Костер у дороги

    Я всматривался в его лицо - худощавое и скуластое, усталое и решительное. Его глаза смотрели куда-то сквозь меня - может быть в далекое прошлое, а может быть в будущее.
    Сквозь пыльные слои отшелушившейся белой краски нашего забвения веяло от него отвагой, порохом и окопной землей, от этого каменного призрака солдата - скорбящего, помнящего, не простившего, так и не дошедшего до дома, оставшегося здесь без малого восемьдесят лет назад на вечный караул с неизменным ППШ в сбитых грубых руках.
    Не знаю как долго я простоял, глядя на него вот так - снизу вверх, как будто все пытаясь с ним заговорить, да только не находя нужных слов…
Этот памятник у пригородной дороги, тонувший в зелени старых крючковатых берез, надышавшийся душной влагой ранней подмосковной осени с кисловато-сладкими нотками перезревшей листвы, еще не начавшей желтеть, осыпаемый мелким дождем.
    Я вдруг остановился возле него, когда не спеша шел по неровной щебневой дороге, недовольно шаркая ногами, то и дело минуя мелкие лужи. Правое колено навязчиво и раздражающе ныло тянущей болью, запястье правой руки заметно опухло и пульсировало.
    Вот бывает же так - в коем-то веке соберешься на день рождения к старому другу, все спланируешь, даже поздравление придумаешь - и на тебе… Буквально пять километров не доехали, таксист не справился с управлением, и его желтая КИА с шашками на крыше, печально взвизгнув тормозами и звякнув подвеской, грохнулась в кювет, обреченно уперевшись лопнувшим пластиком бампером в корявую липу.
    Кое-как выбравшись из потерпевшего крушение такси и разорвав при этом почти новую ветровку, я, вспомнив многие из знакомых мне ругательств, зашагал по обочине дальше к своему пункту назначения, оставив незадачливого водителя вызывать эвакуатор на мокрой обочине.
    Настроение было отвратительным, внешний вид оставлял желать лучшего, в голове укреплялось сомнение в том, стоит ли вообще теперь появляться на празднике и становиться объектом многих вопросов и сострадания, или же лучше вернуться домой, а потом извиниться и наврать что-нибудь про внезапный приступ мигрени, гриппа или иного недуга.
    Дорогу окружал небольшой перелесок, за которым тянулось в даль поле, еще не до конца застроенное коттеджными поселками, с лесом на дальнем плане, в котором мой друг, страстный любитель истории и военный реконструктор, любил прогуливаться. Как-то раз, составив ему компанию на такой прогулке, мне довелось услышать длинный рассказ о шедших здесь тяжелых боях Второй Мировой войны и их следах, теперь уже заметных лишь наметанному взгляду. Тут и там, под настилом прелой травы, хвои и хвороста, заросшие кустарником, виднелись следы воронок, окопов, блиндажей и стрелковых ячеек… Словно все тянулись через годы к твоим ногам истории чьих-то жизней, подвигов, борьбы.
    - “Доброго дня!” - окликнул меня кто-то, прервав мои долгие раздумья, - “Что в такую рань в наших краях ищете?”
    - “Да так, к другу в гости добираюсь, вот и…” - начал было я отвечать заученными, нарочито вежливыми словами, припасенными как раз для общения с незнакомцами, и обернулся.
    Чуть поодаль от меня стоял невысокий мужчина лет пятидесяти в форме красноармейца времен Второй Мировой. Чуть мешковатая, видавшая виды ношеная форма, свободно подпоясанная тертым солдатским ремнем. Улыбка из-под пушистых седых усов, серо-голубые добрые глаза с морщинками в уголках, выцветшая оливкового цвета форма, стоптанные кирзовые сапоги, да обгорелый на костре старый чайник в левой руке.
    - “Оно и понятно, в такую-то погоду заплутал небось. Да ты не стесняйся, пойдем со мной, у нас тут костерок рядом. Обогреешься,подсохнешь чуток, чайку попьешь - оно и повеселее глядишь станет! - он снова улыбнулся - “Тебя как величать-то, сынок?”
    - “Дима… а что вы…” - промямлил я
    - “А меня Александром Трофимычем звать, но ты зови дядей Сашей, запросто. Ну пойдем, пойдем, я тебя со своими ребятками познакомлю.”
    С этими словами дядя Саша скрылся в придорожных кустах. Немного помедлив, я пошел за ним - собственно, ничего я не терял, времени еще было достаточно. Да и редко встретишь такого приятного человека, внимательного к незнакомцам, предлагающего помощь.
    На небольшой поляне, в центре которой горел костер, расположились еще двое человек в такой же форме, как и у дяди Саши - плечистый высокий парень лет двадцати с пилоткой на коротко остриженной голове и мужчина лет сорока в расстегнутой зеленой телогрейке и шапке-ушанке, надетой на затылок, из-под которой выбивались густые черные кудри с сединой.
