От и до

I

На кухне прокуренной, чужой и бездомный,
Любовей не видя сладкую патоку,
Мотаясь иначе по подворотням,
Да пояс свой затянувши натуго,

Сидел. Не мечтая. Не сожалея.
Привыкши брать то, что ближе — без боя,
Без страсти, но также без тени сомнений.
Как будто застрявший в вечном покое.

Покой был противен. Я шёл, ковыляя,
Без высших надежд и, пожалуй, без веры,
По жизни. Но вдруг мы с тобой повстречались,
И в угольном сердце пламя затлело.

Приветствие было смурнЫм и коротким,
Каким-то помятым. Мы час промолчали.
Но вот уж — на той же прокуренной кухне —
Сидели, и в ночь глядели, как в даль.

И каждый хотел бы сорваться с карниза.
В момент уговора — по-детски, с мизинцем —
Друг друга хранить и не дать падать вниз,
Наши красные нити в узел сплелись.

II
Я помню, как сейчас, ночные разговоры,
Горы нелепых шуток и твой звонкий смех.
Как злобный и лукавый мир глядел на нас с укором.
Я помню твои губы среди прочих всех.

Пытался убежать, но не по силам.
Меня к тебе вернули тропы через день.
Что-то тянуло за собой с упорством гири —
Уже не вниз, а только лишь к тебе.

Не думал я, что, встретившись случайно,
Так могут люди чувствовать себя вдвоём.
Ближе, чем все друзья, и сестры, братья —
Так, будто сотни жизней вместе мы живём.

И всё сплелось: чего только ни было,
Нас помотало в круговерти дней,
Но словно высшая неведомая сила
Нас с каждым разом делала родней.

Плевались в спину люди, мир был против.
И он вставал на нас, как на дыбы,
Глаз заливая кровью, пыша дым из носа,
Но мы, сражаясь, подставляли лбы.

Были не то, что пара — даже больше —
Соратники в одной большой войне
За жизнь и за любовь. Сдаваясь, было б горше.
"Мы — стая", — ты тогда сказала мне.

Сжигал мосты к чужим я берегам.
От дыма горького смеялся, угорая,
Пьянея без вина. Но строил новый храм,
Откуда бы была дорога нам до рая.

Писал стихи на стенах как заклятья.
Ты грома строк боялась — стал нежней,
Чтоб даже в шепоте излить тебе всю ласку,
На миг чтоб стало вдруг тебе теплей.

Я тише стал, но также непреклонен.
Мы тайно вечерами виделись порой —
И крал тепло твоих родных ладоней,
И поцелуи среди тьмы ночной.

Дышалось глубже, много чаще, резче,
Как будто бы проснулся ото сна —
Стремился жить, хотел тебе петь песни,
Запутавшийся в твоих длинных волосах.

Ты в свете жёлтых фонарей была красивей всех.
Взгляд глаз больших и чистых я ловил —
И тут же трепетал. Но слышал тихий смех —
Броня спадала, оставался вдруг без сил.

Без сил терпеть. В объятья заключая,
Ронял тебя на белую кровать.
Так было много страсти в нас и жара,
И нежности в желании обнять.

И тьма развеялась. Ушли все склоки, ссоры,
Конфликты с миром, окружившем нас с тобой.
Как будто сердца свет струился через поры.
Нашли друг друга мы, и обрели покой.

III
Мы зажили красиво, пусть и скромно,
По камешку свой складывая дом.
Меня ждала ты вечером покорно,
И тлел в свечах анис и кардамон.

Ночные разговоры на балконе,
И в ясный день, и в хмурь — к руке рука.
Твой голос нежный, с придыханием томным,
Как ты меня по имени звала...

Так шли недели, дни, и даже годы.
Я заново влюблялся сотни раз
В тебя. Ведь даже тучи небосвода
Свой улыбкой ты умела растворять.

