Галопом по эпохам лирическая около научная фантази

            ПРЕДИСЛОВИЕ


Тот, кто взял в руки эту книгу,
Зевая, не спеша открыл,
Пускай не ищет в ней интригу,
Сатиру и любовный пыл.
Наука - скука? Лишь отчасти
Учёный критик без труда
Найдёт ошибки в каждой части.
Не то растение, не туда
Он поместил букашку эту...
Желая всех предупредить,
Признаюсь честно, те сюжеты,
Что предлагаю вам судить,
Есть не научный труд. Поскольку,            
Хоть и корпел в пыли бумаг,
Я не могу знать всё настолько,
Чтоб ни один учёный маг
Не мог найти, к чему придраться.
Пусть дилетанта извинят.
И всё же я решил приняться
За эту книгу, чтоб понять,
Удастся ль мне хоть ненадолго
Вниманием вашим овладеть
Иль труд сей сунете на полку,
Чтоб иногда лишь пыль стереть. 
О чём же будет эта книга?
О том, какой тяжёлый путь
Прошла природа с того мига,
Когда сумела жизнь вдохнуть
В осадок древних луж Архея,
Рождая капельки белка.
Как, развивалась жизнь, взрослея,
Сквозь миллиарды лет, пока
На свете черви появились,
Моллюски, рыбы, пауки...
А после ящеры развились,
На крыс похожие зверьки...
Одни давно по вымирали,
Другие живы и теперь,
Но вместе генофонд создали
В цепи бесчисленных потерь,
А с ним и разум человека,
Вместив в него и ум, и спесь.
Путь от падений до успеха
Хочу отобразить я здесь. 

                ВВЕДЕНИЕ

Коль хотят показать путь развития
Эволюции нашей, всегда
Здесь рисуют ствол древа. Смотрите,
Снизу гладок и прям он, сюда
Помещается часть криптозоя,
Где нет жизни наглядной хотя б.
Дальше крона -- мир фанерозоя,
Явной жизни. И каждый этап
Отражён веткой, или развилкой.
И чем дальше, тем гуще листва,
Чей-то панцирь, колючий, как вилка,
Рыбий глаз или же голова
Динозавра с кровавым оскалом.
От микробов и до обезьян,
Здесь есть все. Те, кого уж не стало
И кто выжил. И каждому дан
Листик свой. Вехи жизни листая,
Мы по древу отправимся вверх.
С кем-то встретимся, что-то узнаем,
Но при этом пройдём мимо тех,
Кто, возможно, не менее важен,
Но, однако, остался в тени.
Перечесть невозможно всех даже,
Так их много. Но знайте, они,
Те с которыми будем встречаться
Или мимо которых пройдём,
Жили, чтобы в потомках остаться,
Улучшая мир, где живём.




             КРИПТОЗОЙ

Коль всю историю планеты
На восемь разделить частей,
То семь из них составят эту
Эпоху. Но при этом в ней
Не жизнь, предтеча зарождалась,
И из химических веществ
Основы клеток создавались.
Казалось бы, простой процесс,
Но уйму времени он занял --
Четыре миллиарда лет!
Словно алмаз, шлифуя грани,
Рождалась клетка: солнца нет,
Разряды молний и давление,
Вода, аммоний, углерод...
Ряд этих и других явлений
Произвели чудесный плод.
И этот шаг был самым трудным, 
Потом процесс пошёл быстрей.
А мы начнём с истоков смутных,
Отправимся в катархей...   



             КАТАРХЕЙ

Оборот за оборотом,
Сквозь космическую даль
Мчит туманность год за годом,
Невесома, как вуаль.
Беспрерывное вращение
Вкруг невидимой оси
Возбуждает притяжение
Мощных центробежных сил.
Тут вселенский хлад сгущает
Газ космический, затем
Конденсат тот превращает
В капли мелкие, и тем
В беспорядочном движении
Пыль приходится глотать
И, сливаясь в столкновении
Меж собою, подрастать.
Так туманность, уплотняясь,
Поглощая звёздный свет
И по-прежнему вращаясь,
Образует твердь планет.
Только маленьких покуда.
Сикстильоны этих тел
Тут витают. Их удел --
Беспрерывное движенье
И тяжёлые тычки,
Потому что столкновения
Здесь так часты. И в клочки
Их нередко разбивает
Град ударов. Но потом
Вес их снова нарастает.
Ведь в стремлении своём,
Обладая протяжением
Планетоидов повсюду,
Крупный мелких поглощал,
И процесс тот, без сомненья,
Постепенно создавал
Те громадные планеты,
Что известны нам сейчас.
Часть тяжёлых элементов
Под давлением тотчас
Начинали распадаться.
В термоядерном аду
Стали камни раскаляться,
Создавая ту среду,
Что планеты согревала,
Расплавляя им нутро. Сверху
Магма застывала -- (космос хладен) --
Из паров возникала атмосфера.
Так за миллиарды лет
Из туманной, плотной сферы
Девять выросло планет.   
Солнце на незримых нитях
Их вращало вкруг себя,
Как царица в пышной свите,
Яркой красотой слепя.
Так с планетами другими
Шар земной свой путь нашёл, 
Став вращаться вместе с ними.
Скажем так, процесс пошёл.