    Мне и раньше доводилось встречать в этих местах людей, увлекающихся исторической реконструкцией. Очень интересные собеседники, как правило, о своем хобби готовы говорить часами, знают свою область до мелочей…
    Я тихо поздоровался, подойдя к костру да так и встал, не зная что сказать и что делать дальше.
    - “Вот познакомьтесь, парни.” - сказал дядя Саша, вешая чайник на самодельные козелки над костром - “Дима это, на дороге мне встретился. Зашел, значится, чайку с нами попить да поговорить о том - о сем.”
    Мужчины подняли не меня глаза. Молодой, сидя на деревянном ящике из-под снарядов и старательно протирая промасленной тряпкой раскрытый затвор винтовки, смотрел с интересом, даже изучающе. Тот что постарше кивнул мне между делом, продолжая чистить ножом яблоко.
    - “Вот, значится” - крякнув, сказал дядя Саша - “Это Миша, наш наводчик орудия” - он указал на молодого парня, - “А это Володя, заряжающий” - мужчина в шапке еще раз мне кивнул.
    - “А звания у вас какие?” - вдруг спросил я, искренне желая поддержать их спектакль-хобби.
    - “А звания такие…” - снова улыбнулся дядя Саша - “Миша у нас рядовой, Володя ефрейтор, а я, стало быть, сержант”.
    Слегка привыкнув к новому обществу и оглянувшись вокруг, я с удивлением заметил небольшое артиллерийское орудие, стоявшее неподалеку в неглубоком окопе и прикрытое сверху свежими ветками ельника.
    - “У вас и пушка есть!” - с деланным восхищением почти воскликнул я, - “это у вас реплика или настоящая, копаная? Стреляет?”
    - “Настоящая, окопанная…” - добродушно засмеялся дядя Саша моим словам, будто детским, - “Стреляет, столько лет и все без промаха! Да у нас и расчет вон какой - орлы! Если немцы сунутся - такой отпор дадим - ух! А если тихо все, так и мы не лютуем. А чего зазря порох жечь - война-то кончилась…” - он хлопнул по плечу Мишу, который ответил на это легкой ухмылкой.
    - “У меня друг тоже реконструктор, вы может быть его даже знаете. Вы из какого клуба?”
    - "А мы сами по себе. Ага, ре… реконструкторы” - согласился дядя Саша, присаживаясь рядом со мной на ствол поваленной березы и подавая мне металлическую кружку душистого чая.
    - “Спасибо” - чашка приятно грела пальцы, травяной аромат успокаивал и поднимал настроение, - “У вас мобильника не будет позвонить? Ато мой разбился, а меня ждут на праздник, переживать будут.”
    - “Нет у нас такого имущества, оно нам без надобности здесь-то” - дядя Саша шумно отхлебнул из кружки.
    - “Понятно - не хотите атмосферу нарушать…” - догадался я, похлебывая чай.
Вокруг было удивительно тихо. Эти места вообще хороши своей уединенностью, но сегодня как-то особенно - ни машин, ни людей, кроме моих новых знакомых…
    - “Спасибо вам, дядя Саша” - я поставил на бревно опустевшую кружку и встал
    - “Мне пора, я должен идти”.
    - “Подожди, сынок, не торопись, мы еще и не поговорили толком. Успеешь.” - дядя Саша смотрел на меня пристально, его внимательные глаза словно бы заглядывали в душу, ворошили что-то внутри меня. И не было в этом взгляде ничего настораживающего или волнующего, даже наоборот, но я отчего-то начал переживать…
    - “Спасибо. Всего доброго!” - выдавив из себя улыбку, я зашагал к дороге.
    - “Да скажи ты ему, дядь Саш!” - подал голос Миша - “Что ты все вокруг да около?!”
    - “Дима…” - позвали меня сзади, но я сделал вид что не услышал, шагая к дороге с чувством непонятной тревоги внутри.
    Выйдя на насыпь и оказавшись снова около памятника, я с огорчением обнаружил, что вокруг опустился невероятно густой туман. По дороге в сторону поселка, где жил мой приятель, не было видно вообще ничего, казалось что дальше туман был еще плотнее. Ну что же, пойду обратно…
    Развернувшись, я зашагал назад, туда где совсем недавно мое такси попало в ДТП. Времени прошло мало, скорее всего таксист еще там, ждет техпомощь, даже если нет - оттуда недалеко до съезда на шоссе, можно поймать попутку.
