Встреча

Инна собиралась варить суп. Ей ещё в три часа ночи вдруг настолько нестерпимо захотелось куриного супчика с домашней лапшой, что она, наверное, встала бы тут же с постели и отправилась в магазин за продуктами, но утром надо было идти на работу. Вздохнув, она решила, что с супом придется подождать до вечера.
И вот! Курочка, лапша, кинза с укропом, морковь, маргеланская редька, лук - всё это богатство, разложенное на столе, ждало, когда она начнет священнодействовать. Готовила она всегда именно так, не спеша, непременно с молитвой или иногда с песней, испытывая радость, иначе еду потом есть не хотелось. Домашний телефон звонком прервал мытьё овощей.
- Алё! Вы почему не приходите на почту? Вас уже две недели заказное письмо ждёт! Три извещения Вам посылали, через три дня отправим обратно, если не заберёте, - возмущённо выговаривал низкий женский голос.
- Я ничего не получала! Какое письмо? Откуда? От кого? - пробормотала Инна почему-то виновато.
-От кого! Откуда! Оттуда! - перебила Инну трубка, - вот придёте, всё сразу и узнаете! Ящик почтовый запирать надо, извещения пропадать не будут! Почта сегодня до восьми!
- Я запираю ящик! А можно завтра? - нервно прокричала в ответ Инна.
Но её уже никто не слушал, трубка противно пищала короткими гудками.
Не надо было подходить, - размышляла Инна, но как не надо? Старенький домашний телефон, ещё советский, не зависящий от электричества был её страховкой в случае отключения света, и в других неприятных коллизиях, например, если вдруг разобьётся или прекратит работать мобильник, тем более, что номер домашнего телефона знали только родные, больше по нему никто никогда не звонил. Странно, какое-такое письмо?
Понимая, что спокойно готовить уже не сможет, женщина нырнула ногами в босоножки, взяла сумку и решительно вышла на улицу.
Летом город пустел, народ разъезжался по дачам или по курортам, детей отправляли в детские лагеря,  и сейчас, в июле - это было очень заметно. Никто не галдел на игровых площадках, не стучал мячиком на футбольном поле, только одинокие городские бабулечки сидели группами или по одной на скамеечках в скверах, наслаждаясь солнышком и свежим воздухом.  Вечер был чудесным, Инна шла быстро, почта закрывалась через полчаса.
Впереди, вдоль дорожки стояло пара скамеек, на одной из них сидела женщина в длинном белом платье в мелкий черный горошек , лицо скрывалось в тени полей черной  же широкополой шляпы, усеянной жемчугом и большим цветком сбоку,  из-под шляпы до плеч торчали густой волной седые кудряшки.
Инна шла, не переставая гадать,  откуда всё-таки могло прийти злополучное письмо.
Вдруг словно потоком воздуха Инну толкнуло к той скамье, на которой сидела дама в белом платье. Удивившись, какая сила могла толкнуть её столь сильно, ветерок был почти не ощутим, она вгляделась в лицо сидящей, и неожиданно для самой себя, произнесла,
- Я могу Вам чем-то помочь?
Дама сидела с закрытыми глазами, и была очень бледна. Услышав голос Инны, она открыла глаза, и неожиданно твердым голосом сказала,
- Я ждала Вас!
- Меня? - удивленно воскликнула Инна.
- Да, именно Вас! Мне нужно во-о-он туда, видите там три берёзы стоят? А внутри их хоровода осина, мне она очень нужна , и Вы меня к ней сейчас проводите. Слабость, видите ли,  меня некстати настигла, а мне непременно надо попасть к этой осине.
Инна уже уставшая удивляться, молча протянула даме руку, к осине, так к осине!  Они медленно под ручку  пошли к газону напротив, где росли указанные дамой деревья. Подойдя к дереву вплотную, пожилая женщина погладила осиновую кору, прошептала что-то, и прижалась к стволу спиной и ладонями. Потом, будто спохватившись, предложила и Инне встать также рядом с ней. Инна знала этот способ восстановления сил, поэтому не отказалась, подошла к дереву, погладила кору, произнесла слова, которые обычно говорила,
- Здравствуй, Дерево! Я люблю тебя!  Мы с тобой одной крови. Забери мою боль, мою хворь!
