он согрешил и помыслом, и намерением

...  не решаясь вернуться в келью,
               полагая, что молитва рассеет

его тревогу и скорбь,
               он вошел

в монастырскую церковь.
Сквозь окно и приоткрытую дверь

безмолвные сумерки наполняли
                здание,
                воздвигнутое когда-то
                на развалинах
                римского храма.


* 
пройдя через всю церковь, он встал на колени
                в алтарном приделе

посвященном архангелу Михаилу: его подвиги
                были изображены на иконах

и на стенах, но свет лампады
        не позволял разглядеть архангела,
                сражавшегося с дьяволом

и взвешивающего
       на небесных весах человеческие
               
души.
Лишь бледный луч

бросала в окно луна.
             Справа от алтаря

в нише -
       гробница

в виде чана,
он в точности бы походил на саркофаг

язычников, если бы не крест, начертанный трижды
                на мраморной крышке.

Эта гробница была древнее
                самой церкви.

*

он долго лежал, простертый перед алтарем,
                но так и не мог

молиться: им овладело
                то же оцепенение,

в которое впали ученики Христовы
          в Гефсиманском саду в Ту Ночь.
               
*

Ему, безвольному и беззащитному,
                вдруг привиделось,
                будто над той гробницей

медленно поднимается облако,
              состоящее из множества

облачков, и каждое  — женский образ.
                Они парили в воздухе

а тела светились сквозь легкие туники.
Их преследовали козлоногие юноши,
               чья нагота  обнаруживала

чудовищный пыл мужских желаний.
                Нимфы спасались

бегством; под их быстрыми ногами
                сразу же возникали

цветущие луга и ручьи.
Когда козлоногий пытался схватить одну из них,

внезапно вырастала ива,
          чтобы укрыть нимфу

в дупле, точно в пещере,
и листва наполнялась дразнящим лепетом.
               
*
               
Когда все нимфы
     укрылись в ивах,
                козлоногие уселись под ними

и принялись играть на тростниковых дудочках
           Очарованные звуками

нимфы покидали
 свое убежище и, шаг за шагом,

приблизились
к  "искусителям".


Козлоногие в священном неистовстве
                накинулись на них.
                Сперва нимфы пытались шутить

и насмехаться
в объятиях дерзких захватчиков.

Потом смех их
              затих.

 
Одни, от блаженства и муки,  кричали:
                «Умираю»,

другие, запрокинув голову, закрыв глаза 
                призывали мать

или хранили смятенное молчание, одни их кусали,
                другие - ласкали,
                обвивая  руками

бедра козлоногих,
 разнили своих косматых любовников,
                омывая их своей плотью,

сплетаясь с ними, окутывали влагой  трепетной и живительной
                как у ручья, что струился
 под ивами.

*

При этом зрелище
он согрешил помыслом и намерением:
 пожелал быть одним из этих демонов,

полулюдей-полуживотных и также
                держать в объятиях

девушку, которую любил он в юных летах
                и которая умерла.

*

Но вот люди-козлы разбрелись по поляне
               одни  стукались рогатыми лбами,

наскакивая друг на друга, другие собирали мед
                в дуплах дубов

или вырезали свирели из тростника и ветвей ив...
                А безжизненные тела нимф
                пленительными останки любви
усеивали луг.