Се стою у двери, ст учу. 2. Ещё немножко подождём

Се стою у двери и стучу. Часть 2. Ступеньки лестницы.Может, ещё немножко подождём.
© Розена Л.В.,2000, Ц.Ч.К.И.
ISBN 978 5-00-550-74-71   © Розена Л.В., 2004, ООО «Эско»               
©Розена Л.В.,2021, "Ридеро"
Б.М.

МОЖЕТ, ЕЩЁ НЕМНОЖКО ПОДОЖДЁМ

Волны пустого времени, время ожидания прибытия путевого состава. Все сидят в зале ожидания, кого-то из присутствующих уже вызовут на скорый поезд, летящий прямиком туда, откуда нет возврата. Немногие нервничают от неопределённости. Очень немногие. А все остальные, словно агнцы на заклание. Кое-кто понимает свою участь и ждёт: «когда же?». Здесь так: кто вперёд уедет, кто ещё посидит, а кто и задержится надолго…
Волны ожидания приливают к сердцу, сердце начинает учащённо биться от неопределённости. Оно уже не живёт, как ранее. Страх вызова, страх выбора, страх предпочтения… Это у тех, кто, в конце концов, всё понял…
И всё-таки, пока все сидят в зале ожидания, надо крутиться. Как? Трудиться, надеяться, утешаться … Время идёт, время идёт, время идёт!!
И вспомнил каждый, на минуту, всю свою жизнь… Думаете, все были счастливы? Жизнь каждого, оказывается, заключается в умении прокормить себя. Кому-то хватает совсем немного, кто-то не уймётся: не живёт и не спит, пока он не оберет весь мир, всё сущее, Но задайте вопрос: зачем он это делает, бездумно будоражит вечность? Он не ответит, потому, что он сидит в зале ожидания, но ещё не сознает этого. Пока не сознаёт. Потом будет проливать слезы: «Ах, жизнь была растрачена и устремлена не туда, куда надо!». А куда, собственно, надо было? Надо тратить её на тишину, мир и беззлобие. Сто кусков сразу не поместится в один рот. Но многие стараются и преуспевают. Жаль, они очень надрываются, срывая себе печёнку!
Почти все ещё копошатся, занимаясь пустой напраслиной, забывая почему-то, что они, всего лишь, в зале ожидания! С самого рождения и до скорого пассажирского!
Ах, как обманно поступает со всеми судьба! При рождении и в отрочестве она шепчет в уши: «Всё будет бесконечно!». А потом, словно сварливая старуха – обманщица, отворачивается от тех, кому это обещала, отбивается ото всех с затаённым смехом; «Ага! Поверили? Попались? Сколько дурачья-то ещё на свете!». Недаром Наполеон сказал Нею после Бородинского сражения: «La fortune est une franche courtisane…»
Так было давным-давно, так будет, бесконечно, всегда!
А волны времени хлещут и хлещут, невзирая на то, что творится в зале ожидания…
Подъехал очередной состав с большим количеством вагонов и вагончиков. Произошла остановка. Начинается набор новых пассажиров.
