Эльзэ Ласкэр-Шюлер. Стихи из архива поэтессы

Эльзэ Ласкэр-Шюлер. Стихи из архива поэтессы

 
Песнь из золота

                Кэтэ Парсэнов

Во мне перевёрнуто всё
тобой, деворыба!

Сквозь твою чешую
сияет холодно злато.

Я дарю тебе берег,
золота раковин полный –

в которых шумит
кровь этого сердца.

Как сердцу хотелось б
лежать у тябя на лоне

и золотою быть
твоею игрушкой.

С тех пор, как ты здесь,
не вижу я звёзд на небе –

и взгляду уже невмочь
от золотого затменья!

О, ты!
Моя златоночь! Златосиринкс.......



Познание

       Господам Юлиусу и Хайнриху Хартам и Ландауэру

В свинцовом дыму вся Земля,
И мы задыхаемся,
Но в нём воздымается тоска
Снопом искр.
Ещё слышится со всех диких рек
Древлий крик,
Песнь Евы и Адама!
Мы сдираем всё с себя,
Зовом Предмирья в него вырваны,
Ты наг! Я нага!

1.

Лови меня... коснись меня...
Прежде чем буря с севера меня
От тебя унесёт прочь,
За утёсы и скалы.
Смотри, цветы среди сверкающих трав,
Они пахнут яблоками Парадиза и детским дыханием
И целуют день с Твоих губ.
Огромна
Исходит из нашего лона,
Сначала  как его Наполнение робко,
Затем неистово вздымаясь,
Сама себя творя,
Бог-Душа!

2.

Эта сжигающая боязнь
Перед Незримым,
Перед Загадочноясным,
Перед Твореньем-Душой!
Спрячь Ты меня!
Мой дикий страх
Будет стыдом.
Спрячь Ты меня
В глубине зрачка ночи,
Чтобы мой день её темноту бы нёс!
Могильщики разрывают её пещеры
До самых глубин,
Алча нас.
О, это жаркая смертельная тишь
Крика трупов!
На мёрзнущем, чёрном сердце смерти
Хрипит
Умирающая одинокость нашей тоски.

3.

Как перерастает эта Душа
Мир!
Потеряв своё Начало
Перед зарёй,
Высясь над всеми Временами
Над Концом,
Над Вечностью!

4.

Видишь Ты, как Смерть глядит нам вслед,
Как будто у неё глаза,
Что не лить слёз могли бы?
Окаменеют слёз моря?
Черно опускается око,
Зрящее солнце Бога,
За извивающимися ветвями
Древа Познания Добра и Зла.
Вдаль бежим мы от Парадиза,
А изгнали из него себя мы сами...

5.

Чувствуешь Ты, как улыбается Бог-Душа,
Наше вечное дитя,
И засыпает на синей горечАвке?
Взгляни на меня, улыбалась ли я с ним вместе,
Этот страх заблудил меня во мне!
Не пылает ли Звезда
С обратной стороны Земли?
Этот пыл мне как солнце.
Грежу я пьяна душой?
Охвачена я жаром бессмертия?
Как, прося прощение,
Улыбается Бог-Душа,
Наше вечное дитя.
И начинает нами
Играть снова в Парадиз.

 

Sir!

Sir!
 
Когда сидится хоть кому в кафе иль баре
Ещё за звёздами и со вчера в угаре,
И много съедено и выпито вина,
И Memphis курится и Parisienne —
Тому вообще неплохо и без смен!
Но порицания сего всё ж высока цена.

Я ж в струпьях детективного бюро лошак,
И так:
По опыту своих людей повадки знаю, ну как сводня,
И среди них таких, кто наслажденья пестуют сегодня,
А завтра — что-то где-то от унынья натощак.
Ах, «мяско» в сердце, солнце в селезёнке!
Где что-то жрётся, мне чего ж стоять в сторонке!

По сути: тронута до слёз, пусть лишь ресницы,
Читая Ваши выделки ручной бумажные страницы,
Где видятся гирляндой Ваши шрифты на века
И даже в маникюре, не чета моей, их свившая рука.

Никто меня не знал как Вы, о, Вещь с Душою,
До самых потрохов со всей моей паршою,
Меня одну, меня вторую знали только Вы Одни,
Я верю, в этом я, быть может, Вам сродни?
Как знать — до Выборов в предвыборные дни?

Но петь стихи на Ваш мотив Вы если позовёте,
Я всё ж останусь на своём, пускай, болоте.



Мелех Давид в Иудеи сидел

Мелех Давид в Иудеи сидел
Светел душой как на троне,
Если оладьи из картофеля ел.
Даже мнилось: сидит в короне!

