Король, мышка и кафтан

      Глава 1

Жил давно глупец-король
В Старой Готии, на троне,
Точно ржавая, пистоль,
Государь великий лодырь.

Видно, род не лучшим слыл,
Ведь родился царь, неряхой:
Раз в неделю уши мыл,
А за душ грозился плахой.

Сам одеть не мог трусы,
Путал с детства всё с носками,
А лишь выросли усы,
Обозвал их парусами.

Прятал кожаный сандаль
За старинными шкафами,
И устраивал скандал,
Оскорбляя слуг словами.

Зубы вырвать царь хотел,
Не желая чистить мелом,
Мол всему-то есть предел
И грозил врачам расстрелом.

До обеда спать любил,
Завернувшись в одеяло,
Мол подняться нету сил,
Лень врождённая пленяла.

Сны дарила каждый день
Южной сказкой, как кудесник
Уводила разум в тень,
Словом, главный в нём репейник.

В лени двор король винил: 
Звёзды в грёзах возвещали,
В правду верил он светил,
Посылая к чёрту в да;ли.

Разбивал об пол бокал,
Обнаружив: снова голый!
Выяснял: «Кто одевал? —
Накажу плетями, подлый».

Где трусы его? Носки.
Бирюзовая рубашка?
Серебристые очки?
Царь пред вами! Не букашка.

И бежал всяк генерал,
Неуклюжие министры,
Зная, чем грозит скандал,
Сабли царские так быстры.

Пил он кофе в три часа:
Ясно солнышко в зените,
«Зевс» лелеял телеса,
Покоряясь Афродите.

После кофе отдыхал 
Часа два, а может боле,
Он под сенью опахал
Мерил с магом биополе.
   
«Не порвал ли бес его?
Пусть найдёт внутрях вражину,
В сердце холод от того,
Маг изволь искать вакцину!»

Где-то в пять министр входил,
Говорил: про займы, банки,
Две реформы утвердил,
Наложив запрет на франки.

Он и подати собрал 
Сам налог придумав новый
В ожидании похвал,
Плюс доплаты, что толковый.

Но ленив наш царь и глуп:
Его цифры утомляют,
Смотрит скучный он на дуб,
Там ворон коты гоняют.

Не любил монарх и труд,
Называя грязным делом
Он божественный сосуд
Не ровняйте с «грубым телом».

Царь прикажет, принесут 
Прямо в руки до постели,
Будет сытым и обут,
Только б очи не грустнели.

В семь часов король зевал,
Намекая на усталость:
Слышит в чреве он сигнал,
В животе балу;ет слабость.

За обедом слуг гонял, 
Государственных министров
Угрожал схватив кинжал
Мест лишить, заслуг, регистров.

«Каша кислая и хлеб
В молоке, небось отрава,
„А обед как не обед“,
Будто кормят волкодава.

В монастырь решил уйду, 
Ближе к Богу и природе,
И скажу начистоту:
Все вы лишние в колоде.

Кто вам даст на хлеб, и соль,
Защитит дома от ка;та
Токмо мудрый ваш король
„От рассвета до набата“».

Ровно в восемь уходил   
Царь в постель, ко сну готовясь,
Говорил мне свет немил:
От прикрытых их издёвок.

Вам на паперти стоять
Без лучей моей короны,
Потерявши благодать,
Бить поклоны, слать пардоны».

Да, глупцам споко;н везёт:
Дурням троны, «камни», злато,
А раб ложку подаёт:
«Всё по правде их, всё свято».

Царь любил больших льстецов,
Привечал в монаршью свиту,
Брал министров, тех лжецов
К королевскому «корыту».

Ну, а те не дураки,
Прославляли всяку глупость,
Сладко льстили, мастерски;
Величая: «Ваша Мудрость».

Уверяли дружно в том,
Что София, отдыхая   
Вновь, промолвила тайком:
«Мудрость царскую вдыхаю!»

Он ведь солнце знатоков,
Бриллиант в чернильном небе,
Та скала от дураков,
Что раздавит глупость вдребезг.

