
Если хотите, завуалирую,
А то, глядишь, отредактирую.
Если уж очень-очень надо -- воскрешу.
Стоит ли дальше сказочки писать? Потом, когда-нибудь решу!

         Стоп, машина! А зачем откладывать,
         С места на место бумажки перекладывать?
         Сейчас посоветуюсь с собой и решу:
         Суду всё ясно -- ещё немного попишу,
         Думаю, ни на гран не согрешу --
         Ведь я для Солнышка-Алёны пишу!!!
         ( Только мне невдомёк: откуда тырщики берутся???
         Суки, никак не насосутся!!!
         Да было бы что тырить...)

А тут ещё, якобы гений-писака, намекает на мой словарный запас --
Это пока раз!
Он, гениальный, считает:
 -- У тебя, Пантелеймон Францевич, логика изречений(?) хромает,
    Тянет с трудом, едва-едва --
    Это два!
    В раннем палеолите
    ( И Вы, любезный, это мне, археологу, говорите?)
    Не ездили на кабриолете,
    Мамонтов ели,
    А вот песни блатные не пели... И т.д. и т. п.

Послушайте сюда, писаки!
Мне ваши нравоучения до ср, извините, аки!
Вы, гениальные, довольны?
Не напрягайтесь! Стойте вольно!

         А с размером, пятистопным ямбом и хореем,
         Думаю, уж как-нибудь справимся,
         Ни на гран не захереем
         И Алёне сказочки писать отправимся.

Да, кстати, СТСС -- силлабо-тоническая система стихосложения --
Так она для нас, как дважды два, в таблице умножения.
 -- Однако, интересно, почему на множественное число перешёл?
    Неужели сдвиг в мозгах произошёл?

 -- Так, ведь нас ни много, ни мало, а двое:
            -- За двоих отрываемся;
            -- За двоих отдуваемся;
            -- За двоих огрызаемся;
            -- За двоих  отбиваемся;
            -- За двоих справедливости добиваемся,
            -- Но за двоих не напиваемся!
Я Первый -- Пантелеймон Францевич Блистанов, якобы поэт-острослов.
Я Второй -- из Соснового Бора-сити -- летописецъ Словослав.
Мы -- не разлей вода, нас оба-два.
Такая вот ботва,
Вельмишановная братва!

   ПОСТ-СКРИПТУМ
                Прошу не воспринимать всерьёз
                Сие словоблудие-курьёз.
             -- А, может, словесный понос?
                Такое буквосочетание, пожалуй, больше подойдёт.
           -- Не-а! О чём речь? Категорически не согласен! Так не пойдёт!
       Вот у моей давней подруги,
       Родом из Каменной Яруги,
       Одноклассница поэтесса.
       Её родной город Одесса,
       Она, как и я, стихи и поэмы писала,
       Но с этим ремеслом навсегда завязала.
       Однажды поэтесса мне сказала:
 -- Ты своими сказками и стихами всё "ультрируешь",
    Где надо, где не надо "мативируешь".
Я не уточнял: мативирую или мотивирую,
Ультрирую или всё-таки утрирую... .