Поздняя любовь. Поэма в прозе

 Она подкрадывалась незаметно. Так кружит хищник, сторожа добычу, стремясь, создав прекрасный миг погони, кровавой жертвой завершить обряд.         
 Так тяжелеет воздух перед бурей. Так наливается бутон тюльпана, чтоб в час урочный залпово, фонтанно, вдруг распуститься огненным цветком.               
 Так в голове поэта зреют строки, спеша излиться бурным вдохновеньем. Вот так душа томилась ожиданьем, ещё не понимая, отчего.               
 Любовь подкрадывалась незаметно... И вдруг взметнула всё, подобно смерчу, ударом ветра, что срывает крыши с казавшихся надёжными устоев...      
 Что моментально раздувает угли подспудно тлеющего костровища, и, веером взметнув по небу искры, грозит большим пожаром полыхнуть.               
 Ещё стараясь соблюдать приличье, я не пустить в свой дом пожар пытался.   
 Я отворачивался, затыкая уши, чтоб не услышать грозный голос бури, чтоб не взглянуть в глаза Судьбе-Горгоне, бывает часто страшен этот взгляд...   
 Что ЧУДО... МОЖЕТ БЫТЬ... со МНОЙ... не веря...  я вдруг увидел над собой в алмазах небо...
 Тогда лишь понял, что снесло мне крышу, и вихрь стремительный, ворвавшийся внутрь дома, преодолев Земное притяженье, навстречу звёздам вышвырнул меня.    
       *    *    *    
  Читатель мой, тебе не приходилось быть поднятым в полёт взрывной волною? Иль испытать паденья невесомость при парашютном затяжном прыжке?               
 А, может быть, в американских горках тебя мотало, било и швыряло? А, может, просто приходилось падать, вот так же, в бездну звёздную Любви?!   
 Беспомощно слегка покувыркавшись, я быстро ощутил паденья прелесть. Мне пригодился мой десантный опыт, чтобы стабилизировать полёт.               
 Я вспомнил ностальгическое чувство от первого прыжка парашютиста. И сладкий миг свободного паренья вернул, как будто, в молодость меня!
 Уже восторгом наливалось сердце! Уже казалось мелким всё Земное! Уже я за озябшею спиною реально ощутил одно крыло...   
 Быть может, приходилось вам когда-то, как пела Алла в популярной песне, над сжавшейся до острова Землёю пытаться пролететь с одним крылом?               
 С одним крылом возможно лишь сниженье: кружение пологою спиралью, или срыв в гибельно опасный штопор, но не возможен длительный полёт.               
 И вам бывать, быть может, приходилось в рискованной, смертельной переделке, когда мгновения исход решают дела, а время замедляет свою прыть,               
 и тянутся секунды, как минуты, предоставляя крайнюю возможность успеть принять решение и выбрать единственно возможный вариант спасения...      
 Так я кружил над бездной и лихорадочно понять пытался, что дальше? В чем спасительный мой шанс?    
         *    *    *      
 И вдруг увидел ту, что послужила причиною всех этих катаклизмов, являясь, как бы, эпицентром взрыва, что разметал привычный мой уклад.               
  Озарена рассветными лучами, летела, как и я, в бездонном небе...               
 Она была прекрасна в том полёте настолько, что захватывало дух!         
 Она притягивала, ослепляла, как восходящее за ней Светило.               
 Так Рок накатывает неизбежный...            
 Мы сблизились, и вдруг увидел я, что наш полёт - её и мой - паденье! Что у неё, как у меня, одно крыло! 
 Что кружит, как и я, на грани срыва, стремительно теряя высоту...            
 И встретились отчаянные взгляды! И руки, встретившись, переплелись. И два крыла, вмиг поддержав друг друга, неудержимо устремились ввысь!          
        *    *    *   
 Читатель мой, тебе знакомо счастье - полёт на двух уверенных крылах? Но не в уютном лайнера салоне. Движенье то - лишь суррогат полёта...             
