В тайге

Солнце яркое встало над гривой,
Над трясиною зыбких болот.
Будто матку телёнок игривый
Из сосёнок живицу сосёт.

И сбегают янтарные капли,
Прячась в зелень нетоптаных трав,
У ручья длинноногие цапли
Небу молятся, клювы задрав.

Из кустов переспевших смородин
Слышен птичий задиристый свист.
Звук знакомый до боли и, вроде,
Чуть похожий на пошленький твист.

У подножья кедровника ловко
Шелушит переспевший орех
Знаменитая скряга-кедровка,
И хоронит, подальше от всех.

Длинно стелется хвойная грива,
Между клюквенно-мшистых болот.
Где-то в чаще бранится крикливо
Растревоженный птичий народ.

То аукнет сова засыпая,
То протяжно олень протрубит
И мошка, к телесам прилипая,
Искусать до крови норовит.

Хоть давно – от зачатия века
Ни тропинок тут нет, ни дорог,
Ненасытная страсть человека
Ищет здесь изобилия рог.

День пройдёт, из-за сопок мохнатых
Месяц новый раскинет рога,
И, устав от забот непочатых,
В тихий сон окунётся тайга.