Может, потому трезветь так паршиво поэту?

Что если
жизни иные,
что прошли незаметно,
в глубокой тиши,
как бы в тайне,
мелькают беззаботно
в грёзах средь дня?
Былые мелодии, заботы, незажившие раны, грехи,
те же рисунки на окнах зимой ты встречал уже раньше;
всё та же лицовка на доме, всё те же стихи,
Как отчий дом, что оставил когда-то юным дитём,
как покрытые тайной древние ритмы глубин,
как зудящие шрамы забытых боёв,
как дым от тлеющих в памяти кадров ушедших времён.
Что если
прошлые жизни наносят клеймо?
Цепью фантомной назначает судьба
и встречи, и потери, и раздоры, -
всё в назначенный час,
и эти листья с леса
падают в какой уже раз?
Когда стоя перед зеркалом
в отцовском пальто,
пойму как тот мал,
Когда протирая в трамвае от пыли окно,
поймаю знакомый взгляд,
Когда б её имя застыло в устах.
Иначе б зачем так сжимало в груди
от улыбки,
которую при жизни не встретил,
от прикосновений,
которым в жизни не быть?
Что если
прошлые жизни исчерпали счастливый запас?
Это вновь последняя осень, траурный листопад,
вот повис аромат, что украдкой напомнит о нас,
Когда неспешно спускались ниже по реке,
Когда мечтали средь звёзд танцевать,
Когда с тобой наедине звучали песни в ушах;
Потому, может, так болезненны грёзы
что прежде клялась стать облаком
высоко в небесах,
обернувшись в следующей жизни
наваждением горького сна.
Может, потому трезветь так паршиво поэту?