Моя ты ведьма! Как это возможно —
Я задавал себе вопрос десятки раз —
Настолько человеком быть подкожным,
И внутривенным. Даже и сейчас

Мне чудом кажется, как далеко я смог зайти.
Какие бы удары не встречали
Нас на нелёгком прожитом пути,
До талого они нас не ломали.

Порой казалось: шторм и хаос, даже бездна
Гиннунгагап едва ли дальше, чем порог.
Порой казалось, мы навек исчезнем,
Камнем в ботинке станет каждый наш порок.

Не знаю за твоих, но мои бесы,
Сколь не были бы злы и велики,
Склоняли голову, лишившись свой спеси,
И верным псом ложились у твоей ноги.

IV
И демоны спали, порой открывая
Тяжёлые веки. Сопя. Ожидая.
Злобою мира они питались,
И воздух дрожал от их дыхания.

Вырезала ножичками тонких пальцев
Всю гниль из меня. На тебе вышивал
Знаки. Сплетались мы снова, будто бы в вальсе,
Порою тебя я снова искал.

Пытался тебя понять до глубин.
И тоже твоих зверей укротить
Силою слова и верной любви,
Их неуемную дикую прыть.

Видел тебя и в счастье, и в горе,
В гневе зверином, и словно девчонкой,
В горьких слезах. Когда было холодно,
Нас согревало рыжее солнце.

Весенняя радость — тобою украдена —
Стала нам символом веры в друг друга.
Наши кошмары она прогоняла,
Снова сводила, когда было туго.

Глаза человечьи на теле животном
Внутрь смотрели, в самую душу.
Где-то — так ласково, где-то — серьезно.
Всегда была рядом, когда слезы душат.

Но в доме любом скрипит половица
Порой. И от трясок стены ветшают.
Ты сквозь трещины прочь улетала как птица.
Куда — я, пожалуй, так и не узнаю.

Ведь я неразлучник. Мне не было неба
Иного, и звёзд, окромя твоих глаз.
Мне не было воздуха — крал поцелуем:
Ещё! И ещё! И... ещё один раз!

И тьма нарастала. И звери резвились
В твоей хилой клетке, в подвале моём
По ступеням ступали — всё выше, и выше.
Ночами царапали двери в наш дом.

Я выжег на сердце твоё обещанье,
Слова "навсегда" и "навеки" огнём,
Молился, как мантру читал, заклинанье.
Но вот за окошком вновь грянул гром.

Молнии били. Всполохи света.
Дождь барабанит — стекло дребезжит.
Громкие звуки. И крик мой: "Ну где ж ты?".
Слышу в ответ над ухом лишь рык.

Мгла всё застлала. Проснулся с того,
Что лишь пауки щекотали мне веки.
Не было больше вокруг ничего.
Замерли в теле багровые реки.

Замерло сердце: демоны наши,
Словно почуяв зовы природы,
Сорвались с цепей, заварили тут кашу.
Их не сдержали стальные оковы.

Ты же, крылатая, зверю подобна
Из старых сказок, дивной жар-птице,
Прочь улетела, покинув остов —
Крича и смеясь, взвилась в небо спицей.

Кем ты была, травоглазая ведьма —
Ты ли сам демон, а может быть, ангел?
Меня одарив лишь прощальною тенью,
Вырвав из тела, сердце украла.

V
Вот и всё. Только всё ли — скажет мне кто?
Где ты теперь? Разрушен наш дом.
Я хороню у груди перо.
Вечно жду, ведь по клятве — навечно я твой.

Полетай, поцелуй небо сизое,
Не ослепни от солнца, взмывая ввысь.
Я тебя подожду тридцать три зимы, тридцать две весны —
Только раньше, прошу, возвращайся вниз.

От и до — ты — в моём сердце выстрелами,
От и до — ты — в моём сердце неистовом,
От и до — все тела изгибы под моею ладонью
От и до
навсегда
я тебя
запомню.

03.04.24 — 04.04.24