На павлиньем жиру повар их пёк
По рецепту «Поваренной книги»
Мелех, чуя оладий «Ой, запашок!!!»
Забывал про гешефтов сдвиги.

«СаломО или тот же Абсалом
Об оладьях картофельных знали? Едва ли!»
А вот Мелех блаженствует за столом:

Как дымятся оладьи на блюда эмали!
Как в победном союзе над постников злом
Вместе с кофеем их  в маникюре руки подали!!!



В саду

Цветут у нас на клумбах с лета
Малютки лилии, чья желтизна в цветочке
Такого же, по сути, цвета,
Как у конфеток Вальтэра в кулёчке.

А Вальтэр мой «жених до гроба»,
Все 8 лет известна тайна эта!
И возраста мы одного с ним оба,
И в нас обоих тайна нашего обета.

«Не ешьте сладостей, последуйте совету!»
Пищит бабуля наша Фридэрика,
На что я в рот кладу желтейшую конфету.
Кухарка ж наша Йэттэ мыслит (хоть заика):

Что Вальтэр для меня холодноват как пара,
Что с Эрнстом больше было б мне любви угара!

«Ка-кой он бла-гор-одной ста-ти...
И чис-ты-е чу-лки на ик-рах, кста-ти...»
И Йэттэ это слаще всё супов навара!

И с Эрнстом на скамейку я усаживаюсь тоже,
Считать чтоб звёзды нам на небосклоне,
Он напевает их число (на дзиньканье стекла похоже)
Чтоб записать его ему затем мне на ладони...

На шапке Эрнста шёлковая лента та же,
Что я ношу как поясок во дни печали.
И из миндальных наших глаз струится даже
Свет нежности, когда мы смотрим в будущего дали.   



Имеется желтуха...

Имеется желтуха — будешь всё желтее и желтей,
В ней главным делом: быть кому-нибудь по нраву.
Всё это лечится само без лекаря затей,
Когда всё дольше, дольше над собой вершит расправу.

Да, я была б Керемом Абрахамом принята,
С двумя собачками прибудь я к пансиону.
Там шоколадного печенья и конфеток полнота,
Как сообщила уж Керема сыну я по телефону.

Я выздровленья жду и красоты примет,
Чтоб Вас с Сиреной привечать на этой уж неделе,
И Вам обоим мой очередной привет.
Во мне отвага  на пути к вам ведь на самом деле!



Эрнэсту из давнего времени

Ещё трепещет улыбаясь моя плетистая герань
От ангельского пенья твоего, Эрнэст, в такую рань.

Я как её цветок, Эрнэст: цвету бездумно лишь,
Сродни тебе, когда с молитвой на коленях ты стоишь.

Так холодно, Эрнэст, Эрнэст, мир вскоре станет стар,
И в сердце у меня остудит жизни жар.



Что любви до сезона

Что любви до сезона на нашем дворе,
Что ей эти прогнозы-курьёзы,
Я-то помню: в январе
Лета я пролила горячайшие слёзы.




Смеркание уже выносит серп луны

Смеркание уже выносит серп луны из темноты
И крепит к облачному платью моему —
Я  ночь теперь,
О, не поранься о меня, внимательным ты будь,
Пастух ещё ведь золотых ягнят не приносил.




Любой слезой как ты молясь

Любой слезой как ты молясь прольёшь
Уже светлее у тебя лицо
Свой свет до Бога донося
Но каждую улыбку
Ангел собирает только для себя
С Твоих Губ Уголков



*   *   *

Как вечер пятницы: свечей повсюду свет,
И свет повсюду виден небу:
И к маленькой свече у Бога недосмотра нет.

Вечерний час: молясь, я вместе складываю руки
И слышу изо всех еврейских ртов всё те же звуки
В пятничный вечер на коленях пред свечою у лица:
О, сжалься, дорогой Отец, и их смягчи сердца...
И плотью, и душой в пощенье быть мне в дни разлуки.



И один единственный человек

И один единственный человек является часто целым народом,
Но каждый является миром
С царствием небесным,
Если он Единосозданное с праблагостью пестует Богом.
Даёт Богу взойти в себе,
Зная, что Бог не хочет быть орошённым кровью.

Кто убивает своё наследие,
Убивает в нём прорастающего Бога.

Мы не можем больше спать ночами,
И страшиться того
Мы хотим...


*   *   *

О, Боже, как же трогают тебя мои все плачи эти,
Когда все люди на тобою созданной Земле
В сердцах их тяжесть носят при добре и зле,
Когда за каждой дверью дома голодают дети.
Поэтому в безмолвье пребывать должна я тоже.
Нужда так велика. Я знаю то — О, Боже...