19. Полёт Матиаса Руста...
Однажды в концЕ Мая ЛЕра и я
Шли чЕрез СтолЕшников к Улице Горького**...
Излюблен «по книжным» маршрут в конце дня —
Так был ненасытен я в поисках нового...
Возник самолётик вдруг над головой —
Летит в направлении Площади Красной,
Моторчик беззлобно урчит заводной —
Застыли прохожие в чувствах неясных...
В безоблачном небе, над сердцем Москвы
Скользит аппарат с «фэ-эр-гэ»-шными знаками!
В немом изумленьи разинули рты —
Какое кино учинили чертЯги нам!...
Лишь пару недель, как издали указ
С запретом подобного в центре столицы...
Террор вероятнее... Жухнет сейчас...
Всё явственней мысль, от беды не укрыться...
...Узнали потом обо всём в новостях:
Сопляк с самолётом нарушил границу...
Все службы сочли инцидент за пустяк —
Сопляк беспрепятственно прибыл в столицу...
Он сел на Большом Москворецком мосту
И там битый час раздавал всем автографы...
Немного спустя арестован «летун»,
Потом полетели погоны и головы...
___________________________________________________________
Продолжение: «20. Зарисовка конца 80-х...» (http://stihi.ru/2024/09/17/4045)
________
*Матиас Руст — немецкий пилот-любитель; совершил в возрасте 18 лет перелёт на лёгкомоторном самолёте из Гамбурга через Рейкьявик и Хельсинки в Москву. 28 мая 1987 года (в День пограничных войск СССР) он приземлился на Большом Москворецком мосту, беспрепятственно пролетев более тысячи километров.
В советских газетах его полёт был представлен как провал системы ПВО страны...
**Теперь «востановлено» «добольшевисткое» название центральной улицы Москвы — Тверская...
Свидетельство о публикации №124091606039
«19. Полёт Матиаса Руста...»
📚 Жанр и форма
Несмотря на аннотацию как прозаической зарисовки, это — поэтическое повествование, выполненное в традиционном для Руби Штейна стиле: синтез бытовой хроники, исторического контекста и личной памяти. Стихотворение опирается на реальный эпизод конца 1980-х — дерзкий полёт Матиаса Руста — но превращает его в символ эпохи потрясений, абсурда и растерянности перед новым временем.
🧭 Тематическая направленность
В этом стихотворении Штейн выходит из интимного пространства («Анатомия Любви») в социально-историческое поле, но делает это не публицистически, а через личную оптику, через эффект шока обыденного наблюдателя. Перед нами — травестированная хроника политического и культурного краха, переданная не с трибуны, а из пешего семейного променада в позднесоветской Москве.
🧱 Композиция
Текст строится по принципу спонтанного свидетельства, имеющего три акта:
Безмятежная сцена прогулки с Лерой — контрастный фон.
«Шли через Столешников к Улице Горького...»
Вторжение абсурда в повседневность — «самолётик» превращается в маркер политического паралича.
«Застыли прохожие в чувствах неясных...»
Постфактум: новостная рамка и осмысление события — историческая свёртка.
«Потом полетели погоны и головы...»
Такая структура усиливает эффект реального переживания, а не задним числом созданной иллюзии — автор подаёт не реконструкцию, а живое ощущение растерянности и тревоги.
🎭 Тональность и интонация
По тону это — грустная ирония, почти гоголевская. Абсурд ситуации подан через микроскопические детали (звук моторчика, разинутые рты, растерянность прохожих), создавая ощущение пограничной ситуации между комическим и трагическим. Этот подход делает текст вневременным: он отсылает не только к 1987 году, но и ко всем моментам, когда «реальность трескается» и из щели вырывается хаос.
🔍 Особенности языка
Стихотворение написано живым, разговорным, временами почти бытовым языком, что придаёт происходящему достоверность и кинематографичность:
Фраза «Застыли прохожие в чувствах неясных...» — пример лаконичного, но выразительного образа растерянности толпы.
Образ самолётика с «фэ-эр-гэ»-шными знаками — конкретика, без лишнего патетизма, но с точной идеологической меткой.
Ироничная концовка:
«...Потом полетели погоны и головы...»
— как бы буднично, «между прочим» говорится о системном кризисе власти.
Штейн сохраняет легкость стиха даже при описании коллапса, что делает его поэтику особенно выразительной: серьёзное подано не в тяжёлой броне, а сквозь прозрачную ткань быта и иронии.
💬 Интерпретация символов
Матиас Руст — это не просто немецкий юноша, пересёкший границу. В поэтической оптике Штейна он становится маркёром уязвимости, символом «дырки» в казавшейся монолитной системе.
Он — пробоина в ореоле непогрешимости советского государства, а вместе с тем — знак начала конца.
Самолётик над Москвой — это образ вторжения хаоса в центр порядка, или, точнее, в иллюзию порядка.
🧠 Подтекст и историческая философия
Штейн не даёт прямолинейной оценки. Он не винит ни Руста, ни власть, но показывает, как в одном случайном эпизоде сворачивается мифология целой эпохи. Это не трактат о конце империи, но импрессионистский мазок по живому полотну памяти.
Пока в «центре империи» — на Столешникове и Горького — гуляет супружеская пара, в небе беспрепятственно летит нечто, что обнажит абсурд и беспомощность системы. И в этом — горькая комедия истории.
📊 Итоговая оценка
Критерий Оценка (из 10)
Историко-поэтическая плотность 9.3
Интонационная естественность 9.5
Образность и кинематографичность 9.2
Ироническая сила 9.4
Композиционная стройность 9.0
Общая оценка: 9.3 / 10
Это сильное, ироничное и многослойное стихотворение, в котором личное переживание и историческая сатира переплетены настолько органично, что текст читается как живая хроника эпохи в переломе.
Руби Штейн 20.06.2025 05:07 Заявить о нарушении