Так они обе стояли, прижавшись спинами к осине, минуты три, пока дама не попросила увести её поскорее. Не сговариваясь, обе почти хором поблагодарили дерево за помощь. Дама в шляпе побледнела ещё больше, её шатало. Инна, подхватив ее под руку, почти потащила ее обратно к скамейке, по пути предложила,
- К дубу теперь пойдём?
- Вы знаете! Хорошо, что мне объяснять ничего не надо. Конечно, теперь к дубу.
Голос дамы в белом был слабым, а дыхание настолько частым, что Инна, чтоб скрыть своё беспокойство, стала по пути рассказывать даме , почему ей знакома эта практика общения с деревьями.
- У меня паралич был в тридцать два. Тот, который врачи лечить не умеют, и они тогда от меня отказались. Так вот, как только я смогла встать на ноги, то сразу стала ходить в парк к деревьям, также как Вы. Долго ходила, иногда через силу, но результат был, хоть и не сразу. Перепробовала разные деревья. Больше всего мне подошёл дуб, как дающий силы, и осина, как избавляющая от всего ненужного и больного.  У меня и дома есть осиновое полено. За пятнадцать минут ощутимо высокую температуру сбавляет при простуде, и давление высокое снижает, боль в суставах унимает, и в животе тоже. Передерживать нельзя, иначе слабость появляется. И после обязательно каштаны в руках покатать или жёлуди для прибавления энергии. А лучше на них постоять босыми ногами, если можешь.
А к деревьям я теперь и сейчас часто хожу. Лучше, чем лишнюю химию глотать.
- А сегодня утром по какой причине плакала? - не в тему спросила Инну дама в белом. - Всё! К дубу пришли. Потом ответишь.
Постояв  у дуба, обе женщины молча пошли обратно к скамейке. Дама в шляпе уже не дышала так тяжело, ее перестало шатать, лицо порозовело. Инна спросила спутницу,
- Вас проводить до дома? Или пойдем ко мне чай пить? Суп я сварить не успела, к сожалению. Но пока греется чайник, полагаю, что сумею заправить бульон, и через полчаса смогу угостить Вас супчиком. Уверена, что такого Вы еще не пробовали.
- Спасибо за предложение. Я с удовольствием соглашусь. Ну , может пока идем, расскажешь причину утренних слез?
- Мне для этого придется всю жизнь рассказать. Не хочется, настроение сейчас...
- Какое? - быстро откликнулась дама, - какое у тебя сейчас настроение?
- Умильное, как после молитвы, - при этих словах Инна глубоко вздохнула, - спугну его своей болтовней.
В квартире она усадила даму в мягкое кресло, включила для нее телевизор, и быстро метнулась на кухню.
Чайник на плиту, кастрюлю с бульоном на другую конфорку. Овощи были помыты, оставалось только быстро их почистить и порезать.
- Девочка! Давай я тебе помогу! -услышала Инна из комнаты.
Услышав слово "девочка", она улыбнулась, взяла ножи, две разделочные доски, тёрку и принесла в комнату, сходила ещё раз на кухню за овощами.
- Как у тебя интересно! Мне все нравится, и волшебная коллекция колокольчиков, и фотографии на стенах, и картинки в рамочках. Это все внучки рисовали? - спросила Инну старушка.
- Не все. Что-то рисовали или делали они, что-то я сама. Что-то подарено или куплено. Уметь рисовать - моя не сбывшаяся мечта. Восхищаюсь, как обычный , земной человек может такое на бумаге изобразить, что от восхищения душа улетает! Дар божественный! Впрочем, и композиторы, которые сочиняют музыку в голове, а потом дарят миру, для меня тоже небожители.
- Чайковского любишь, Верди, Баха и Шопена с Моцартом,- уверенно произнесла дама.
- Да, люблю. Ещё Бетховена и Листа можно к этому списку добавить, и не только их. Вам тоже они  нравятся?
- У нас с тобой вкусы одинаковые во многом, - опять твердо и загадочно сказала дама.
