4 Шишки 29 Елей

Я опускаюсь на дно
осушенного пруда,
чтобы хотя бы тут найти вещи,
которые вернули бы мой рассудок,
но не нахожу.
Я выпрямляюсь и понимаю —
я выше этого некогда глубокого
домашнего
водоема
и что здесь нет ничего,
кроме пепла и загнивших,
не успевших засохнуть,
вишневых веток.

Беззаботно направляясь на поле,
я знаю, что не выйду
за очерченные границы
и не пересеку участок,
не войду туда,
откуда сложно вернуться.

Свежие еловые шишки
соседствуют со старыми,
уже раскрывшимися,
на одном дереве.

Я срываю засохший,
безжизненный плод с мягких,
густо населенных ветвей
и замечаю, как по моей ладони
ползет паук, который меньше,
чем заусенца на моем пальце.

Неизвестная женщина
выплывает из родных мне деревьев
и с осуждением оглядывает меня
с ног до ресниц. Кто позволил ей
находится на моей территории?
Почему люди думают,
что им дозволено многое,
в то время, как на самом деле,
они не стоят
даже шишки
с молодой
березы?

Я срываю третью шишку
и кладу ее в карман, понимая,
что они стоят дороже,
чем моя жизнь.

Быть полевым отшельником,
испачканным в сливовой смоле
и ищущем грибы там,
где их не может быть,
не так плохо, как казалось мне
в детстве.

Поднимаю четвертую шишку
с земли, с параллельно
растущей плантации елей,
и также убираю ее в карман —
я чувствую, как он приобретает вес
и становится не таким невесомым.

Странная большая тень проскальзывает сквозь стволы
и отражается на моем лице,
как однажды отражался цветочный горшок на стене.

Вдалеке слышу голос велосипеда.
Я уже не знаю ни одного ребенка
в этой местности.
Пытаюсь очистить ладонь
от смолы, но ее становится
только больше.

Я возвращаюсь за дверь
и медленно ухожу
в отдаленную постройку,
зарощенную деревьями.
Я отдираю облупившуюся краску
с деревянных брусьев
и поправляю искривившуюся
за ночь картину,
на которой изображена
медная женщина,
с цветком в голове,
держащая листья.
Ее ухо
украшено виноградной гроздью,
а на ее руке — массивный браслет.
Вокруг нее летают шестилистники.

август, 2024.