Наше всё 1-2 главы

Глава 1.

Скуп майор.
До Разгуляя
шёл пешком он по Немецкой.
Рядом шли мастеровые, баба шла с гусём.
Взял майор,
торгуясь, дрожки,
ехал до ворот Покровских.
Казачок бежал за ними – спотыкаясь всё.

В галстуке
и с лёгкой тростью
по Мясницкой беззаботно
он идёт в Охотный ряд, а… казачок – бежит.
Шёл майор,
глазел на женщин,
и спустился в погреб винный.
Три бутылки Сен-Пере взял и одну лафит.

И сказал,
народ чтоб слышал,
казачку: «Неси покупку!
Адрес, дурачок, не помнишь - запишу сейчас.
Дом Головкиной графини,
рядом мой, его все знают –
гвардии майора Пуш-ки-на. Беги, дурак!».

А жена
осталась в доме
с дочерью и малым сыном.
Уходя, он заглянул к ним – спали все ещё.
И никто
не знал на свете,
что у гвардии майора
этот мальчик – русский гений будет:  «Наше всё!».

Двадцать де-
вять лет майору
было, он уже в отставке,
в комиссариате клерком - нет спокойней мест.
Но считал
себя майором,
Гвардию покинув с братом.
Так с Василием решили выразить протест.

Гвардия
реформы Павла
обозначила «бореем»,
пережить отставку легче с болью на душе.
Был женат
он на арапке
красы необыкновенной,
Предок был Петра Великого - генерал-аншеф.

Глава 2.

Шёл майор
назад Басманной,
на ходу слова рифмуя.
Хлопоты оставил дома, ожидал – фурор.
Приглашён
граф Карамзин был,
родственники и какой-то
живописец, музыкант ли - граф француз Монфор.

Убран зал.
Начищен мелом
каждый канделябр фамильный.
А Никитка пред курдагом развлекает люд:
Репити-
рует  балладу.
В дворике под липой столик
накрывают –  личный повар наготовил блюд.

Не большой
у дома садик –
что достоинством считалось:
В эти времена тревоги «в круге – только наш».
Есть кому
доверить чувства.
Якобинство пресекалось:
фраки, шляпы, а для женщин – стиль "а-ля соваж".

Первыми
явились сёстры.
Позже брат, с женой красоткой,
в лакированной коляске с колокольчиком.
Старший брат
был стихотворец.
Сразу комплимент для женщин
сочинил – экспромт приятный – «юмор с перчиком».

Женщины
расцеловались.
Тут вошёл француз Монфор и…
Карамзин за ним – печальный, попросту одет.
«Щегольство
сейчас не в милость, –
молвил тихо, – мы скучаем
по-домашнему, по саду, так устав от бед».

Граф Монфор
служил при свите,
изгнанного из Парижа
брата, свергнутого короля Людовика.
Павел их
любезно принял -
как гвардейцы говорили:
«на хлеба» – в Митаве стол в Курляндском домике.

Карамзин
Уже в летах был.
Старше всех – тридцать четыре.
Многое успел изведать. Издавал журнал.
«Время то
прошло, когда мы
всех пленяли. Не пленяя ж –
ремеслом пылить негоже», –  он в стихах сказал.

Грусть его
вносила всюду
чувств покой, ума порядок.
Всяк с ним находил душе уголочек родственный.
Пушкиных
детей он с детства
знал (именья были рядом)
говорил, любя, им: «Мы ж, Нижегородские!»

А Сергей
всё ж волновался.
Только окрестили сына,
он решил куртаг устроить – милый сердцу круг.
Хорошо,
что брат Василий
и с женой Капиталиной,
Карамзин–граф – тоже близок. Но француз – не друг.

Между тем
Василий Львович
запросто болтал с французом.
Николай Михайлович писал экспромт в альбом,
Похвалил –
изящно очень
платье с талией высокой
у Надежды Осиповны, тем смутив потом.
 
Две сестры:
Аннет и Лиза
с мужем Солнцевым – смеялись
над его завивкой модной – а-ля Каркалла.

А Василь,
делясь сюрпризом –
герб фамильный объяснял им:
ветка Пушкиных от серба Ратшича была.

Наконец
обед подали.
Выпили и закусили.
Камердинера Никитки выход удивил -
он прочёл
свою балладу:
с Лазаревичем Русланом
Соловей-разбойник бился, но не победил.

Перед тем,
Как чай был подан,
свой сонет Аннета спела
и Наталья Осиповна – городской романс.
Первый был
пискляв немножко,
а второй чуточку грубый.
Пенье всех растрогало волненьем без прикрас.

Карамзин
хвалил варенье –
он вишнёвое так любит.
В пение прекрасных дам же – чувство горячо.
И закат
смотрел багровый
чуточку смущаясь этой
городской идиллии, так не поняв о чём.

В этот миг
раздался грохот
от въезжавшей колымаги.
И Сергей, поняв по звуку – сразу бледным стал.
Объявил
Никитка, сбившись:
«Прибыл –  их превосходитель
генерал-майор Абрамыч Пётр Аннибал».