А тот путал, кто Сократ:
То ли конюх, то ли ловчий,
Архимеда не фанат ,
Думал, пан великий польский.

Ждали праздник в том году
В готском старом королевстве,
Царь сказал: «Я превзойду
Королей всех по соседству.

Знаю много я чудес
На заходе и востоке,
Но во сне пришёл Гермес,
Подсказал мне в диалоге.

Я сошью чудной кафтан
Красной нитью и волшебный
Пусть икнёт восточный хан
Мой его великолепней.

Потеряет аппетит   
И от зависти вспотеет,
Пол-Китая мне вручит,
Поседеет, заболеет.

А французский государь
Отвернётся от лягушек,
Мясо есть начнёт, дикарь,
Русский борщ с горой пампушек.

Мне портной пошьёт кафтан
Не простой, а невидимку,
Чтоб „ослеп“, не видел хан,
Как я с ним стою в обнимку.

Чудом света назовёт   
Всякий в царство приходящий,
Сказ раскажет средь широт
Где я выгляжу блестяще.

Всё ж какой я молодца;, —
Рассуждал король на троне, —
Люди видят мудреца,
Ту звезду на небосклоне».

И позвал министров он,
Зачитал свои наказы,
Погрозил рукой вдогон,
Мол, не примет их отказы!

Но министрам не впервой
Слушать лодыря хотелки:
Утешает ум мечтой
«В золотой балбес тарелке».

«Царь забудет про кафтан,
Про Китай и про лягушек,
В голове идей курган,
Как ватрушек у толстушек.

А нам надо „вечно“ жить, 
Содержать семью большую,
Неуёмна наша прыть,
Что ж мы тратим лесть впустую?

Целый день поклоны бьём, 
Вытираем пыль с сандалий,
И живём-то мы взаём,
„Мрём под тяжестью медалей“.

Соглашаясь на абсурд,
Что малина пахнет грушей,
А испанец это курд,
Унижаясь пред хвастушей.

Что на небе две луны,
Но никто пока не знает, 
Мудрецам они видны;,
Как те, па;рою гуляют.

И сама Земля плывёт   
На огромных кашалотах,
Здесь не терпит царь острот,
Будешь первым в идиотах.

Кто ж на край земли пойдёт, 
Только разве ж в анекдотах,
Если царь чуть-чуть и врёт,
Что ж тогда на бегемотах?

Царь нам золото даёт,
„Мы его как перст лелеем“:
Выставляясь для острот   
Угождает сам лакеям.

Нам набить бы свой карман,
Откусив ломоть короны,
А взамен „скормить банан“,
Для казны то не уроны.

Но как странно, в этот раз
Царь всё помнил и бесился,
Не терпел и льстивых фраз,
Мёртвой хваткою вцепился.

Обещал всех наказать, 
Взгляд направил на секиры,
Записал затем в тетрадь:
„Слуг“ отправить в бомбардиры.

Надо сшить ему кафтан
Красной нитью и волшебный
Позавидует сам хан,
Он такой же, бесполезный.

Пристрочи;м карман мечты,
Уникальный и волшебный,
Только руку запусти,
Станешь людям незаметный».

Пригласили мастеров,
Дали в помощь деда мага,
Должен быть заказ готов
К дню имперского их флага.

Те трудились день и ночь,
Кушать часто забывали 
Но успели в срок точь-в-точь,
Как приказано в начале.

Наконец готов кафтан
С красной нитью и волшебный,
Проливает слёзы хан,
Врач боится, вдруг ослепнет.

Ладен сам во всём кафтан:
И петлицы, и подолы,
Вшит волшебный, в нём карман
Для узнания крамолы.

И расцвёл улыбкой царь,
К небу вздёрнулись усищи:
«Дух я сказочный, не тварь,
Поселюсь в любом жили;ще.

Буду тайны люда знать,
Оставаясь невидимкой
Кто из них, как хитроват,
Притворяясь белой дымкой.

Кто не платит мне налог,
От казны доход скрывает,
Чтоб король был нищеброд,
И считался невменяем.