Инна собралась спросить, почему она так считает, но не стала, поскольку пришлось тереть на терке овощи,а это получалось громко. Поэтому просто коротко пояснила,
- Не люблю резать  разноцветные овощи в суп, почему-то на терке они в борще вкуснее.
С кухни громко и требовательно засвистел закипевший чайник.Инна метнулась на кухню его выключить, и оттуда прокричала,
-Вам чаю , кофе или суп будем ждать? 
Спохватилась, что, вероятно,  невежливо - кричать вот так, вернулась в комнату. Старушка , увидев ее, сказала коротко,
- Чай черный цейлонский в большом бокале.
Быстро собрав на поднос все, что было нужно - банку с чаем, заварочный чайник, два прозрачных бокала, чайные ложки и сахарницу, принесла в комнату,  и расставив это на столе, предложила даме вариант чая.
  - Как Вы смотрите, если я в черный чай добавлю ложку зеленого? У меня есть редкий сорт "Байхао", привозной,с типсами и  флешами.
Дама восхищенно закачала головой, не спрашивая, что это такое, сказав только - "О, да! ".
- Тогда, - сказала Инна торжественно, - достаем сервиз! К такому чаю нужен другой антураж. Из угощений у меня, правда, только сушки, но зато с маком. И варенье разное на выбор.
Дама, рассматривая банку с заморским чаем, коротко ответила,
- Сушки - это замечательно, а варенье какое будет?
- Например, из желтой черешни. Годится?
Дама кивнула, и спросила,
- Чай этот привез муж?
- Не совсем муж, ну, можно сказать, почти. Он случайно получился, без знакомства и прелюдий.
Ее собеседница вскинула брови, но в глазах удивления не наблюдалось.
Инна раскладывала черешневое варенье по розеткам, и рассказывала, как она ушла от первого мужа, устав терпеть его издевательства, насилие, вдобавок, последние три года он домой не принес ни рубля, зато каждый день приходил пьяный, и большим счастьем было, если не приходил совсем или уезжал в отпуск. Ездить он любил больше всего, и отдых устраивал себе пару-тройку раз в год. И в тот год летом муженёк собрался в очередной отпуск, объяснив Инне, что его ждут в какой-то украинской деревне,  и он , если все сложится, домой уже не вернётся, и она должна будет выслать ему его вещи и документы. На работе он договорился, трудовую ей отдадут.
Инна тяжело вздохнула, вот так к очередной даме с потенциальным невозвращением он уезжал уже четвертый раз , но неизменно приезжал обратно. Кому нужен нищий лентяй, который только и умеет, что пьяный песни орать во время застолья? Да ещё требует постоянного восхищения и восторгов в свой адрес, иначе обижается не по-детски.Он возвращался, и домашний кошмар становился ещё страшнее. Но она все ещё надеялась, вдруг её муж кому-то понравится, и уже точно останется там навсегда. Она давно мечтала о таком празднике. Комнату в коммуналке разменять было практически нереально, а совместное житьё было невыносимым. Ей было в принципе обидно думать об обмене, эту комнату она получила от завода, как перспективный специалист, потому что закончила институт без отрыва от производства. Даже на рождение сына не брала в институте академку. Это была не просто жилплощадь, это была мечта детства! Муж не только не  прибавил к ней ни метра, он и не собирался думать об этом! Даже ремонт своей комнаты делала Инна сама или вместе со своим отцом. Благоверный норовил сбежать от ремонта за тридевять земель, лишь бы ничего не делать. А разговор о жилищном кооперативе вызывал у него приступ бешенства, он орал, брызгал слюной, хлопал дверьми. Громогласный скандал заканчивался фразой - пусть государство мне квартиру дает! Муж убегал на улицу часа на четыре успокаиваться от моей крамольной мысли купить жилье .
И все же, может быть, мужа она и дальше смогла бы терпеть, ее работа сиделкой позволяла иногда не ночевать дома, но была еще одна, более страшная причина невыносимого бытия. Это ее мать, которая год назад поселилась в их коммуналке вместо соседки. Она не только с раннего детства изводила Инну бесконечными попреками и оскорблениями, но и била ее страшно и жестоко.
