Сердце тверже Ленинградского пайка

Как же так случилось, что за год мое сердце стало тверже черствого Ленинградского пайка…

«То, что нас не убивает, делает сильнее»! Раньше эта фраза была строчкой в потоке слов… а сейчас — лозунг. Мои губы охладели, речи сорваны, будто отстуканы судейским молотком прочь. Следы ботинок стали четче на снегу, в глазах стеклянные советские шары, снятые с пыльной новогодней елки. Пальцы грубее наждачной бумаги, а кожа не чувствительна даже к русскому морозу. Мой язык плетет не бархатом, он плетет колючей проволокой на тюремном заборе. С родными связана лишь кровью, с друзьями щеками, поднятыми вверх, словно прихватами, которыми поднимают шторы. Иногда хочется стереть прошлое ластиком, но дорожка из крошек напомнит, что это бессмысленно. Она осыплется на меня при первом же снеге и я же втопчу ее в весеннюю грязь. Мой мозг — машина, просящая топливо из гормонов. Я ежедневно смотрю на железяки, передвигающие конечностями, как старушечьей тростью, но я не вижу в них странников. Иногда мне кажется, что под ногами эшафот, но под ними русская земля 21 века, вынашивающая интеллигентное общество. Его речи пергаментны, а их кожа плавится, стекая, как воск свечи, плачущий черными слезами от пламени. Я не чувствую пульс, не чувствую кровь, которой, возможно, истекаю, но я уверена, что жива, как никогда. У меня нет проблем, нет больше боли, о которой могло бы кричать мое сердце, но я жива. И я нахожу себя счастливой в той живости, которую испытываю, и меня не волнует насколько она «искусственна». Вы можете осуждать меня, ненавидеть, а может и любить, но мои уголки не дрогнут ни от одного из этих глаголов.