По амбарам сам пройду,
Загляну и под кровати,
Пусть заплатят с верхом мзду,
Предъявлю и пыль к оплате.

Распустилась страшно чернь,
Наш закон и в ус не ставит
И колюча, словно стернь,
Потеряла страх и навык».

Не любил народ свой царь:
«Вечно жизнью недовольны,
Научились у татар,
Хитроваты, своевольны.

Не тиран я для страны,
А надежда и опора,
Нет нигде моей вины,
Скажет вам сама Пандора».

Кесарь ложку не подня;л,
Не подвинул ближе миску,
Бунтарей бросал в подвал,
Хлеб забрав, не дав расписку.

Голодают все кругом
Люди, кошки, даже мышки,
Только лодырь рад куском,
Ест из крытой златом миски.

В тёплой кухне в уголку
Обитает смирно мышка
Днём и ночью начеку,
За котлом «зверюга»: киска.

У неё полно забот,
Нет минутки для покоя,
Не до будничных красот,
Жизнь у маленькой изгоя.

«Надо деток накормить,
Малыши в ночи; пищали,
Жадный повар крепко спит,
Полночь только ведь вначале.

Посетить родных подруг,
Те живут неподалёку,
В суете всё недосуг,
Даже чмокнуть милых в щёку.

Разузнать там про кота:
Про интриги и ловушки,
Ведь приснился неспроста,
„Пусть жирдяя съест лягушка“.

Нет тут большего врага,
Когти он на мышек точит,
Как придёт, везде беда,
Вряд ли мимо кто проскочит.

В среду прошлую наглец
Вызвал трёх друзей в подмогу,
Кухню окружил хитрец,
Собирался взять с наскоку.

Перекрыли дверь в подвал,
Пробежались под столами,
Хорошо черпак упал,
Завалил горшок с цветами.

Повар в кухню прибежал
Хлопал узкими глазами,
Остудил котам запал,
Отступали те, тылами.

Обсудить, что за кафтан
Приобрёл король-бездельник,
Вроде б в нём пришит карман,
Говорят, большой волшебник.

Положи в карман сырок,
Тот таинственно исчезнет,
Лишь останется дымок,
А сам в норке уже зреет.

Эх, подружки, нам бы всем
Заиметь „восьмое“ чудо,
„Как сказал немой Ефрем“:
„Горб наели б как верблюды“.

Стол накрыли б враз большой
На сегодня и на завтра,
Голод в городе сплошной,
Мне поведала ондатра.

      Глава 2      

Промелькнули быстро дни,
Унося с собою время,
Звёзды сели на плетни;
Отдохнуть, забыть про бремя.

Хан привёз товар царю,
Тот восточный, с поднебесья,
И кричал: «кафтан куплю!
Я страдаю жуткой резью».

Пол-Китая обещал,
Да икал почти минуту
Невзначай упав в канал 
Заболел, схватил простуду.

Весь дрожал и холодел:
Только в дымке царь скрывался,
Был похож лицом на мел:
Дух, смеясь, с ним обнимался.

Хан от ложки убегал,
Позабыв подагру, годы
В верх взлетал, как тот гонга;л,
А из уст звучало:...го;ты.

По столам бил палашо;м
То направо, то налево,
Замарался гуляшом,
И смеялась королева.

Посылал великий хан
Дипломатов и шпионов,
Чтобы выкрали кафтан
Ночью тёмною у го;тов.

А светлейший, всё узнав,
Ухмылялся и хихикал:
Не минует хан, канав
Раз я понял в чём интрига.

И дождавшись но;чи он,
Появился втайне к хану
В ухо рявкнул как дракон:
«Я тебя „осёл“, „достану“».

Разметал тому постель,
Напугал огнём охрану,
На ковры разлил кисель,
Дёготь, влил «шалун» в сметану.

Хан плясал, как журавель,
Поднимая ноги кверху,
А любимец спаниель
Соли съел от страха мерку.

