Мертвая романтика

(Продолжение сюжетной арки, начатой в работе "Аморозо")

Тогда, по пути, я зашёл магазин, намеренно не спеша.
Вся периферия от гор до низин пуста, как моя душа.
Я выбрал тюльпаны, вино, пастилу, и всё погрузил в пикап,
Накрыл целлофаном стальную пилу, верёвки, перчатки, кляп.

Я ехал недолго, и влился в поток, где был мой последний дом -
Всего лишь иголка, упавшая в стог, забытая за прудом.
Где пламя в камине, подобно святым, пылает в ночи, звеня,
Там окна, отныне, горят золотым. Наверно, ты ждёшь меня.

Ведь в грязном сарае, под гул дифирамб, как будто узором риз,
От света сгорая, под бликами ламп, виднеется мой сюрприз.
Закрытые двери, ремни, кружева, и отблески от сверла.
Я должен проверить твои же слова: романтика умерла.

Искрится в сосуде желанный покой, а где-то внутри зверьё.
Романтика будет разлита рекой, на белое остриё.
Привязаны руки к изножью стола. Рисунок седой золы.
Бессмысленны трюки. Пока ты спала, я сам завязал узлы.

Как скоропостижно в больном мираже сменяется ряд омег!
Ты что-то кричишь, но пластинка уже опять начала разбег
Обломки и перья, круша и дробя от Лондона до Исю...
Прости, но теперь, я не слышу тебя, ведь громкость почти на всю.

Бетховен и Моцарт, литавры, мюзет, и камфора, и ментол.
Романтика льётся на стопки газет, оттуда бежит на стол.
Стекается вишней, но я не предвзят. Поэзия Гран-Гиньоль
И криков не слышно. Перчатки скользят. И лезвие режет вдоль.

Где вальс был издерган, сначала и вновь, и связан в тугую нить,
Вот сердце. Лишь орган, качающий кровь. Как можно его разбить?
А ты утверждала, оно изо льда. Какой неудачный ход.
Жестокость вандала сотрут холода. Метафора снова врёт.

Любовь монструозна, как смех мертвеца, оставшийся взаперти,
Но я скрупулёзно искал до конца, и все же не смог найти
Всю правду в узоре нелепых идей, ушедших в слепой вираж.
Романтики море в груди у людей - а я проверял литраж.

О правде прекрасно ответил Оккам, но все усложняет ложь.
Романтика красным бежит по рукам, и я отпускаю нож.
Несчастный Осия, и ветхий завет, с архангелом за плечом.
Пусть аутопсия меняет свой цвет, романтика бьёт ключом.

Пусть тонет надгробье,  ржавеет шарнир, роса омывает снить.
Романтика кровью забрызгала мир, не смея его любить.
Тьма осиротела, но зубья пилы не знают ночного сна.
Пластинка слетела с железной иглы, и в комнате тишина.

А мог бы сценарий, шагнуть через край, свернувшись другим кольцом?
Где выцветший старый угрюмый сарай, не станет твоим дворцом?
Где призраки лимба, и левиафан, разорваны в лоскуты?
Где я не купил бы пилу, целлофан, шампанское и цветы?

Убрав инструменты, в последний этап, и тело укутав в штоф,
Сниму изоленту и вытащу кляп, касаясь кровавых швов.
Почти что на ощупь, сквозь пепельный свет,
Я вырезал образ твой.
Всё было бы проще, люби ты в ответ...

...И будь ты сейчас живой.