    Вскоре я уже начал угадывать очертания такси, а вернее задней части машины, выглядывающей из придорожных зарослей. Открытая крышка багажника, задние фонари, приподнявшееся над дорогой заднее левое колесо…
    Возле такси, на обочине дороги стояла машина ДПС с работающей красно-синей мигалкой на крыше, а за ней - машина скорой. Вот и сотрудник полиции с планшетом, что-то пишет… Таксиста не видно, наверное в скорой…
    - “Товарищ полицейский, здравствуйте!” - подходя, нарочито громко поздоровался я - “Я был пассажиром этого такси…”
Полицейский не обратил на меня никакого внимания. Он говорил по телефону…
    - "Таксист тоже не выжил, жду “труповозку”. Очевидцы вызвали, кто же еще…
    Да, документы при них, кому надо сообщим, я информацию в дежурную часть передал уже. Нет, с управлением на скорости не справился, колесо лопнуло в повороте. Не знаю, экспертиза выяснит - пьяный или нет, сейчас уже поди пойми… Специалисты разберутся."
    Отняв телефон от уха и положив его в нагрудный карман, он закурил, так и не посмотрев в мою сторону. Я смотрел на него с немым отупением деревянного болванчика - не осталось в моей голове ни мыслей, ни слов, ни идей. Докурив сигарету в несколько глубоких затяжек, он бросил “бычок” в мою сторону. Пролетев сквозь меня, окурок упал в мокрую траву…
    - “Ты пей, сынок, чай-то, согревайся. Оно и понятно, с такими-то мыслями свыкнуться надо…” - я снова сидел у костра, дядя Саша по-отечески погладил меня по спине - “Я по себе знаю. Нас-то когда в войну здесь снарядом накрыло, мы тоже повскакивали и обратно к орудию скорей побежали, думали оглушило просто. А потом когда успокоились маленечко,  увидели все как оно есть - и орудие раскуроченное горит, и наши тела… что осталось. Потом уже команда похоронная-то подошла. Когда они нас в яму складывали, мы уж и кричали, и дотрагивались до них, до людей-то значится, да какой там… никто и ухом не повел. Только тогда мы и поняли, что наверное нет нас уже в живых-то…”
    - “Как же вы теперь - навсегда здесь остались?” - спросил я, пытаясь поддержать разговор просто чтобы успокоиться.
    - “Беспокойные мы, сынок, значится, бесприютные. Могилка наша там, под дорогой осталась. Никто наши косточки уже наверное не найдет и не похоронит по-человечески, а без этого на небушко-то нельзя” - дядя Саша примолк и закурил самокрутку. Горьковато-душистый дымок самосада заполнил воздух.
    - “А немцы… Они тоже здесь остались? С тех пор…”
    - “Какие и остались, да их не много здесь теперь уже. Несколько лет назад тут поиск проходил, люди приезжали - и наши, и из-за границы. Так очень многих немцев-то на родину поотправляли, стало быть и отсюда они ушли. А те что остались тихо себя ведут, наших-то здесь по одному этому лесу наверное дивизия наберется… Да ты их увидишь скоро, сам и спросишь о чем захочешь!” - дядя Саша улыбнулся.
    - “Они сюда придут? И немцы тоже?” - спросил я с недоумением.
    - “Наши с позиций на ночь сюда, к костру собираются. Вместе-то лучше. И чайку попить, и поговорить, и вспомнить что хорошее. Людское-то тепло оно всем нужно. Ну а порой и немцы заходят… так мы их не гоним, что уж теперь. За гробом вражды нет. Так-то, сынок…”
    Я сидел и смотрел в поле. Там, подсвеченные закатным солнцем, вдалеке виднелись силуэты людей. Они шли в нашу сторону. Разного роста, в касках и без, у некоторых за плечом или в руках угадывались очертания оружия. Шли группами, кто курил, кто пил из фляжки. Когда они подошли ближе, загудело нестройное эхо голосов - тихих и громких, звонких и глухих, кашель, вздохи, смех.
    - “Сейчас еще танкисты придут из соседнего болотца” - поймав мой взгляд и подмигнув, сообщил дядя Саша - “там их танк сгоревший с войны лежит… и они с ним. У них механик-водитель гармонист отменный, заслушаешься! Не грусти, сынок.” - он поднялся и пошел куда-то в сторону.
    Кто-то брел по краю дороги, пошатываясь и держась за голову. Когда человек подошел ближе, я узнал в нем своего утреннего таксиста. Он смотрел на меня испуганно и непонимающе, неуютно озирался по сторонам на людей в старомодной военной форме.
    Жестом я пригласил его присесть рядом со мной и протянул ему свою кружку чая. Он улыбнулся.
    В ночном перелеске было тихо, ночь обложила округу густыми сумерками, которые не подходили только сюда - к огню нашего костра. Тишину наполняли негромкие разговоры, душистый дымок курева да чуть писклявый распев солдатской гармони.