Подборка в общий сборник лирика

Марине Цветаевой

И вот она себя похоронила,
В заштатном городе, в ненастном дне.
Легонько дунув, лампу загасила,
Закрыла дверь и в космос вышла, вне...
Предметы быта, клён, как на витрине,
Холодный ветер, листья на могиле.
И с бездной ей, увы, не совладать,
Не петь устам, не думать, не страдать.


"Ты ли это вечности синичка?"

Может грезится мне, может снится,
Залетевшая в клетку синица.
Ей, и семечки, впрочем, не любы.
И, морозы, как будто не люты.
И, февраль, кабы ей, не февраль!
В куржаке оголённые срубы,
От мороза калённые губы,
И февраль, кабы мне, не февраль!


Как на свадьбе словно, здесь народу полно.
Я, ему не внемлю, ой, люшеньки люли,
Я, ему не внемлю!
Я, его не знаю, я ему не верю!
Я, его любовью и душой не мерю!
Ой, люшеньки люли, и душой не мерю!


Наши зимы люты и снежны,
Наши девы белы и нежны.
Как цветы на морской волне,
Не подвластны людской молве.
На балах поглядят лениво,
И умолкнут велеречиво.


"Я для вас лишь бродяга и жид".
        Вениамин Блаженный

И под мышкой с дудой, как с органом,
В здешнем мире печальном и странном,
Торя путь, пролагая межу,
Сквозь сограждан своих прохожу.
И слетают с деревьев сороки,
И уходят смеяся пророки.
Отклоняя меня от себя,
Говорят, что не помнят меня!


Что мне ваши скабрёзные мысли,
Не созревшие в тяготах жизни.
Не оплаченные чёрной кровью,
Не оплаканные любовью.
Кто сказал вам, что вы поэты?
Это чьи-то вражьи наветы!


И когда я сдружилась с тоскою,
Словно ношею плечевою.
Отделилось и задрожало,
То, что раньше не ощущала.

Шёпот, ропот, воздыхание,
Дней великих покаянье.
На помин моей души,
На помин моей любви.
Черт ли, в дым меня чарует,
Ангел ль песнями балует?
Гляну, рядом никого,
В час страданья моего.
Сад мой дивный облетает,
Сердце в страхе обмирает.
На пороге бытия,
За порогом вопия.
И глаза небес правдивы,
Травы мягки и правдивы.
Для другого чудака,
Для другого простака.


И небо синее велико,
И ангельским, ли птичьим кликам,
Внимают сонно берега,
И служба мотылька легка.
И ветерок, как дуновенье,
И речки сонное теченье,
Несёт неведомый куда...
По глади лодку без труда.

Не хватает звёзд, не хватает вёрст,
Для стихав глухих не хватает гнёзд.
Да, и мы с тобой, знать не тех кровей,
Коль язык во рту немоты немей.
Загляну в глаза...пеленает страх,
Оглянусь назад, за спиною прах.

На снах глухих и пробужденьях,
На страхах, жалости, сомненьях,
Роились тяготы мои.
Кровавые вставали дни...
Шагнёшь, а под ногой пустоты.
И метроном стучащий:"Кто ты?"
И всё же горько умереть,
Святынь святей живая треть.


Тихий вечер, как рыба плыл,
Зажигались звёзды, как свечи.
То ли не был ты, то ли был,
Нежно шалью укрывший плечи.
То ли мой покой сторожил,
Не снимая скорбящей маски.
То ли мне судьбу ворожил,
И венок примерял парнасский.


Приглашу я негритёнка,
Чтобы жил со мной в квартире.
Говорят, что напряжёнка,
Нестабильность в мире чёрных.
Чтоб снимал с меня ботинки,
Пел, играл на клавесине.
Чтоб с резною, чёрной тростью,
Шляпе, смокинге, плаще,
Шёл к друзьям со мною в гости,
И лица лоснился шёлк!
Чтобы вместе мы смеялись,
Исчислялись, забавлялись.
Чтоб гремел то джаз, то рок,
От сигар висел дымок.
То, то...счастлив будет он!
То, то...счастлив будет он!

Средь невнятицы старых могучих садов,
Средь полей и лугов, что любила.
Да, по пыли молдавской, по ямкам следов,
Да к колодцу, где воду я пила!
Не умею ходить по воде, по воде,
Столь река глубока, неизбывна.
Оборву лепестки, погляжу без тоски,
На ромашки, что манят наивно.

Спаси меня сестра от злого лиха,
Все умерли, поэтому так тихо.
И не пробить рукой земную твердь,
И холодом в затылок дышит смерть.
Сестра мне шепчет, нынче понедельник,
Не день субботний, сирый мой брательник.
Пронзительно унылый серый день,
И в будущем, увы, без перемен!
А, мама шепчет, сын мой несравненный,
Где нам искать сады Семирамиды?
В раю, где ангел реет легкокрылый,
И путь неясный, в облацех незримый.

Сюзанн Тамим

Брови смыкает арабская вязь,
С жарким Ливаном астральная связь.
Не устоят пред тобою,
Толпы, подобно прибою.
Вечно им биться и стлаться к ногам,
Небом идти за тобой и пескам.