Сходить с ума

Сходить с ума, но не от горя - от истомы,
От пробудившейся гетеры до зари,
Измазав кровью кожу, выкрикнула снова
Под дикий бубен песню бури из любви.

Где всё едино и нас бог так сильно любит,
Что возжелал от страсти яростно убить,
А мы рогатыми кинжал в груди голубим,
Зато теперь свободны вечными парить.

Зато теперь чернее ночи в небо ворон
Возносит крылья как почтение богам,
Он поглощён ударом той желанной Коры,
Что затмевает солнца свет, отдавшись снам.

Теперь светило не охотится за тенью,
Оно само есть тень, где можно всё и вся.
Где каждый жаждет быть для лезвия мишенью,
Контакт глубокий лишь в убийстве, вознося...

И лишь в убийстве самый высший символ жизни,
Такое преданно внимание пучин,
Когда душа в руках до самой мелкой мысли,
Мы в смерти полностью другим принадлежим.

Теперь ты мой. Моя. Настолько, что нас нету,
Мы растворяемся друг в друге, выпав в шок.
Мы как вулканом на краю в прыжке согреты
И тут же вспыхнули до пепла, плюнув смог.

Где на ноже сверкает сердце, пламенея,
Последним мигом бьётся в самый быстрый ритм,
Оно живёт в такой момент всего яснее,
Сорвавшись в танце плоти с сталью, как магнит.

А если лёгкие пронзить - как они дышат!
Хватают воздух будто Бога вспомнил стон...
Они в экстазе также искренно и слышно
Трепещут ланью иль монахом от икон.

Где самый крайний ужас - сорвана поверхность
И обнажается счастливейший скелет,
Гремя костями, улыбаясь дико, честно,
Не прячут губы весь оскал, он гол, раздет.

***

Из вод утробных мы прольёмся кровью алой,
Ещё горячей, пока Кету не обнял...
Ведь так сближались вечно Каин и Калмана,
Смешав все кости, кожу - Раху целовал.

Купал как будто бы младенцев на крещении,
Вокруг горели нам не свечи, но глаза,
Они закатами сверкали о прощении,
Вместо молитвы - дикий ветер и гроза...