    НУКЛЕАРНАЯ ЭПОХА


Нуклеарная эпоха
Создавала твердь Земли
Не спеша и понемногу, 
Но создала, посмотри....
 
Над пустынною планетой
Звёзды яркие горят,
Солнце гладкою монетой
Ослепляет дерзкий взгляд.
Тени чёрные петляют
Вдоль излома плоских гор,
А вершины их сверкают
В бликах солнца. Этот спор
Света с тенью тем наглядней,
Что в тени сверкает снег,
А на солнце -- жар нещадный.
Так скользят за веком век.
Перепад температуры
Камни медленно дробит,
Создаёт из них структуры
Мощных гнейсов. Этот вид
Новых для земли осадков
Мелкой пыли не спеша
Нарастает массой гладкой
Между гор. Гранит круша,
Вдруг дыхнёт землетрясение,
Лаву выплюнет вулкан,
Но подобные явления
Здесь так часты, что я вам
Не советовал бы даже
Их особо замечать.
Магма жгучей, мягкой кашей
Продолжает вытекать
Из разверзшихся вулканов.
Да и скалы под ногой,
Будто бы оживши странно,
Колыхаются порой.
Этот мир глух абсолютно,
Полный вакуум кругом,
Грохот, или шепот смутный,
Тут беззвучно невесом.
Камни катятся с вершины,
В тишине разбившись в прах,
И осколками долины
Заполняют. Так в горах
Толщи гнейсов осаждались,
Дни мелькали чередой, 
Те осколки уплотнялись,
Создавая твёрдый слой.
Газов мощное давление
Напирало из глубин,
В беспредельном напряжение
Гнейс -- гигантский исполин --
лишь прогнул крутую спину,
Но не дал себя прорвать --
Сдвинув горные вершины, 
Стал их чуть приподнимать.
Возникает плоский купол
Больше мили шириной,
И другой, чуть дальше, грубо
Шевельнул крутой спиной.
Были то нуклеотиды --
Вздутье каменных пород.
Да, не скор тот рост был с виду!   
Много, много лет пройдёт -   
Эти вздутия сольются,
А пространство промеж них
Океанами зальётся –
Так возникнет материк.
Все дальнейшие процессы –
Слабый отзвук этих дней,
Твердь земли создали гнейсы.
А поздней придёт архей,
Эту твердь ещё усилит,
Но о нём другой сюжет.
Здесь же, в нуклеарном мире,
Атмосферы ещё нет.
Вдруг, смотрите, что такое
Появилось над землёй?
Фантастично неземное,
Шар огромный, столь большой,
Что закрыл почти полнеба,
Несказанно он велик!
Это что? Несложен ребус,
То Луны громадный диск.
Быть не может, чтоб такая!
И так близко?! Не пойдёт!
Ведь она же, приближаясь
Так, на Землю упадёт!
Верно всё, Луна тут близко,
Зрительный эффект такой,
Кажется, она столь низко,
Что дотянешься рукой.
Но упасть она не может,
Тяга центробежных сил
Расстояние с нею множит,
Не спеша нас разносил
Космос дальше друг от друга,
И со временем Луна
Станет тем небесным кругом,
Что привычен ныне нам.
Но важней, что в океане
Слабой искрой тлеет жизнь.
А точнее, лишь туманный
Призрак жизни -- это слизь
Органических осадков,
Не похожих ни на что.
Да, они противны, гадки,
Отвратительны. Зато
Это есть уже предтеча
Жизни будущей, и пусть
До неё идти далече,
Мы дойдём, и в этом суть.

      АРХЕЙ

Архей - период катаклизмов,
Начало всех иных эпох,
Казалось, мёртв, но проблеск жизни
Был даже здесь. И тот порог,
Что отделяет свет от мрака
Уже был пройден... Но, как знать,
Был он иль нет? И кто, однако,
Сумеет это доказать?
А если жизнь, как время, вечна? 
В ней нет начала, нет конца,
И только с виду быстротечна...
И кто нам назовёт творца,
Что был в начале той цепочки
Рождение, смерти, слёз и бед?   
Уверен: рано ставить точки,
Нескоро мы найдём ответ...
Но я отвлёкся, нас же ныне
Ждёт тяжкий и далёкий путь
По огнедышащей пустыне.
Итак, вперёд пора шагнуть...

