Гл. 2 испытание, продолжение

И лагеря бурлят!  Оттуда эшелоны               
на фронт, на фронт – им не бывать в плену!
В бой брошены штрафные батальоны!
А в тыл уносят ноги скорпионы,            
пущай без них народ спасёт страну…
Заград. отряды эти тоже будут…
И штрафники их долго не забудут.
Как и всегда, в годину испытаний   
распознаётся человечья суть…
Нам предстоит увидеть эту муть,               
ей незнакомо слово покаяние.
Узнаем и предателей в пагонах,            
и тех, кто в тыл спасался в эшелонах.
Их время не пришло, ещё не наступило,               
они потом повыползут из нор…
Когда война на Запад отступила,            
в них чувство долга вдруг «заговорило»,
а обвиненье в трусости – всё это вздор!
*
А про штрафбат тот, помню, я узнал,
от дяди Гены, тема – за оградой,
он воевал, был ротным, есть награды
– он о конце войны уже мечтал:    
то было в Польше, год сорок четвертый,
послал в разведку четверых парней,
узнать, где враг, чтоб действовать верней,
коль воевать придётся даже с чёртом!
Прошли все сроки, парни не пришли,
послал других узнать, что там случилось,
и вскоре всё определилось
– замученными тех ребят  нашли…
Узнали  позже, выполнив задачу,
те возвращались, но застала ночь,
заночевали, им уйти бы прочь,
да вот усталость, вышло всё иначе.
Тот хутор польской был семьи,
жена и муж разведчиков приняли,
потом своим «крайовым» передали,
и сонные забиты были нелюдьми.
Пришли на хутор, скороспелый суд,
Семью – к расстрелу, дальше трибунал
– тогда штрафбата «прелесть» испытал,
и кровью смыл «вину» – к Берлину путь!
Жаль в школе нам о том не говорили.
и многое ещё, чтоб этих не обидеть,
ведь был «Варшавский договор у нас,
а истину, о том, признаюсь,  скрыли!
*
Но это всё потом, через четыре года…      
Минует гром войны, придёт весна.
Тогда же в бой шла твёрдая порода,       
что отражала новые невзгоды,               
и чашу горечи испила всю до дна.
То Дочери и Сыновья отчизны,               
по многим до сих пор не отзвучала тризна.
О них слагались песни и баллады,         
хотя порой могил их не найти,               
и полевой цветок не принести,               
чтоб помянуть погибшего солдата.
*
Держался месяц Брест! Суровая блокада               
сжимала Ленинград смертельною петлёй.
Всё дальше на восток уходит канонада,
казалось, чёрной силе нет преграды…
Никто не знал, вернётся ли домой?
Вернётся ли в свою деревню, город,    
которые разрушил, испоганил ворог?
И жив ли дом? Остались ли те хаты,               
где он родился, первый клич издал?
И где любовь впервые повстречал,            
но не испил до дна, ушёл в солдаты?!
Ушёл в тот ад войны кровавой,               
чужой по сути, чтобы мстить               
за то, что не успел он долюбить…!
Он жаждал жизни, не убийцы славы!
Зов предков, вера силы придаёт,             
и воин верность предкам бережёт!
Волоколамск! С ноябрьского парада               
идут панфиловцы, чтоб головы сложить.
И раненых не будет в медсанбатах,      
полягут здесь российские ребята,            
чтоб матушку-Россию защитить!
(продолжение следует)