О Николае Васильевиче и Зазеркалье

О Зазеркалье можно спорить бесконечно,
Но тот, кому туда при жизни не назначено войти,
О нём и не узнает, будет жить себе беспечно,
Пока его в конце концов не приведут туда пути.

Постигнуть Мир Невидимый даёт возможность только Вера,
Хотя о нём давно известно, он де-факто – существует,
Но Бог туда пускает лишь проверенных своих легионеров,
Способных взгляд свой отвести от мелочности сУет.

Там простираются, входя в глубины Бесконечности,
Невидимые затуманенному глазу Информационные Поля,
Причинно-следственные связи там растают быстротечно,
И посторонним вход ни за какие деньги получить туда нельзя.

Тот Мир доступен только Небом Посвящённым и Святым,
Которым Вера в Бога помогает разобраться в миражах,
И Гоголь, Вдохновленный Свыше, пролетал не раз над ним
В своих пророческих трансцендентально-долгих снах.

В них он увидел – вовсе не из кресла пассажира,
Как душ проявленные лики в спёртом воздухе висят,
Не раз столкнулся с Вием – Демоном Невидимого Мира,
Что в Закулисье тайно правит, хоть о том не говорят.

Из Малороссии Творец привёз Языческие Южные Эмоции,
Бурлящие, как лава, на границе двух несходственных миров,
Они не отпускают и бывают очень яркими и плотскими,
Взрывают душу, если к ним ты не недостаточно готов.

Такие страсти пролетят, как бронебойные снаряды,
Проявятся некстати, зачастую – и без причин,
Там пылких южных женщин вопрошающие взгляды
И твёрдые взгляды суровых плечистых мужчин.

Творец сквозь транс выходит за Реальности края,
Где в Зазеркалье для него – и география и время – миражи,
Он там берет сюжеты сказок, извлекая их из забытья,
Взамен оставив вместо них – частицы собственной души.

В том Мире можно только до поры летать и наслаждаться,
Как он несхож со всем, что нам приносят жизненные реки –
Полётом ведьмы, что так любит на метле березовой кататься,
И Вием, тяжело сквозь сон открывшим каменные веки.

Тот Мир Невидимый живёт по собственным неписанным законам,
В нём Вий отбросит – и гордыню, и простецкое тщеславие,
Настанет час – и он для жизни видимой воздвигнет жёсткие препоны,
Которые никак не одолеют даже силы Православия.

Мечтатель пренебрёг опасной близостью к Невидимому Миру,
В котором он фантазии черпал для бессмертных произведений,
И Демон Зазеркалья твердо предъявил ему свои права на Лиру,
Не допустив, чтобы к Творцу в последний час пришло Благословение.

Ведь если Демон тот к себе потянет полновластно,
То не спасут смиренные молитвы, как и жёсткие посты,
Он сквозь болезни будет звать и кликать ежечасно,
Спасений нет – на что и на кого не понадеялся бы ты.

В тот Мир загонят ртутные тройные передозировки,
У хоронящих в летаргии крепко спящего – не дрогнула рука,
На грани Зазеркалья быстро происходят рокировки,
А за душой от Вия самого пришлют загадочного Чёрного Кота.

Фантасмагории потом продолжились и далее –
Наступит пробужденье в заколоченном гробу,
Всплывет и голова, которая потеряна в Италии,
Парадоксальности повторных похорон – что на слуху.
 
Со временем они крепчают, захватив – и всех, и всякого,
Двадцатый век по ним построит почти все свои года,
Они вконец закружат Мастера по версии Булгакова,
Как видно по всему – останутся в России навсегда.

В веках о Скрытом Мире спорят бесконечно,
Но те, кому по Божьей  воле не дано туда войти,
Не встретят Гоголя – он там уже навечно,
И тропы Зазеркалья для него – дальнейшие пути.