Генерал-
майор был ростом
не велик и жёлт руками.
Видя Марью Алексеевну, поклонился ей.
Та была
женою брата
Осипа, который бросил
их с Натальей малолетней – бабник и злодей.

Прибыл он,
узнав от брата,
что в потомстве Аннибалов
есть приплод – желая видеть этого внучка.
«Покажи
его скорее, –
просит Марью Алексеевну,–
где он?». «С нянькой он Ариной. Погоди пока!

Что ж, садись
Пётр Абрамович».
«Я сударыня сестрица
ведь вина не пью мне водки прикажи принесть".
Принесли
настойку. Выпил.
И Надежду в лоб целуя,
молвил: "Брат зовёт на лето, ягоды поесть".

Тут Сергей
вздохнул свободней.
Был как все он озадачен.
До сих пор никто о сыне молвить не успел.
В том, что вдруг
Арап приехал
с приглашением от тестя
и посол-брат так любезен, тоже есть успех.

Но потом
всё повернулось.
Вдруг арап полез в мансарду.
Из кроватки взял ребёнка, спьяну стал кричать:
«Точно внук –
наш арапчонок!»
Сергей Львович возмутился:
«Милостивый государь, прошу вас замолчать!»

Генерал
совсем зарвался,
хвать за пояс – ан нет сабли:
«Кто таков ты? Что за племя? Я вот – Аннибал!».
«Я отец» –
Пытался строго
Сергей Львович вставить слово.
«Ты свистун», – хрипя от злости крикнул генерал.

И ушёл,
оставив крестик.
А гостей как ветром сдуло.
И Сергей ходил сконфузясь, говоря жене:
«Знаешь что -
Я не желаю
встреч, душа моя, с твоими…
После этого позора для меня их нет».

А жена
сидела, сжавшись,
на Аришкиной кровати
и качала Александра, спал спокойно он.
У неё
стекали слёзы,
капая из глаз открытых.
Не взглянув, сказала глухо в пол: «Подите вон!»

«Выгнали, –
Шепнула в ухо
Нянька на крыльце Никитке, –
Аннибал меня-то вспомнил. Двадцать лет прошло».
«Пьяный он,
Характер грубый.
Генерал с большой дороги!»

Ночь купалась в полнолунье – тихо и светло.

Глава 3

Призраки
таил Версаля
сад московского вельможи,
про которого напишет будущий поэт.
Прелести
те описал он
в стиле и античном тоже.
Но пока это мальчишка ангельских был лет.

Птичий грай
летел по крышам.
Лестница вела к фонтану.
По утрам здесь не души нет - статуи одни.
Барчуков
вела Ариша:
Оленьку и Александра -
по Юсуповскому саду, по ступеньнам вниз.

Сашка, где ж
запропастился?
- Барин Александр  Сергеич,
не бегите, не догоним с Оленькой мы вас.

Пялится
он на бесстыжих
идолов проклятых. Сколько ж
бусурманин понаставил  их ради проказ.


На фонтан
смотрел бы - вон где
истинно небесно чудо:
Пруд как золото колечко, рыбоньки вон там!
Красота!
Ольга Сергевна,
гляньте - словно в море волны!
Серебром горя, в кольчугах войны выйдут к нам.

 - Сашенька,
беги скорее! -
Оля братца кличит смело, -
посмотри, какое войско в чешуе из рыб.
-  Оленька,
я батарею
из камней, смотри, как сделал!
Вал ещё для укрепленья и прорыл арык.

-  А ещё
кота Баюна
на цепи сюда поместим, -
им, смеясь, Арина нянька подыграть спешит.
 - Хорошо б,
он гуслей струны
лапой дёргал. И на месте
этом дуб зелёный вырос, чтоб русалкам жить.

- Оленька, -
барчук поправил, -
главное, чтоб были пушки!
Артиллерию поставим мы со всех сторон.
 - Сашка,  ты
наивный, право,
в солдатушки-ребятушки
я играть с тобой не стану. Лучше в царский трон.

В этот миг
одна из статуй
молвила, чуть наклонившись:
-  Мраморною я б не стала из любви к царям.
   И они,
вдруг, все со страху
замерли, Арина шепчет:
"Идолы, свят-свят, не ходят и не говорят".

-Это пруд
такой волшебный! -
Оленька, смеясь сказала.
Нянька тоже улыбнулась:
- Лукоморье тут.
  И не знал
брат Александр,
что напишет он поэму.
И её в подлунном мире люди все прочтут.

________________

Не обычное построение строф, чтобы показать - это форма мной придумана в виде ряда Фибоначчи по числу слогов в строке: 3,5,8,13 (золотое сечение). Можно записать и по другому: 8,8,8,5.Но тогда ритмика изменится. Кстати, ритмика может быть разной в зависимости от размера - двух-сложный, трёх-сложный... В песнях встречал и в стихах у классиков, просто никто не считал...