Вот сидят в обнимку двое молодожёнов. Их расцвечивает счастье любви. Они прекрасны. Она светловолосая блондинка. У неё карие лучистые глаза, высокий, чистый лоб, небольшой, прямой носик. Алые пухлые губки и милые ямочки на щёчках. Он, в противоположность ей, черноволосый, черноглазый, смуглый, с крупными чертами лица и милой, всё покоряющей улыбкой. Одеты они великолепно. На ней – белое подвенечное платье из драгоценных голландских кружев и на корсаже – алая роза. На нём - тёмный фрак и бабочка около шеи. Им обоим по девятнадцать. Может, это ожившие Ромео и Джульетта, немного повзрослевшие, но беспредельно счастливые? Им нет ни до кого дела. Они смотрят друг на друга бесконечно долгим, обожающим взглядом. Супруг наклоняется к ней и целует. Новобрачная закрывает в неге глаза, растворяясь в нём. Но его внезапно отрывают от новобрачной, тянут к составу и пихают в вагон первого класса. Молодая бежит следом, видимо, тоже хочет уехать с мужем, но её отшвыривают от вагона. Его старый отец бросается вслед за сыном с криком: «Вы перепутали, надо забирать меня, а не его!». Но его никто не слушает, и тоже толкают вон. Он быстро машет руками. Затем грозит не понятно кому кулаком. Слёзы катятся градом по сморщенным восковым щекам. Но вдруг он, скорбно сгорбившись, подхватывает падающую в обморок невестку, ведёт далее от вагонов. Всё дальше, дальше…
Рядом - интересная кучка развесёлых господ. Все прекрасно одеты, выглядят довольными, счастливыми. Они энергично поздравляют с защитой оригинальной диссертации, новоиспечённого доктора наук. Скоро он, видимо, станет профессором. Тот немного смущён, слегка улыбается всем поздравляющим. На нём празднично строгий костюм, модные лаковые штиблеты, в руках – книга по диссертации. Почти также одеты окружающие. Вверх летят пробки от шампанского. Все держат в руках фужеры, в который раз чокаются, желая ему дальнейших успехов в науке и преуспевания в жизни. Но вдруг фужер падает из рук новоиспечённого доктора наук, и его самого волокут вперёд, в открытые двери вагона… Общество в растерянности, шумное веселье обрывается. Всех охватывает недоумение, тоска, страх. И за него и за своё неизбежное будущее. Рыдают жена, дети, стоящие рядом.
А в невдалеке копошится старая сморщенная бабулька, словно пень лесной гнилой. Увидев открытые двери вагонов, она поспешно устремляется к ним с криком: «Подождите, меня забыли! Вот я, вот!». Она подбегает к составу, но её с силой отшвыривают. Та падает и тоже обливается слезами: «Я так устала мучиться одна-одинёшенька, так устала болеть, ждать к себе сострадания! И меня не забирают. О-о-о!».
Невдалеке девочка, похожая на ангелочка, сидит с мамой и держит её за ручку. Ей лет пять. Белокурые волосики завиты колечками. Глаза большие, голубые, прозрачные, словно чистый горный ручей. Личико нежное, ласковое, улыбчивое. Таких рисовал художник Грёз. Мама рассказывает ей сказку о Дюймовочке. Девочка задорно смеётся, когда слышит, что Дюймовочка спаслась от замужества с кротом. Мама тоже улыбается. Неожиданно девочку хватают, вырывая из маминых рук, она сопротивляется, кричит, плачет, зовёт маму, тянет к ней ручки. Мама бежит к ней, рвётся в захлопнувшуюся дверь, стучит в окна. Но все её усилия бесполезны: состав трогается. Сердитый гудок паровоза, ещё гудок и колёса закрутились, состав уже мчится вперёд и вперёд, в далёкое неизвестное. И никому нет дела до терзаний, оставшихся на перроне! Скорый поезд вновь придёт по расписанию. Опять наберёт пассажиров и снова помчится далеко-далеко… Всё неустанно и всё – далеко. Куда-то вперёд, вперёд, вперёд! В зале ожидания остались ещё заложники… Всё эфемерно и, как у детей, курьёзно. Потешна мышиная возня за «победу» у ожидающих пассажиров. Никто не желает проигрыша. Но, по сути, это игра с оловянными солдатиками, где масса излишней суеты. Никто не сможет ответить на вопрос – зачем все эти нагромождения? Кто-то ответит – для борьбы! Какой борьбы? Все сидят в зале ожидания!! Неужели не ясно? Скоро Ваша очередь! Вернее, всё здесь даже без очерёдности. Бах! И кого-то посадили вперёд, а он ещё не доиграл своё игрушечное представление:
Внезапно смерть приходит. Повернуться
Иль охнуть не успеешь иногда...
И ляжешь спать, и можешь не проснуться.
Но жди ее, готовься к ней всегда.
Такую участь выбрали мы сами
С далеких и Адамовых времён.
Теперь она господствует над нами,
Ее господству смертный покорён.
Ни королям, ни нищим нет пощады,
Детей и стариков она берет,
Кому-то дарит, может, и отраду,
Кого-то против воли уведет...
Поэтому давайте все молиться,
Чтобы Господь нам разуменье дал,
Живя еще, могли бы измениться,
И смертный час в грехах нас не застал!