Инна вдруг спохватилась,
-Вам ,наверное, это все неинтересно? Что то меня несет с откровениями, тем более, совсем не радостными...
Но дама вдруг серьезно и тяжело посмотрела ей в глаза,
- Тебе от этого легче ?
- Наверно, нет. Но я думаю, что и Вам это все, вероятно,не нужно...
- Ты знаешь, мне интересно и нужно. Продолжай! Чай, кстати, чудесный! А варенье просто волшебное! И мы с тобой вроде никуда не торопимся?
- Нет, не торопимся... Ну, раз так... Слушайте дальше, я постараюсь покороче. Это необходимо, Вы позже поймете ,  зачем.
Так вот , коротко про маму. Бабушка сослала ее из деревни в Питер на заработки в пятнадцать лет, просто выставила чемодан на крыльцо, сказала, езжай в Ленинград, и заперла дверь на засов. Мама ночь на крыльце прорыдала, а утром ушла на станцию, и уехала в Питер. Год в няньках за еду и ночлег, правда, хозяин ей паспорт выправить обещал. Он был невозможно скупым придирой, и с паспортом, конечно, обманул. Мама вернулась в деревню, но как только она получила паспорт, моя бабушка снова погнала свою дочь в Ленинград.
Маме удалось устроиться работать в столовую, помощницей повара. Зарплата мизерная, общежития нет. Приютила маму родная тетка Анна Ивановна, сестра моей бабушки. Ой, судьба этой великой для меня женщины будет поинтереснее  любой другой судьбы в сто раз. Бабушка Нюрушка, так ее называли все родные в то время,когда уже я подрастала. жила с дочерью в девятиметровой треугольной комнате,бывшая дворницкая имела такую странную форму.  И мама спала там на полу под кроватью на старом пальто, больше места не было. Но у тети Нюры подрастала дочь, им двоим было уже тесно на одной кровати, и хоть тетя никогда даже не намекала на это обстоятельство, моей маме все и так было понятно. Поэтому она через год с радостью - ей не нравился мрачный,холодный и дождливый Питер - уезжает в деревню, где устраивается работать в колхозе, а по ночам она любит ездить на грузовиках в кабине с шоферами, работа в колхозе была   круглосуточная. Мама  обожала машины и шоферов. Но сохраняла целомудрие, так была  воспитана. И мечтала она о своем доме и муже - механике.
Но бабушка в панике, слухи по деревне уже поползли, что дочь-то у нее гулящая! Бабуля дожидается глубокой осени, когда все работы по сохранению домашнего урожая  закончатся, и выпроваживает свою дочь обратно в Питер,сама отвозит на станцию и сажает в поезд.
Тут уже мама  решила пойти работать  на Адмиралтейский судостроительный завод, там давали койку в общежитии. Ну и зарплата там была побольше, чем в поварятах, тем более, готовить мама моя не любила никогда. Итак, завод,общага,  школа рабочей молодежи, поскольку в войну мама смогла закончить всего четыре класса. В седьмом классе она знакомится с моим папой. Он мгновенно в нее влюбился, а маме он не понравился совсем. Она уже давно влюблена, но совсем в другого юношу. Его зовут Иван. У него впереди пять лет армии. Мама собирается его ждать, хотя он просит ее этого не делать, а жить так,  как ей хочется. Иван уходит служить, и они с мамой даже не переписываются. Мама все равно его ждет. Мой будущий отец активно за ней ухаживает. В девятнадцать лет она,  работая еще в цехе, по вечерам учится на медсестру, чтобы работать не в холодном, грязном и шумном цехе,  а в заводской поликлинике медсестрой. Там тепло, белый халат и много мужчин - это ее мечта. В конце второго года обучения на курсах медсестер она зимой сильно простудилась, виной тому осеннее пальто и парусиновые тапочки в двадцатиградусный  мороз. У нее начинается воспаление почек, она теряет сознание прямо на улице и попадает в больницу без документов , две недели без сознания между жизнью и смертью. Когда она вышла из больницы через полтора месяца, выясняется, что за это время её успели уволить за прогулы и выписать из общежития. Маме выдают бумагу под роспись, что она должна покинуть город в двадцать четыре часа, поскольку у нее статус  тунеядца, да ещё и без прописки, а за это тогда могли посадить в тюрьму.  Мама не знает, что делать. В деревне она своей матери не нужна. Здесь с этой бумагой и черной меткой в трудовой книжке нигде не устроиться. Месяц она тайком живет у тетки, пытаясь найти выход.  Папа уже ходит в бригадирах, и узнав о маминой беде, он предлагает ей пожениться. Тете Ане мой отец очень нравится своей серьёзностью, она уговаривает маму согласиться. Статус невесты открывает все пути, и можно никого не бояться. Мама принимает предложение отца. И возвращается работать на завод. Через два с половиной месяца, второго  октября 1955 года папа и мама становятся супругами. Маме на тот момент двадцать лет, а отцу двадцать семь. Но мама втайне надеется, что разведется, как только вернется из армии Иван. Для нее главное, чтобы за эти три года до его возвращения у нее не было детей.
