Считалка

Эта игра проста, как всё в подлунном мире.
Как небосклон листа, как дважды два - четыре.
Крутятся жернова, катятся катафалки
Иглами в кружева самой простой считалки.

Был лишь один концепт, как кислота и лакмус:
Бог получил рецепт. Бог подтвердил диагноз.
Камень, размером, с март не подобрать, не взвесить.
Десять больничных карт. И некрологов десять.

Там, где петли изгиб, свернут посередине,
Первый двойник погиб, вздёрнувшись на гардине.
Холод убил цветник, холод отныне впору.
Бог видит девять книг. Минус один к набору.

Под цирковой кульбит, через кресты и арки
Новый двойник убит и похоронен в парке,
Там, где дробя эвклаз, небо разбилось оземь.
Бог не смыкает глаз. Бога осталось восемь.

Третий двойник взлетел белым, безликим, стёртым
Через кулисы тел, прямо в портрет post mortem.
Бог закатал в гранит черную тень ковчега.
Снимок его хранит семь идентичных эго.

Цепь вековых оков переведя в привычку,
Кто-то из двойников весело чиркнул спичкой.
В городе дым и чад. Письма в неровной стопке
Шесть голосов звучат из черепной коробки.

Отблески серебра призрачны и  мгновенны,
Но остриём пера, кто-то пронзает вены.
Над чернотой террас, сквозь мостовые точек
Пять разномастных фраз. Кто-то меняет почерк.

Кружится вороньё, белые звёзды сдуло,
Бог зарядил ружьё. Бог прижимает дуло
Оттиском на панно, сколами на менгире.
Тело еще одно, а вот теней четыре.

Нотами по псалму, на кружевом миноре,
Кто-то нырнул во тьму, и захлебнулся горем.
Где-то идут дожди, тает ледник Пастерце.
Бьются в одной груди три полумёртвых сердца.

Перетянул вельвет тропы к чужому храму.
В окнах не гаснет свет. Мама домыла раму.
Радуга расцвела запахом сгнившей хвои.
На черноту стекла с ужасом смотрят двое.

Кажется повезло. Здесь, на этапе раннем
Бог запустил в стекло тем первозданным камнем.
В треске разбитых льдин, переливался опий.
Он был совсем один. Без двойников и копий.

Ночь серебрит края. Вычурно, но без толку
Тысячи новых "Я" тянутся из осколков.

Кладбище. Пантеон. Жертвенность полубога.
Имя нам легион.
Заново.
Много.
Много.