Голод

Четыре, четыре – выкрикивал Леопольд, забившись в угол комнаты, передвигая свое тело, подобно мерцающей лампочке. На мгновение он замер, как гвоздь в старом сапоге.
–Мама? Папа?
Ответа не было.


Стояла жаркая неуютная погода. Раскаленные провода солнца пронизывали хлипкий брусчатый дом. Неуёмная крыша стонала от боли. Дом шатался, как ткань под швейной машинкой. Леопольд выстукивал по полу звездочки, мыча при этом звук крыши.
–М,м,м. Нужен ножик.
Он поднял задеревенелую ногу, выхватил нож со стола и занял место обратно.
–Нужна всего одна капля, одна капля, и я верну любовь. Капелька скользнула на пол. Пол так пылал из-за жары, что капля испарилась, оставив за собой корку похожую на звездочку.
–Теперь все. Я должен поспать, иначе меня смогут наругать.
Он заснул сидя.
Ночью крыша растянулась в барабан. Разграничивающая кривая мелькала молнией в дали. Четыре раза тикали сломанные кухонные часы.
–Мне надо, мне надо! – постукивал синкопой дрожащий крик.
–Мне больше, мне больше!
Утром вырядились поля.
– Я вижу, вижу: красный, черный, голубой. Хаха, я вижу, я вижу. Мама, пойдем к Папе за стол, пора завтракать. Пол заскрипел. Тшш, а то они проснуться, - сказал мальчик. Сев за стол, он начал говорить:
–Дай мне соль. Дай молоко. А хлеб есть? Как в школе дела? Да, на работе тяжело.
За дубовым мудрым столом сидела маленькая семья.
–А ты видишь что-то в темноте? Ты помыл руки? Совсем скоро тебе в школу!
–Хорошо Мама, я собираюсь.
На столе лежало что-то прямоугольное. То ли кирпич, то ли учебник. Мальчик открыл. – А что читать? Пятую страницу? Хорошо.
И он читал про дальние морские берега, где есть странные племена, которые выковыривали глаза и из кокосов делали чучела.
–Простите, я еще плохо читаю.


Наступило время ужина. Обтерев руки о лоскуты штанин Леопольд позвал родителей.
–А, вы уже здесь! Можно мне пастилу? Да, я знаю что она сладкая, но я очень хочу. Боюсь мне недолго осталось.
Ночью ударил мороз. Леопольд валялся в судороге. Остатки зубов бились об размякший язык.
–Четыре, четыре – выдавливал сквозь зубы. Испачканный кровью, промоленный молью, ветхий шерстяной картуз не спасал от холода.
–Мама, Мама – стонал он вместе с крышей.
–Мама, Мама…
На утро кровь расползлась по дыркам в полу. Кровь его грела, но не этим утром. Он высунул нож из своей ежиковой оболочки.
–Я смотрю на нож, но не вижу жизнь. Сама смерть мне улыбается в зеркале клинка.
Он не смог подняться утром. Силы ушли вместе с кровью. Пропала его живительная влага.


–Я всё заберу, я все отдам, лишь бы снова чувствовать её любовь. Ну Папа, скажи ей.
–Да, Лео прав. Когда мы уже уделим ему внимание. Нельзя всю жизнь делать вид, что мы его не видим.
–Я постараюсь… Но ты сам знаешь, мне все дается нелегко. Я будто уже умерла, и все внутри погасло.
–Ну не при ребенке дорогая.
–Мама, Папа. Я знаю, у меня будет братик. Только он замерз.
–Ну ничего, он проснется еще.
–Мама, Папа. А как вы назовете меня? Я хочу быть, назовите меня!
–Четыре, четыре.
Чуть позже Лео сказал:
–Я обычно не плачу, но Мама была так добра со мной. Она поправила меня, когда я опять упал и пена потекла из меня. Она молилась, чтобы Бог меня отпустил и сжалился надо мной.
Лео вытер слезы.
–Я же маленький. Мне нужна помощь. Не бросайте меня! Я все сделаю. Я смогу видеть, я смогу читать, не бросайте меня…
Голод все крепче брался за рассудок Лео. Он уже лишился тепла, лишился физической боли. Конфетными фантиками шуршали мысли. Он заперся в клетки бремени, не видя ничего. Мама и Папа высохли на солнце. Остались только куколки, как у паука в паутине. Лео был от рождения слаб, и самая большая слабость – потребность в любви.
–Я меньше чем игольное ушко. Я топчусь на месте, выбивая пыль из пола. А если мне дать любовь, я прозрею. И меня смогут видеть.
Ночью осыпалась штукатурка. За ней выпал снег. Лео спал обычней росы по утру. Он мял и мял доски, пытаясь выжать нектар. Утром скалы стен обрушились. От дома остался дом, кирпич и четыре доски. Выпавший дождь похоронил остатки. Четыре доски выпирали– Мама, Папа и Я.


Февраль 2023