Прибежал в шатёр шаман,
Завертелся в пляске с бубном,
Да упал впотьмах в казан
И «заснул» в бульоне мутном.

Хана «пре;дал» ятаган,
Друг, служивший верно с детства,
Налетал как ураган
И наделал много бедствий.

Порубал на входе дверь
И монаршею одежду,
В нём явился дикий зверь,
Погубивший всяк надежду.

Камажа;й плясал казан
Обходя шатёр по кругу,
Пробудился в нём шаман
И сбежал от перепугу.

На столе дымил кальян,
Кольца дыма извергая,
Вёл себя как хулиган,
Словно бочка паровая.

Хан весь в дыме утопал,
Кашлял громко до накала,
Пил взахлёб с больших пиал
И стрелял из самопала.

Не сдержал король свой смех,
Понял хан чьи то проделки,
Повинился он за грех
Жемчугом в златой тарелке.

А французский государь
Перестал варить лягушек,
Кушать мясо стал дикарь
Русский борщ с горой пампушек.

И на запад, на восток
Клялся громко и молился,
Лишь увидел тот дымок,
На коленях повинился.

Как мечтал идти войной
На царя и на державу,
Завладеть его страной,
Что давно ему по нраву.

Работящий в ней народ,
И умом по миру славен,
Знаменитый мореход,
Кто другой в заслугах равен?

«Гунны, швабы, всё не то,
Я их так не уважаю, 
Любо мне твоё гнездо,
Хоть не веришь негодяю.

Я бы ввёл в стране закон,
Справедливостью назначив,
И не правил, как дракон,
Я не ты живу иначе.

Понастроил бы судов,
Загрузил туда товары,
Нанял ушлых продавцов
И доплыл до жаркой Ганы.

Там из золота холмы,
Золотой песок на пляжах
Взгляд куда не устреми,
Жёлтый цвет на всех пейзажах.

В трюмах полных я б привёз
Драгоценные каменья,
Не хватило бы колёс
Развозить вам украшенья».

Но не слушал то король
Развлекался всем довольный,
Потеряв самоконтроль,
Для своих же удовольствий.

Хана дёргал царь за нос,
Подставлял хитро; подножку;
Постарел на год барбос,
С перепугу ел окрошку.

Звал он хана „эскимос“,
А французу клал лягушек
В землю, хан, бедняга, врос
А француз просил пампушек.

Где взять «тучу» для царей?
Чтоб смеялись, но хворали,
Уважали «матерей»
И на паперти стояли.

Трудовой народ страдал 
От монаршей финтифлюшки,
Скор король на трибунал,
Выгребал всё до полушки.

Был богаче с каждым днём,
Алчность скрягу одолела,
Поедал народ живьём,
Грабил царь всех ошалело.

Но никак не стал умней
Оставался грязным, утром, 
Без одежд встречал князей
В том кафтане пресловутом.

Ведь штаны ему зачем,
Коль не мёрзнут вовсе ноги?
Босиком ходил совсем,
Как большой гуру; от йоги.

Так и жил бы царь себе
В удовольствие и славе,
Развлекался бы в гульбе,
Но конец настал «державе».

Скупердяйничал король,
Он добрался и до кухни
И натёр большой мозоль,
Измеряя ложкой студни.

Главный повар «голодал»,
Постройнели вдруг министры,
Мир мышиный убежал
В близлежащие трактиры.

Напоследок, уходя,
Приуныла горько мышка,
Ведь не кормлена семья
И сама совсем ледышка.

По палатам голод гнал,
По укромным закоулкам:
Среди стульев и зеркал
По ненужным ей шкатулкам.

Так попала к королю
Мышка в царскую палату:
«Боже я тебя молю,
Дай мне сыра  из салата».

Тишина, кот злобный спит
И кафтан лежит на троне
Чудный, в нём карман пришит,
Весь измазанный в беконе.

Ма;нит запахом к себе,
Аж желудок в бублик сводит:
«Что ж, поддамся ворожбе,
Я итак всю ночь на взводе.

Если в нём лежит сырок,
Он мышат троих накормит, 
Вдруг найдётся, что и впрок,
То и вовсе будет норма».

