Брестская крепость

Не просто так дают героям “звезды”,
И неспроста им звания дают.
Как артобстрел, гремят над Брестом грозы,
И зори ярко-алые встают.

Среди разбитых стен и капониров,
Под тенью исполинского штыка,
Все еще слышны крики командиров
Погибшего стрелкового полка.

И до сих пор над крепостью несется
Известие, что началась война.
И песня страшных лет военных льется:
“Вставай на бой, огромная страна…”

Над крепостью стоит гранитный воин,
Он в вечной скорби тяжкой тихо смолк.
Он помнит все, за что был удостоен
Геройской славы здесь погибший полк.

Гранитный призрак ярости и боли
Всех тех, кто принял здесь последний бой.
Немой наследник стойкости и воли
Солдат, на смерть оставленных судьбой.

Он кутается в облака туманов,
Стоящие здесь летом на заре.
Он стал душою каменных курганов,
Что спят на искалеченной земле.

Погибшая, разбитая твердыня,
Лежит под небом, памяти полна.
И все никак на стенах не остынет
Здесь навсегда заснувшая война.

Ты подойди к разрушенному ДОТу,
Дотронься до его бетонных “щек”.
Запомнил он немецкую пехоту
И танк с крестом, давивший артрасчет.

Порвется память черно-белой пленкой,
Увидишь ты, как много лет назад
Здесь полз солдат в кровавой гимнастерке,
В руке сжимавший связку из гранат.

Услышишь, как ударила граната,
Как автомат вдали застрекотал.
А на поляне перед казематом
Подбитый танк немецкий полыхал.

И крики обгоревшего танкиста,
Что выстрел из винтовки оборвал.
Почуешь страх убитого фашиста,
Что пулеметом скошенный, упал.

И ярость пулеметного расчета,
Отчаянье последнего бойца.
Который бил из этого вот дота,
Стирая кровь с разбитого лица.

Ты слышишь крики из-за укрепленья,
Как грянуло советское “Ура”?
Идет в атаку рота, сквозь забвенье...
Как будто все случилось лишь вчера.

Услышишь вой немецкого снаряда
И рвущий душу огненный удар.
Воронку видишь черную, а рядом
Разбитые казармы и пожар…

Потом тянулась долгая осада,
И каждый час давался словно день.
А за стенами - серая армада
Пришедших убивать и жечь людей.

Хоть нет воды и кончились патроны,
Но все летит на родину мольбой
Радиограмма: “Держим оборону.
Я крепость. Помогите, веду бой”.

Здесь до сих пор ползет к реке по кромке
Гранитный воин с каскою в руке.
Чтоб зачерпнуть воды. От жажды долгой
Мечтает он хотя бы о глотке.

Уж сколько лет в реке бежит водица,
И сколько его дождик поливал.
Но все никак не может он напиться,
За всех, кто здесь от жажды умирал.

И, защищая Родины свободу,
На первом, самом тяжком рубеже,
Они давали раненому воду,
А о себе не думали уже.

Упрямые стволы “на изготовку”,
Шептали губы “в верности клянусь”.
Здесь начертил солдат штыком винтовки:
“Прощайте. Умираю. Не сдаюсь”.

Как призраки, вставали средь развалин
Последние, кто был еще живой.
Смотри, как из винтовки лупит парень
По немцам. Сам с разбитой головой.

Почти ослепший, в темени подземной,
Весь черный - в гари, копоти, грязи.
Последний воин, часовой бессменный.
Святой заступник матери-Руси.

Дотронься до стены из черной кладки,
Она тебе расскажет, как и ДОТ,
Как было даже камню здесь несладко,
Когда палил немецкий огнемет.

Здесь каждый метр был фронтовой чертою,
Здесь каждый шаг - ценою в чью-то жизнь.
Когда земля горела под ногою,
Солдат просила Родина “Держись!”.

В сердцах немецких здесь родился ужас -
“Что это, боже правый, за солдат?!
Он и в атаку ходит безоружным,
И танки поджигает без гранат!

Он раненый, больной и обгорелый,
И не придет на выручку никто.
Но он дерется, словно ошалелый,
Пусть даже и расстрелян в решето!

Ему и смерть - не повод к отступленью,
Он в эту землю впился, как чумной.
Не лучше ли уйти за усиленьем,
Или совсем не лезть сюда с войной?!”

Здесь враг впервые понял, что герои -
Не те, кто отнимает чей-то дом.
Здесь так их крепко бил советский воин,
Что крепость занята была с трудом...

Не взяли крепость ни враги, ни время.
И лишь в глуби чернеющих бойниц
Все также наша память тихо дремлет,
По небу проплывая стаей птиц.

Умчались в вечность годы огневые,
Туманы стелят саван над рекой.
Но все летят сквозь время позывные:
“Я крепость. Помогите. Веду бой...”