Зал ожидания… Иногда он очень красиво оформлен, даже сразу и не ясно, где находятся пассажиры, коих ждёт очередная посадка. На потолках лепнина Аля – барокко! На стенах росписи больших мастеров, старинные картины в золочёных рамах, барельефы. По сторонам мягкие диванчики и банкеты времён Людовика четырнадцатого. Красиво убранные мраморные камины, на потолках огромные хрустальные люстры. Свет мягкий, приглушённый, от хрустальных бра. Старинная мебель редких пород дерева, инкрустированная серебром и перламутром. Массивные вместительные книжные шкафы, наполненные старинными пергаментами и книгами. Сиди, читай, наслаждайся! Или пей кофе с коньяком и свежими пирожными… Им кажется, всё ещё так далеко, или вообще, никогда не оборвётся, и они будут процветать здесь вечно, то есть, во веки веков! Навсегда!
Другие сидят в зале ожидания попроще и, озираются по сторонам, изучая обстановку. Здесь уже нет напольных бухарских ковров, дорогих каминных решёток и серебряных щипцов для помешивания потухающей золы. Нет и тяжёлых серебряных канделябров для свечей. Пол совершенно не мозаичный, не из дорогого паркета. На стенах вместо картин простенькие копии великих мастеров прошлого. Люстры – современные, стеклянные и пластмассовые. Диваны жёсткие, покрытые не золочёной парчой, поделкой. Свет тоже не яркий, тусклый. Немногие соображают, где они находятся, но, поняв, тут же забывают. Не до этого! Полным-полно других спешных дел! Их очень много!
Некоторые же сидят в очень старом зале ожидания. Где облуплены стены, оборваны обои, потемнели давно немытые окна от грязи. Пожухла краска, покрывавшая их ранее. Люстр на потолке зачастую нет, или голые лампочки, или маленькие рожки. Кое-где на стенах простые бумажные репродукции со старинных картин. Пол голый, деревянный, со щелями или покрытый простыми матерчатыми ковриками. Но, зачастую, они и ухом не ведут, где они, что за условия окружают их? И только стараются всеми силами угодить в зал ожидания пошикарнее. Зачем, спрашивается? Там более прибыльная и сытая жизнь? Состав приходит планомерно и набирает пассажиров со всех залов… Всё равно все будут там вместе и уже в одинаковых условиях! И никто не сможет ничего захотеть и позволить себе ничего лишнего! Добро только одному машинисту. Работа его бесконечна. Он ни о чём не думает, ведь он сам здесь, почти начальник, неустанно работает и всё везёт, везёт и везёт…Остальные же зря борются в зале ожидания за лучшие места, кои скоро должны будут уступить другим пассажирам. Нас всех здесь любят и спасают от самих же себя. Ждите все своей очереди! Скоро появится новый состав! Уже скоро, скоро. Скоро! И так было и будет нескончаемо! Бесконечно… До конца веков. «Так было и будет всегда! Всегда. Всегда», - шипят скрежещущие и мчащиеся вперёд беспокойные колёса…
-И что остаётся всем, ещё пребывающим здесь? Что? – обеспокоилась писательница. – Объясни, Создатель, прошу!
-Что остаётся? Любовь! Вечная, земная любовь... Иногда немного колючая, как репейник, иногда горькая, как полынь. А иногда сладкая, как лесная земляника… Но тёплая, как летняя бархатная ночь, и безграничная, как безмерная жизнь! Именно так, - улыбнулся в ответ Господь.
-О, Боже, будь же милосердным, к нам, немощным, - взмолилась она:
Боюсь внезапной смерти, трепещу,
Убогая игрушка вожделений.
И хоть себя я от врага крещу,
Душа же переполнена сомнений:
Вражды там много, лени, суеты
И очень мало памяти о Боге...
Так, кажется, пути к Нему просты,
И так легки для жаждущих дороги...
В пути же трудно все: борьба с собой,
С лукавым, злыми мыслями, пороком.
Становишься бесчувственной порой,
От святости отходишь ненароком...
И нет мне оправдания, и я,
В беспутствии погрязшая, поверьте:
Прошу о днях продленья бытия,
Чтоб с Божьей помощью очиститься до смерти!
-Ну, что же, многое зависит, ведь, и от Вас самих, - утешил Господь.
   


© Copyright: Розена Лариса, 2024
Свидетельство о публикации №224111400969