 Так, несравнимы будут ощущенья у зрителя, что, сидя в мягком кресле, рассеянно пейзажи созерцает крутых вершин, покрытых ледниками,               
 и восходителя, висящего над бездной на крючьях, вбитых в каменную стену,         
 когда лишь сотня метров до вершины неодолимой высится преградой,             
 когда от недостатка кислорода слабеют замерзающие руки.      
 Когда сознание сужается до точки:"Дойти, дойти, дойти, до... доползти..."      
 Так и в полёте: несравнимы ощущенья у пассажира в замкнутой кабине            
 с парашютистом, что в прыжке высотном вступает в непосредственный контакт   
 с воздушной, первозданною стихией,               
 когда, купаясь в скоростном потоке морозной, разреженной атмосферы,               
 он ощущает полюсов дыханье, соединяющихся над землёй,      
 он ощущает, как бы, близость Солнца от ослепляющего излученья,   
 он видит в радужном, ярчайшем ореоле стремительно летящую навстречу         
 на облако отброшенную тень.
 И пусть полёт его - всегда паденье, пусть он в плену закона тяготенья, но, распустив свой купол в миг последний, он превратит падение в полёт.          
       *    *    *      
 Да не сочтёт мои верлибры бредом дотошный и придирчивый читатель. Ведь взялся я за трудную задачу - отобразить движения души.
 Успешное решенье сей задачи подвластно гению, или таланту, младенцу непорочному, монаху, жизнь посвятившему молитве и посту...               
 И человеку, испытавшему катарсис - то очищение души страданьем, что может вдохновить, пусть не надолго, его на подвиг, или на шедевр.             
 Рискнув на подвиг сотворения шедевра, я погрузился в дебри аллегорий. Признаюсь вам, блужданье в этих дебрях - своего рода хобби для меня.         
 Хотя сравнение души бесплотной с воздухоплавательным аппаратом, или любым крылатым организмом, конечно, не моё изобретенье; я в этом деле не оригинален; на эту тему горы сочинений были написаны задолго до меня.               
  Но будет ли душа подвластна в небе аэродинамическим законам? Материальны ль воплощенья духа? И можно ли измерить скорость мысли? На эти, и подобные, вопросы в нашей, весьма продвинутой науке не найдены ответы до сих пор. 
 Но, возомнив с уверенностью дерзкой, что я не просто быта описатель, а, как бы, доморощенный философ,               
 на логику отнюдь не уповая, компасом интуиции ведомый,   пытаюсь я в порыве вдохновенья обосновать позицию свою.   
 Ведь есть закон вселенской аналогии. Тот, что гласит: внизу, как наверху. В большом, как в малом. Атом - тот же космос. Гора - в песчинке, в капле - океан. В бесплотном мире, как в материальном. А человек есть мера всех вещей. И, коль познать Вселенную ты хочешь, познай вначале самого себя.               
       *    *    *       
 Приняв на веру эти аксиомы, проверив на себе их многократно, я утверждаю с  полным убежденьем: душа способна падать и взлетать.
 Спать, пробуждаться, вкалывать, лениться, парить орлом, ползти змеёй ползучей, калечиться в авариях, ломаться, ломать сопротивление среды...       
 Я утверждаю, что душа, как капля, хранящая всё свойства океана, как искра, что таит огня зародыш, несёт в себе частицу Божества. 
  Вселенского Творца, Первопричины, Бессмертной Сущности, Начала и Конца. 
 И потому, как тайный чёрный ящик,  временная данность, бесконечность, венец и квинтэссенция творенья - умом не постигаема  душа.         
 А если перед вами душ сложенье? Произведенье? Возведенье в степень?   
 Какая возникает бездна тайны в слиянии двух любящих сердец!       
 Здесь математика и логика бессильны. Не зря сказал Евангелист-апостол:"Бог есть  Любовь!"               
 По сложности познанья Любовь эквивалентна Божеству...