Гнедой

Егорка любил коней. Он с детства мечтал быть похожим на крутого наездника и если скакать, так обязательно на рысаке.
Детство, оно и есть детство, там много не надо, чтобы с утра начал мечтать, а к вечеру уже мечта осуществилась. Так часто случалось.
Семья его, как и многих деревенских пацанов, жила бедно: ребятишек много, мал мала меньше, мамка с тятькой целыми днями в колхозе трудились. В доме, кроме стариков, да малышей и не было никого. Кто постарше оставались в ответчиках за всё: и за маленьких, и за стариков, и за скотину.

А ёще деревенские пацаны по очереди пасли личный скот в поле. Пастуху выделялась лошадёнка совсем уж не пригодная для тяжёлых работ:либо больная, либо старая.
Однако и гужевому транспорту пастухи радовались: попробуй, бывало целый день на солнцепёке, а хуже под проливным дождём, побегай за коровами. Да ладно бы только за ними одними. Главное бедствие в стаде - это овцы. Вот взбредёт в голову одной побежать и весь табун переполошит. Понесутся опрометью куда глаза глядят и остальное стадо следом.

Егор пастушил часто: по очереди, за трудодни, по просьбе соседей за что-нибудь. И не сам пас ему нужен был, сколько возможность неограниченно совершать верховые скачки.

Подросшего мальчишку зачислили в члены колхоза на общий паях помощником конюха Петрована. Старший конюх, инвалид с Финской, многому научил мальчонку и когда началась война с немцами Егора безоговорочно зачислили в конный отряд.

Но, до этого, детская мечта Егорки быть крутым наездником сбылась и самым почётным образом.
В округе была традиция проводить конные скачки. Чаще всего это были масленичные забеги и летние, приуроченные к окончанию покосов.
Мальчишки частенько бывали в районе, кто молоко продавал, кто на мельницу с отцом ездил. Мужики, сделав свои хозяйские дела, часто заглядывали на место празднования. У ребят глаза горели, глядя, как грациозно проходят упряжки перед зрителями.

Так вот, пригласили участвовать и Егорку с Гнедым. Долго ждали они своего часа. Втихаря тренировались, а будучи в ночном частенько с товарищами устраивали состязания.

Паре предстояло участие в рысистых бегах, в скачке с лёгкой коляской по ровной местности, без препятствий. Забег состоял из двух лошадей. Первым номером шёл Гнедой.

Какое же впечатление вызывал у зрителей этот конь: серый в яблоках, длинные и сильные ноги, огромная широкая грудь с длинной шеей и красивой блестящей гривой.
Бегущий рысью, он сиял своей свежестью и лёгкими движениями в полёте. Гнедой уверенно двигался вперёд и даже гиканье зрителей не сбивало шаг.

В какой-то момент ездоку со вторым номером удалось настичь коляску Егора. Злой ли умысел преследовал наездник, или так сложились обстоятельства, но послышался скрежет спиц в колеснице и у Егора появилось ощущение потери равновесия.
Но не тут-то было. Хитрость такая на состязаниях часто присутствует и нечестные в забегах, бывает, таким образом сталкивают экипаж противника с трассы. Егор знал это. Их дружная пара отработала ситуацию на всякий случай.

Лёгким, едва заметным движением поводка, Егорка дал знать своему другу, что надо делать. Сам он принял стойку в упоре с целью, если конь резко войдёт с места в галоп, то коляска может несколько секунд находиться в свободном полёте над землёй. В этот момент она успевает силовым движение наездника выровняться и встать на оба колеса, оставив позади опасное место.
Всё произошло быстро и забег продолжался. Егоркин жеребец пришёл первым и получил заслуженную награду.

Не раз ещё радовался успехам своего скакуна хозяин, но сам собой тоже гордился, поскольку знал, что всё, что с ними происходит, не от везения, а от огромного их совместного труда. И потом, находясь на полях сражений, доказательство этому приходили ещё не раз.

Много приходилось трудиться лошадям в то время:перевозили пушки в артиллерии, доставляли припасы, служили транспортом связистам, разведчикам и пограничникам.

С войны Егор вернулся инвалидом, дошедшим со своей конницей до Берлина. Имел награды и признания и даже рекомендацию от главнокомандующего дивизии как лучшего гвардейца по обслуживанию конного блока.