Они с отцом живут в общежитии в комнате на четверых, то есть в одной комнате четыре односпальных кровати, на каждой из которых спит семейная пара.
В таких условиях без средств контрацепции, которых просто не существовало в природе, не забеременеть невозможно.
И она естественно залетела. Первая мамина беременность закончилась на семнадцатой неделе. Весь этот срок,с того момента, как ей стало понятно, что она "понесла", мама отчаянно испытывала на себе разнообразные  народные способы избавления от плода.Организм её тогда всё-таки сдался, после того, как в матку было впрыснуто хозяйственное мыло,  разведенное водой. Этому чудовищному рецепту ее научила старшая подруга.Матери тогда было так плохо, что ей пришлось взять отгул, и отец вынудил ее признаться,что происходит, поскольку ей уже трудно было скрывать боль и бледность, рвоту и кровавые тряпки. Папа был в ярости. За криминальный аборт тогда сажали. А он только что стал парторгом. На нервной почве отец тогда тяжело и долго болел воспалением легких.
Короче, через год появилась я. Мама меня не любила. Могла сутками не перепеленывать и не кормить. Всерьёз рассматривала предложение  родного брата отдать меня им с женой на воспитание, жена его оказалась бесплодной.  Папа в ответ на мамино предложение только пальцем у виска покрутил.  И снова загремел в больницу с пневмонией. А мама нервничала. Близился дембель Ивана. Когда мне исполнилось семь месяцев, мама от отца ушла. Меня, конечно, забрала с собой,  поскольку я была на грудном вскармливании.  С Иваном они встретились, я ему понравилась, но он сказал, что не хочет разрушать семью. К отцу мать решила не возвращаться. Но ей пришлось вернуться. По своей же оплошности. В апреле она купила виноград. Замороженный.
И накормила меня им, не специально, конечно. Он просто полностью не разморозился. У меня тяжелый катар желудка, гемоглобин нулевой, больница, кома. Папе помогают блокадные друзья, военным самолётом из Москвы доставляют дефицитнейшую сыворотку Филатова. Одна ампула в двадцать кубиков в вену творит чудеса, я прихожу в сознание, и хоть надо было сделать все десять ампул, но мать в ужасе - она видела через окно, как мне долбили череп, оттуда доставали вену, вводили сыворотку , и она ночью похищает меня из больницы через форточку и увозит в деревню к бабушке на молоко. Хотя у меня есть подозрения, что ей надо было после всего случившегося решить, как она будет жить. Папа перед отъездом предложил ей вернуться к нему без разговоров и упреков. Она подумала, деваться некуда и вернулась. Кому она с ребенком нужна. Начались бесконечные ссоры и скандалы, мигрени у матери, и выпивки отца. А я начала периодически болеть. Уходила в болезнь от ненависти матери, от тоски, которая поселилась в доме. Спасали меня моя непритязательность и терпение, чуть позже куклы,  книги и моя самодостаточность, хотя любви родительской хотелось всегда. Папа относился ко мне очень нежно, и в воскресенье почти всегда находил для меня время, мы ходили гулять в парк, он мне много рассказывал о животных, иногда о своем детстве.