Письмо из Стамбула

1.
Апрель застыл в моём уме
Плохой первоапрельской шуткой.
И по оседлости примет
Апрель – одни большие сутки.

Дорога в пять минут с утра,
Облезлый столик ресторана.
За ним с попойкой вечера
Вползают в ночь как тараканы.

Пусть чайка над окном кричит
Набор кастрированных песен –
Облезлой крыши въелся вид,
Глазам Босфор неинтересен.

И почему, в толк не возьму,
Всё так похоже на тюрьму?...

2.
Меняя страны, города,
Глотая пыль и чад дороги,
Ты проживаешь в днях года,
Как в книгах – жизни очень многих.

Какой-то странной тайной жил
Огонь несбыточных желаний:
Я б всё на свете исходил,
Забыв усталость расстояний!

Не потому ль во все века
Скрипят повозки и кибитки?
Коль ненасытна и легка
Нога – сворачивай пожитки!

Ну, а тогда – всё знаешь сам:
Валяй, катись ко всем чертям!

3.
Люблю усталость крымских гор
И молодую крепь Кавказа!
И в тишине стоящий бор,
И плёс реки, что сносит сразу –

В равнинность русского бытья.
И над Окой иль Енисеем –
Похожа песня, но своя –
Простором, широтою рея –

Как память о язычьем Боге!
Но, впрочем, я прошу прощенья –
Ведь в ностальгии по дороге
Есть ностальгия возвращенья:

И словно речка подо льдом
Мне всю неделю снится дом...

4.
Там в глубине – сугробы снега,
И печка щурит уголёк.
А дед читает про Олега –
Тягучий ямб певучих строк.

Впитает губка подсознанья
Сок тех исчезнувших бесед,
Ведь вечно только мирозданье,
А дед – покойник десять лет.

И снова кашель душит бабку –
Мне ж снится кашляет Судьба!
И память возит свою тряпку
По телу Божьего раба,

Но лишь стереть должна она
Всю пыль с родимого пятна...

5.
Сон – это мостик человека
В иной, ему незримый мир...
Мой старый дом, библиотека,
Перед обедом – рыбий жир...

И вновь врезается с разбега
В мой мозг, как описал мне дед,
Деянья вещего Олега
И славу грозную побед:

Щит над воротами Царьграда!
Тогда мне было невдомёк,
Что вдруг сказав себе: так надо,
Пущусь в Царьград я наутёк,

Познав любовь иль просто придурь,
И то, как трудно сделать выбор...

6.
Первоначально благотворна
Любая перемена мест!
Но скука, как всегда проворна,
И будни совершат арест –

Того живого впечатленья,
Что согревало прежде кровь.
Запас ли кончился терпенья
Иль прогорел вязанкой дров?

Но всё ж хандра своё взяла
И захламила небо серым.
Она аорты пульс рвала,
Смеялась над зачатком веры.

И я нашёл Олега щит –
Он под бутылками лежит!

7.
Теперь – он просто круглый стол
На старой маленькой веранде.
Бутылки? – Их никто не счёл,
Но все валили по команде

Сосуды водки и вина,
Закуску, а потом объедки.
Ведь пьянство – это не стена,
А способ выпорхнуть из клетки!

Но, глядь, свобода сорвалась –
В ту неестественность полёта!
И засыпает у стола
И мозг и пьяная икота.

Ведь пьянство – это форма сна,
И в этом – не его вина...

8.
И всё сошлось. Не подо льдом,
А в бездне пьяного провала!
И скука, и тоска, и дом,
И ресторан во тьме подвала...

София ль строчку мне рвала,
Босфор иль мрачная Галата? –
Во сне, но всё-таки пришла
Расплата за своё «так надо...»

Поняв, что этим не решу,
Поняв бессмысленность побега,
Я вновь письмо тебе пишу,
А под бумагой – щит Олега.

И адрес ставлю посему:
То бишь, стамбульскую тюрьму.

                P.S.
Пиши... А, впрочем... Ну, как знаешь...
Пусть время чертит борозду.
За сутки месяц принимаешь,
И ясно только понимаешь -
Я сам не знаю: ЧТО Я ЖДУ ?...

                29.04 1992 Стамбул