Что Дантов ад в сравнении с этим?
Курорт «Лазурные пески»!
Тогда везде, по всей планете
Был только жар, и ледники.
Дым от вулканов чёрной тучей
Закрыл всё небо, сквозь него
Луч света не пробьёт колючий.
Ни звёзд, ни солнца, ничего.
Лишь молний бешеная пляска
Рвёт постоянно ширь небес
И, озарив мир страшной сказки,
Надавит на глаза, как пресс.
Здесь воздух наэлектризован,
Мерцает слабо, потому
Мир полумраком очарован,
Ему и солнце ни к чему.
Нет кислорода и в помине,
И пламя тлеет, не горит.
Всё это придаёт картине
Столь жутко фантастичный вид.
Меж рукавами жгучей лавы
Лежит холодный, белый лёд.
Видать, мираж? Нет, вы не правы,
Он настоящий. Вот и вот,
По склонам дымных жарких гор
Искрятся белые кристаллы,
Преображая весь простор.
Холодный лёд на мёртвых скалах.
Казалось бы, земля клокочет,
И сотни кратеров вокруг,
Взрывают искры сумрак ночи,
А рядом лёд. Откуда вдруг?
Да, от вулканов жар отменный,
Но стоит шаг лишь отойти,
И ощущаешь, несомненно,
Что хлад тебя начнёт трясти.
Всё просто, нет тут атмосферы,
А значит, вакуум кругом
С температурным бес пределом,
Где нет границ огня и льдов.
Здесь хлад такой, что нет спасенья,
Такой, что раздирает грудь.
И неизбежно столкновение
Здесь двух стихий. Вот лаве путь
Закрыл ледник, она, как масло,
Пронзив многометровый лёд,
Втекает внутрь. Не напрасно
Трудилась, медленно вперёд
Текла, и в паре клокотала,
Стараясь закрепить успех.
Но очень быстро остывала.
Пар превращался в лёгкий снег.
А в толще льда остался только
Хрустальный величавый грот,
Наледь из кристаллов колких
Студила жар земных пород.
С вулкана же опять сползали
Потоки лавы, лёд парил,
И молнии над ним плясали,
Архей тогда не скучный был!
Кружилась юная планета,
Землетрясение, грозы, дым...
А между льдом и лавой где-то,
В горячих лужицах воды
Уж консерванты появились,
Простые капельки белка.
Так клетки первые родились,
За годом год прошли века,
И миллиарды лет минули,
Пока бульон первичный тот,
Археем сваренный в «кастрюле»,
Достигнул мыслящих высот!   


          ПРОТЕРОЗОЙ

Он стал финалом криптозоя,
Век тайной жизни завершал,
Как под периной снеговою
Подснежник первый прорастал.
Длина протерозойской эры –
Почти два миллиарда лет,
Она поделена на сферы:
Протерозой, рифей и венд.
Всё это время развивалась
Неспешно жизнь на дне морей,
Земля пустыней оставалась,
Лежали ледники на ней.
Случались и землетрясения,
Моря мелели, а порой
Напротив, были наводнения.
Но это было всё игрой
И очень мало отражалось
На юной фауне земли.
Она всё шире укреплялась
Под сводом вод. Уже вели
Борьбу за право выживания
Микробы, споры, червяки...
Те бес скелетные создания
От нас не так уж далеки.
Тогда все годы были сходны,
И чтобы вас не утомлять,
Лишь венд я опишу подробно.
Итак, позвольте мне начать.