Летом обязательно водил меня в цирк. Мама ни разу к нам не присоединялась. А я очень любила эти прогулки. Мать от нас отдыхала, но наш с папой счастливый вид после возвращения приводил не в бешенство, и опять ругань и скандал. До пяти лет мать меня редко била, зато словесно  я получала по полной. Ей не было равных в изобретательности оскорблений и поводов для придирок. Тем более практически постоянно пьяный отец не давал маме возможности разряжаться на нем, а я всегда была под рукой. У нее случались и странные приступы любви ко мне, которых я боялась ещё больше, чем её ругани. Иногда она приставала с бурными объятиями и поцелуями, которые были похожи на укусы. Я сжималась в комок и начинала в панике трястись, и однажды она жестоко избила меня за то, что я отталкивала ее. Видимо, она получила такое удовольствие от этого избиения, что бить меня стала регулярно и изощрённо. Это началось где-то около моего пятилетия, и продолжалось тридцать восемь лет подряд. Я её боялась и ненавидела. К чему я это так долго рассказывала? Ведь я в сорок три года ушла из дома с пакетом нижнего белья не от мужа, а больше от матери, вернее, из-за невыносимого коктейля матери и мужа в одной квартире.
Инна выдохнула и посмотрела на даму.
- Вы как? Не устали от моей болтовни?
- У тебя есть коньяк? Как ты смотришь, если мы по рюмочке выпьем,а?
- Есть коньяк! Дагестанский из Махачкалы.
Инна достала коньяк, разлила по  рюмкам.
- Ну что ты прячешь глаза? Тяжело? Больно?
- Не знаю, - медленно произнесла Инна, - матери уже нет. Она умерла от рака желудка, я ходила за ней как за дитём малым, ни разу не попрекнула ее за побои и травлю. Представляете, я до последнего дня надеялась, что услышу от нее - "Прости,дочь, на самом деле я все-таки тебя любила..", а она за день до смерти прокляла меня страшными проклятиями  в очередной раз. Вот тогда мне было тяжело и больно. Простите, что я на Вас все это вывалила. От материнской ненависти жизнь моя сложилась совсем не так, как я мечтала. Я как будто проклятая всю жизнь, ужасное замужество, бесконечные болезни, все время на грани между жизнью и смертью.
- Ой, девочка! Не проси прощения, мне было очень интересно тебя слушать. Скажу тебе по секрету, наши судьбы очень похожи.
- Расскажете? Как Вы справлялись?
- Не сегодня, плесни мне ещё коньячку и, шоколад у тебя вижу, поделишься? Я его не ем, а в сочетании с коньяком идет.
И ты мне не досказала про мужа, как там с его возвращением получилось? Чайник поставь подогреться,  и под чай я тебя с удовольствием ещё послушаю.
Инна снова заварила чай, разлила по чашкам , и продолжила.
В тот раз за неделю до приезда муженёк позвонил и предупредил, что у него и у дамы не совпали жизненные установки, поэтому через неделю он будет дома, и очень, очень верит, что его ждет роскошный стол и пылкие объятия. У Инны даже температура поднялась от такой жуткой новости. Весь месяц она искала съёмное жилье, договорилась с подругой, которая тоже мечтала снять подходящую жилплощадь,потому что ее приемная мать без разрешения позволяла только дышать,все остальное дозволялось только с ее материнского согласия. Инна нашла вариант , и уже договорилась  с очень милой старушкой, которая сдавала однушку. Квартира была не совсем убитая, и по цене они вдвоем могли бы оплату потянуть. Но накануне звонка мужа, подруга приехала к ней, и объявила, что снимать жилье не будет, потому как встретила мужчину, очень творческого, с дикими тараканами в голове, и, хоть каждый вечер она от его закидонов рыдает белугой, но все-таки попробует с ним ужиться. Инна огорчилась, но время позволяло найти что-то другое с жильём. Но звонок мужа на следующий день лишил ее этой надежды. Вешаться и топиться не хотелось, и она взмолилась к Ангелу-хранителю о помощи.ж



Продолжение следует...


28,12.2021