А вот друга своего гнедого пришлось оставить в чужой земле. Последние бои не давали бойцам ни минуты передышки. Егор получил приказ довести секретный пакет до командира. Точка нахождения оказалась недосягаема пешему почтовому. По привычке быстро вскочив на рысака, нарочный помчал с заданием. Остались считанные метры до цели и взрыв остановил движение. Гнедой сделал резкий прогиб в спине и задним броском вышиб седока из седла.
Егорка не помнит сколько он находился в полёте, но приземление было таким мягким, что он очнулся практически невредимым.

Ощутив рукой пакет, солдат бросился к блиндажу и доложил о задании. Только потом он вспомнил о коне. Воронка от взрыва была настолько глубока, а сам взрыв расчленил скакуна на части. Вперемежку с комьями земли гнедой упокоился в этом могильнике навсегда. Егор понимал, что от смерти спас его друг: не произведи бы он такой искусный сальто, быть бы им вместе навсегда в этой воронке.

Не прошла бесследно для служивого потеря. Засело где-то глубоко под сознанием, что оставил он на чужбине кинутым, преданным верного товарища. И чем дальше жил Егор, тем больше не давала спокойно жить эта душевная рана.

День ещё как-то мог он пережить, ночью же начинались кошмары с криками и плачем.
Как-то сидит он вечером на завалинке, мужики стали подтягиваться, курят табачок, да каждый со своими байками. А Егор и говорит:

- Сон видел сегодня. Гоню табун лошадей по полю. Резко земля задрожала и навстречу серое облако на меня летит, а в середине его очертания Гнедого: глаза огнём сверкают, пена на губах, фырканье такое - аж уши заложило, а сзади не пыль, а столп огня.

- Господи, прости ты меня грешного,- что и вспомнилось мне.
Но топот как-то стал исчезать и облако резко вверх поднялось. А потом также резко озимь пало. И тишина.

Принялись мужики судить да рядить, сон истолковывать.

- Ехать надо, парень,- это совсем старенький конюх Петрован проговорил.
Ехать и искать то место, где косточки Гнедого покоятся.

Больше уже Егор не сомневался. Именно это не давало покоя. Не был, не похоронил, земли не привёз на свою родину.

- Может кому-то это и покажется странным - лошадь, животное,- думал он.
Но для меня Гнедой больше, чем друг. Сколько помню себя конь согревал, помогал и от верной гибели спас.

Быстро, по-солдатски, собрался в путь-дорогу. Добрался до места, мир не без добрых людей: и дорогу указали, и место боя помогли найти.

Идёт бывший боец по полю, а под ногами земля гудит как тогда, в сорок пятом. Шум в ушах: то ли пулемёты строчат, то ли танки гусеницами лязгают. И всё это на фоне нечеловеческих криков:

- За Родину, вперёд, в атаку.

И тут же стоны, плач, призывы о помощи и уговоры сестричек:

- Потерпи, потерпи, дорогой, сейчас будет полегче.

И вот уже то самое место, вроде что-то похожее - ров, или канава глубокая.
Неожиданно появляется большое облако, серое, а в центре он, Гнедой. Всё, как в первый раз: такие же налитые кровью глаза, резкое дыхание и стремительное движение вперёд.

Егор видит, как конь прогибается в спине и резко подбрасывает зад. Он даже почувствовал кожей, как летит с коня и ударяется о землю.

- Господи, почти взвыл солдат, Господи прости меня, я пришёл, чтобы забрать друга и упокоить останки в его земле,- плачь стоял на всю округу.

Люди, сопровождавшиеся Егора, плакали вместе с ним, не сдерживаясь в эмоциях.

Всё скопившееся горе вылил на холмик Егор. И когда очнулся от слёз, вокруг светило яркое солнце. В поле стояла тишина. Лёгкий ветерок шевелил ковыль. По-летнему цвели цветы, летали птицы и трещали стрекозы.

Улетело облако с тенью Гнедого, улетело навсегда. По нему свершена молитва об упокоении. Горстка земли, завёрнутая в узелок, ехала с Егором домой.
Он обязательно отнесёт её на погост, к таким же усопшим животным и сердце солдата тоже успокоится.