Кухарка

Это стихотворение — блестящая, почти театральная пародия на типичный имперский нарциссизм, раздутую риторику «всевидящей державы», которая внезапно схлопывается до бытовой реальности. Сначала звучит громкий, напыщенный монолог: «Я контролирую весь мир!», «Я всё держу в сознанье разом!» — тон типичен для пропагандистского дискурса, где «враги» («лимонийцы», «торгаши») виноваты во всём, а «я» (от лица государства или его олицетворения) — всемогущ, всеведущ и карающ.

Далее — эскалация угроз: «пробуравлю ваши тайны», «трепещите, подлы суки!», «обосрали б все штанишки» — язык становится всё более грубым, почти истеричным, что подчёркивает не силу, а внутреннюю неуверенность и агрессию как защитную реакцию. Это уже не власть — это пародия на власть, которая пытается казаться страшной, но выдаёт своё бессилие через чрезмерную ярость.

И тут — гениальный обрыв. «Блин… / Борщ кипит давно в кастрюле… / Я побежала… / … но, вернуся!»

Вся грозная риторика мгновенно рушится под тяжестью обыденности. Всевидящая «держава» — вдруг оказывается бабушкой у плиты, которой «борщ убежал». Это не просто комический эффект — это глубокая деконструкция: за маской всесилия — хрупкий, бытовой, человеческий быт. Угрозы глобальны, а заботы — локальны. Мир «контролируется», но кастрюля — нет.

Финал с игривым «но, вернуся!» звучит как детская угроза — и именно в этом ирония: вся эта грозная риторика на деле несерьёзна, как детская игра в «царя горы».

Стихотворение мастерски использует контраст между пафосом и прозой, между имперской манией величия и ускользающей реальностью, где даже самая грозная «власть» не в силах совладать с кипящей кастрюлей. Это не только сатира — это освобождение через смех: когда понимаешь, что за страшными словами часто стоит пустота… и борщ на плите.

Елена Петухова 67   11.11.2025 15:41   •   Заявить о нарушении