Баллада старого моряка Бахра, часть первая

Моряк Бахр, кто о нём не слышал?
Старец, шесть десятков вёсен
Кожа его темна, одни лишь глаза и его улыбка лили свет на всю округу
Красный жакет, чёрная накидка, специфический убор головный
Ходили о нём слухи, самый добрый и самый праведный малый
Герой без плаща, только представьте!
Спасал он детей из горящих домов
Спасал он больных, фермерских коров
Немалую роль сыграл он в войне
Был он солдатом словно извне
Но вот вопрос другой!
Хороших иль плохих он убивал?
Этого он и сам не знал
Был он лишь пешкой в большой игре, верил в своё дело
Но можно ли его судить за это?
Этого я не знаю, решайте уж сами
Так вот
Но приключилась, однажды, с ним беда
Корабль его, с провизией для люда
Наткнулся вдруг на риф горбатый
Вдруг, как облако затмившее солнце
Затмилось всё, устремившись в бескрайнее молчание
Дети подходили и родители Бахра, и другие люди коих он спас когда-то
Стало для них это трауром величайшим
Очередь пред его усохшим ликом устремлялась вперёд и вперёд
Но улыбался он, даже тут он улыбался
И сказал подошедшей девочке "Не плачь, дитя. Всё пройдёт"
Дитя ушло, а Бахр продолжал улыбаться ей вслед
Подошёл иной мужчина, а потом женщина
Но Бахр был невозмутим, несмотря на свой недуг
Он считал, что только юмор смог бы скрасить сей досуг
Отрубился Бахр, немного смеясь
Тьма окружила его, немедля
Гулял он во тьме молча, ничего не увидев
Появились перед ним воспоминания, мир фальшивый
Напоминал он смазливый сон
Прошёл он сквозь все свои воспоминания, коих было немало
Вот, например, его дядя Амар
Ставший для него подражаньем
Дядя был единственным, героем для него ставшим
Отец его, звали его Аджам
Стал для него лишь злодеем поганым
Жену он свою избивал
Всё время он чувствовал себя главным
Мама его, Джамиля
Была очень набожной женщиной
Знала она, что не сможет его вырастить правильно
Посему отдала она Бахра в руки Амара
Джамиля пропала, но надолго ль
Явилась она в великую очередь, но она не смогла промолвить ни словца
Лишь горький плач доносился из неё
Да рука её, шершавая и морщинистая, гладила его


Пред Бахром снова всё стало темно.