Гойты

В пригороде города на Сунже,
С фоном из заснеженных вершин,
Всевозможных поселений лучше,
На предвзятый взгляд моей души.

Как сраженный в поле боя воин,
Жадной одержимый жаждой жить
И подобно корню у секвойи,
Разрастаясь в ширину,лежит.

Видевшее всякие события,
Здесь спасались от войны подчас
И вдогонку плакали родителям,
Оставлявшим с бабушками нас.

Сцены из тутовниковой рощи ,
Объедались так,хоть волком вой
(Было бы разумнее и проще,
Промолчать о правде таковой)

А в саду, вблизи Урус-мартана ,
За минут пятнадцать,брат и я,
Набирали как это ни странно,
Яблок полный кузов «Муравья»*,

Или как в подножье водопада,
Пенилась бурлящая вода,
Где—то тут послышался когда—то,
Мамин голос, говорящий — Да...—

Эхом разносился над домами,
В предрассветной темени азан,
Это был мой дедушка по маме,
Муэдзин по имени Рамзан.

Всё исчезло,будто бы приснилось,
Мне уже давно за сорок три,
Как же, Гойты, всё переменилось,
Как ты изменилось, посмотри,

Есть повсюду счётчики для газа ,
В каждом доме есть водопровод ,
Только нету бабушкиных сказок,
Водопадов много, мало вод.

Сколько лет не чувствую ноздрями,
Характерный для селений дым,
Объявился у всего хозяин,
В собственности рощи и сады.

Год от года меньше огородов ,
Лошадей, баранов и коров.
Стало больше нравственных уродов,
Меньше дел,однако,больше слов.

Поредели рандеву без поводов,
И редеть, похоже, будут впредь ,
Чаще только встречи ради проводов
То бишь— должен кто—то умереть.






*«Муравей» — советский трёхколёсный грузовой мотороллер.