Ну а он все лежал и смотрел на рассвет

Он лежал на холодных камнях и смотрел на рассвет.
Очень тихо вокруг и спокойно, а выхода нету.
Вдаль величественно уходил древний горный хребет,
Подставляя бока первым отблескам раннего света.
 
А в Москве в этот день в Лужниках выступала она,
Чью кассету таскал он с собою по всем мясорубкам,
Та, чей голос лечил его душу сильнее вина,
Помогая с ума не сойти в мире призрачном, хрупком.
 
Ну а он все лежал и смотрел сквозь прицел на рассвет.
Он глаза не закрыл и ушел в уходящее утро.
А очнулся, вздохнул и проснулся - ее уже нет,
Жизнь такая - не жизнь, а всего лишь игра перламутра.
 
Отдирая от кожи прилипший к ней бронежилет
И усталую душу нещадно терзая зубами
Километрами шел, посылая горячий привет,
То короткими, а то длинными очередями.
 
Очень многих, с кем он начинал, на земле уже нет,
И он помнит их молча беседуя лишь с темнотою.
Он храпит, и хрипит, но не спит уже тысячи лет,
Возвращаясь иссохшим к своим и с больной головою.
 
Вдалеке вспыхнул отблеск от старта кассетных ракет,
И он очень расстроился, что он не там, с нею рядом,
Только берег реки отражал угасающий свет,
И вот так и уснул навсегда он с расстроенным взглядом.