Мы просто мирно жить хотели...

     Мы просто мирно жить хотели, детей растить, не ведать страха. Не быть убитыми до срока, который выписал нам Бог.  Не знать вражды междоусобиц, где брат идёт войной на брата, а матери на поле брани своих теряют сыновей. Хотели мы, чтоб утро раннее под вой сирен не начиналось, чтобы в гудящей тишине не разрывались бы снаряды, а боя всполохи на небе ночном глаза нам не слепили и лёгкие не растравлял бы пожарищ непрестанных дым, когда огонь, как зверь прожорливый, терзал и пожирал твой дом.
     Ещё удерживает память крикливых улиц многогранный гомон и видится, ползущий в колее, трамвай, под небом нереально синим, мелькают лица, уплывая вдаль.  Казалось, будет так извечно, века сотрутся о века, но мир подлунный неизменен, как неизменен летний сладкий дождь и радуги сияющие росчерки в лазурном поднебесье за окном.
     Все бедствия свершаются внезапно, когда не ожидаешь и не ждёшь. Змеёй вползла беда под трепетное сердце, питая ядом в тёплых жилах кровь, в нём угнездилась, затаилась, сковав печалью хладнокровной навеки вечные живых.
Трамвай застыл в немом укоре, пусты его глаза, беззвучен плач, хрустит стекло под поступью чужою, накрыло чёрной темнотою, как будто покрывалом, хрустальный беззащитный небосвод. Среди развалин тенью бестелесной витают воплощения людей – куда идти и что теперь им делать, но нет ответа на вопрос нехитрый и нет того, кто мог бы   указать дорогу в бесконечной тьме. Заброшены просторы городские, покинуты селенья и зверьё домашнее хозяева оставили на милость их божеств звериных, чтоб двигаться в дороге налегке, ведь путь лежит в туман и неизвестность, и прежнего не воротить, и поле вспахано не землепашцем, а бомбами летящими во мраке, полёт их смертоносен и ужасен для трепетных созданий на земле.
     Кровавый клоун собирает жатву из стариков, младенцев и старух, из молодых мальчишек и девчонок, не суждено потомство им родить и  будет прервана преемственности нить, связующая поколенья. Их жизни отданы на откуп больной душе слепой и плотоядной, не милосердна смерть в её руках и попусту просить пощады того, кто запустил без устали блуждать ладью Харона между берегов.
     Но надо верить, горячо и истово, однажды, в беспросвет и хмурь, заглянет солнца луч, все осветив вокруг, растопит морок зла палящим жаром, даруя эру мудрости и беспечалия.