Но мечты всегда обман,
Не досталось мышке крошек,
И терзала мышь карман,
Сделав дырочку, что грошик.

Вспыхнул светом враз кафтан,
Да затрясся, задымился,
Будто о;жил сам шайтан,
Дар забрал и удалился.

В тот миг стал простым кафтан,
И по сути не волшебный,
Не работает карман:
Остаёшься всем заметный.

И икнул восточный хан,
Да француз, сварил лягушку,
Потускнел чудно;й кафтан,
Превратившись в безделушку.

Мышка вечером ушла
До ближайшего трактира,
В нём когда-то и жила
И там много крошек сыра.

Утром царь надел кафтан,
Позабыв опять бельишко, 
Что простой теперь карман,
Знала только с кухни мышка.

Но не знал об этом царь,
И не думал, и не ведал,
Залезал в карман как в ларь,
Сделав вид что там монета.

И пошёл он на базар,
Как цыган, на босу ногу,
Словно вышел из кошар,
Хоть умылся, слава Богу.

«Мне б их хитрости прознать,
А то как умён народец,
Да;бы мзду мне не отдать,
Порешили, что я „хлопец“.

Нет, не пара и не брат,
Ишь что дурни возомнили!
Царь достойней во сто крат,
Вы же меньше чем промилле.

Разузнаю всё я сам
Не пойду к своим министрам,
Веры больше мне усам,
Чем придворным „органистам“.

Не могу я разгадать,
„Словно воду лью в колодец“,
Кто здесь главный супостат
И бесстрашный полководец.

Бунтарей сейчас найду,
Плаха ждёт их и секира,
Иль продам к рабам в орду
Да порадую Амира.

Ишь, задумала, что чернь,
Извести меня под корень,
Я очищу дом от скверн
И казню, кто не покорен!»

Царь ходил среди рядов,
Думал тенью незаметной,
Взглядом впившись в продавцов
И с улыбкою победной.

Ненароком наступил 
На осколок от кувшина,
Опустился на настил,
Где стеклянная витрина.

И увидел в ней себя:
Голым телом под кафтаном;
Гот кричит: поймал раба!
Машет острым ятаганом.

Руку царь совал в карман,
Удивляясь раз за разом,
Видел сам себя тиран,
А старанье было даром».

И кричит узнав толпа:
«Что за царь у нас безродный,
Мы его лишим герба,
Раз в стране народ голодный.

Всем навесил три ярма,
Умирают наши дети,
А царь ходит без ума,
Словно с гор спустился йети.

Стыд и срам, он потерял 
Уважение к народу,
Убивает наповал
Отнеся людей ко сброду.

Отведём в чертополох
Короля, его министров,
Пусть сажают там горох,
Нам не нужен полк „артистов“».

«Там их царство, и юдоль
В нём познают фу;нты лиха,
Он теперь нам не король,
Говорила повариха.

Нам София словно встарь
Подберёт для нас премудрость:
Кто „Хозяин, а не царь“,
И к народу явит чуткость.

Он, проснувшись по утрам,
Позабудет выпить кофе,
Выйдет в поле к косарям,
Там натрёт мозоль до кро;ви.

Сядет с чашкою в обед,
Будет кашу есть с друзьями
И вникая в смысл бесед,
Станет ихними теня;ми.

И куда народ зовёт, 
Стопы царь в тот день направит,
С ним начнёт другой отсчёт,
Льстивых, правдой обезглавит.

Не князей ему совет
Ляжет нитью путеводной,
Им бы больше всё карет,
Да и царь во всём не годный.

В «поле» голос тот звучит
Из глубин корней народных:
Царь как пламенный пиит,
Станет в ряд для освящённых».

Повороты в жизни есть,
Где корон лишает мышка,
Так спасает нашу честь,
Неприметная худышка.

И икнул восточный хан,
Почесал француз затылок,
Не спасёт и их «кафтан»,
В жизни много всяк развилок.

Владимир Лузик 14.06.2024.