Поэтическая одержимость

     Посвящается А. Межирову
   "Какая музыка была! Какая музыка ирала, когда и души и тела
Война проклятая попрала. Какая музыка во всём,
Всем и для всех - не по  ранжиру. Осилим,.. Выстоим... Спасём...
Ах, не до жиру - быть бы живу... Солдатам голову кружа трёхрядка под
Накатом брёвен была нужней для блиндажа, чем для Германии Бетховен."   
   В Замоскворечье Сань родился.
В обычной служащей семье.
Отец экономистом был,
Мама языкам учила.
   Со школьной скамьи на фронт ушёл.
В стрелковом полку воевал,
Командира роты замещал.
Под Саблино контузило:
   "В Саратове меня не долечили, осколок из ноги не извлекли -
В потёртую шинельку облачили, на север в эшелоне повезли.
Саратовские хмурые крестьяне в теплушку мне забраться помогли.
На полустанке воду приносили и тёплое парное молоко.
Руками многотрудными России я был обласкан просто и легко".
   Литературный окончил.
Его книга стихов вышла -
"Дорога далека", включил
Стих "Человек живёт на белом...".
   Творчество с Родиной связал.
Вот как об этом он писал:
"А когда я встаю и делаю шаг в атаку, -
Ветер боя летит и свистит у меня в ушах,
   И пятится фронт, и кажется гром к рейхстагу,
Когда делаю я свой второй шаг."
К третьему шагу быт отнёс:
Правдиво реальность писал:
   "Баллада о цирке", "Тайна",
На всякий случай", "Серпухов",
"Черкешенка" и "Музыка".
Романтику в быт он вносил,
   Как бы его украшая.
Пагубное влияние   
На его стихах сказались
"Новые встречи", другие:
   "Сочинял я стихи старомодно, был известен и честен, как вдруг
Стала модно всё то, что не модно и попал яв сомнительный круг.   
Все мои допотопные вьюги, рифмы типа "войны" и "страны"
Оказались в сомнительном круге молодых знатоков страны".
   В литературном институте
Преподавал, семинары
На Высших курсах проводил.
На молодёжь он повлиял
   В шестидесятые годы -
Евтушенко, Шкляревского,
Чухонцева, Передреева.
Творческий же взлёт пришёлся
   На период "оттепели".
За сборником "Возвращение"
Вышли "Ветровое стекло",
"Прощание со снегом" и
   "Подкова" осложнённое
Лирическим монологом,
Которые песнями стали.
Так, стих "Любимая песня"
   Нравственный слух обостряет
И морально очищает.
Помогает любовь найти,
Не сбиться с верного пути.
   Его лира позволяет
Глубоко же воспринимать
И, как музыку единства,
Всех в годы Великой войны,
   Так и "музыку" отдельных
Человеческих судеб,
Преимущественно женских:
"Аттракцион", "Календарь", "Сон",
   "Прощание с Кармен", "С войны",
"Лестница", "Штраф", другие:
"Я позицию выбрал такую, на которой держаться нельзя, -
И с неё кое-как атакую вас, мои дорогие друзья.
Кое-как атакую преграды между нами встающей вражды,
Чужды мне ваши крайние взгляды, радикальные мысли чужды.
   Излишества не принимал
И все пороки порицал.
Стихами нравы очищал,
Духовностью мир наполнял.
   К аскетизму призывал
И вот, что людям завещал:
"Я душу, наконец, прозрел - и вот вдруг ощутил, что плоть моя вместит
В себе неисчислимые светила, которыми кишит небесные свод.
Я душу, наконец, в себе прозрел, хотя и без неё на свете белом
Вполне хватало каждодневных дел, и без неё возни хватало с телом".
   Эти выражения души
В таких книгах встречаются:
"Очертание вещей", "Под
Старым небом", "Проза в стихах".
   Для детей стихи сочинял:
"Анна, друг мой, маленькое чудо, у любви так мало слов.
Хорошо, что ты ещё по-куда и шести не прожила годов.
Я несу тебя, не отпуская, через предстоящую войну,
Постоянно в сердце ощущая счастье и вину".
   Переводами занимался
Грузинских, литовский поэтов:
Абашидзе, Чиковани,
Марцинкявичус, другими.
   Последней "Позёмка" стала.
В Нью-Йорке Межиров умер.
Урну с прахом перевезли,
В Переделкино покоится:
   "Согласен, что поэзия должна оружием быть (и всякое такое).
Согласен, что  поэзия - война, а не обитель вечного покоя.
Согласен, что поэзия не скит, не лягушачья заводь, не болотце.
Но за существование бороть совсем иным оружьем надлежит".