                ВЕНД

Венеды - так когда-то звали
В Европе племена славян,
Позднее имя венда дали
Эпохе зыбкой, как туман.
Да, от неё нас отделяют
Шесть сотен миллионов лет,
И далеко не каждый знает,
Как изменился белый свет
За эти годы. И недаром,
Ведь это было так давно.
Росли вулканы с дымным жаром,
И горы превращались в дно...
Тут умники заспорят яро:
Какой там венд -- эдиакар!
Да, венд зовут эдиакаром,
Но полемический угар,
Терминологий разночтение,
для данной книги перебор.
Ведь я пишу стихотворение
и чересчур научный спор
в размер стиха, увы, не втиснуть,
Иначе это будет бред,
А посему оставим диспут,
Я просто приглашу вас в венд.
Мы под водой. И в мутном свете
Всё колыхается вокруг,
Как будто на другой планете
Мы с вами оказались вдруг.
Здесь так мертво и фантастично,
Что даже оторопь берёт,
Ведь это видеть непривычно.
И всё ж вглядитесь, вон плывёт
У дна какое-то создание,
Полупрозрачный плоский диск,
По кромке диска колыхание
Ресничек тонких, вот он вниз
Качнулся, замер на секунду
И снова заскользил вперёд.
Следить за ним, конечно, трудно,
Тут мрак, под толстым сводом вод.
Вода здесь сильно заглушает
Сиянье солнечных лучей.
Зато она от них спасает:
Там, над поверхностью морей,
Свет солнца смерть несёт любому,
Царит там ультрафиолет,
А как же будет по-другому?
Здесь атмосферы почти нет…
Она не создаёт преграды
От радиации небес,
И суша тут мертвее ада.
Лишь под водой пошёл прогресс.
Во тьме, под толщей океана,
Жизнь развивается, идёт.
Вглядитесь: на песке, как пьяный,
Качнулся эукариот,
Чей водянистый мягкий стебель
К песку неплотно прикреплён.
Под ним заметен еле-еле
Вольвокс, вы приглядитесь, вон
Полупрозрачный кроха-шарик,
От силы миллиметра три,
Но тоже живность, в мути шарит,
Что-то ищет. Посмотри.
Вольвокса червь плоско овальный 
Прижал к песку - сейчас сожрёт?
Но нет, лишь переполз нахально
И дальше держит путь вперёд.
Подушечки вендобионты
Лежат, не шевелясь, на дне.
Широким серебристым зонтом
Плывёт медуза в тишине
Сприггины, ёргии толкались,
Теснились меж петалонамов,
Но странно, даже не пытались
Сожрать друг друга. Видишь, там
Ветвятся стебли клаудинов?
Казалось бы, кусай, хватай!!!
Но нет желающих, картина


Похожа на Эдемский рай!
Здесь хищников покуда нету,
Природа позже их создаст,
Когда заселит всю планету.
Но так не скоро. А сейчас
Медузы, черви и полипы. 
Чем больше ты на них глядишь,
Тем больше видишь: дно покрыто
Бурлением жизни, как Париж.
Нет, жизнь тут попросту клокочет,
И непонятно, почему
Казалось море мёртвым, впрочем,
Похоже, это потому,
Что жизнь здесь сера и не броска,
Лишь черви, губки, да вольвокс.
Накала нет и страсти жёсткой,
Без них же скушен даже бокс.
В своём суждение угадали --
Хоть венд -- эпоха катастроф,
Но мы удачно так попали,
Что катаклизм, как ни суров,
Произойдёт намного позже.
Когда и как??? Я не скажу,
Причины неизвестны, всё же
Одно лишь точно – доложу:
Как всё стряслось, никто не знает,
И хоть пока мир этот дик,
Однако жизнь тут процветает
И вдруг исчезнет в краткий миг!
Вся сразу, будто бы доселе
Здесь были только валуны
И никого на самом деле,
Как после атомной войны.
Затем всё снова появилось,
Моллюсков больше, и притом
Они уж в панцирь нарядились,
Став совершенней: новый дом
Служил опорой и защитой,
Но непонятно всё ж, куда
Исчезли сотни разных видов
И как вернулись вновь сюда?
Да, венд на память нам оставил
Фосфатов богатейший слой
И тайны. Думать нас заставил
Над ними, значит, над собой.


       ФАНЕРОЗОЙ

Итак, мы переходим к кроне
В своём пути по древу вверх.
Я постараюсь всесторонне
Ее описывать для всех. 
Фанерозой -- век жизни явной.
Здесь эволюции процесс,
Что прежде шёл спокойно, плавно,
Ускорил бег, усилил вес.
Помчались эры чередою.
Сначала был палеозой,
Где жизнь развилась под водою,
На сушу вышла. Мезозой
Родил плеяды динозавров,
Заполонивших белый свет
И вдруг исчезнувших внезапно.
А в кайнозое твердь планет
Великий разум облелеял,
И человек в кратчайший срок
Зажёг костёр, зерно посеял
И в космос совершил бросок.
Полмиллиарда лет промчались.
За это время плоский червь,
Неторопливо развиваясь,
Стал человеком. Много жертв
При этом было, я ж решился
Тот путь в деталях показать,
О том, как разум народился,
Вам здесь подробно рассказать.
Но чтоб динамика развития
Была нагляднее для вас, 
Я о моллюске трилобите
Представлю следующий рассказ.

          ТРИЛОБИТ
 
Взгляни на панцирь трилобита,
Ребристый, сплющенный овал.
Немало лет, от солнца скрытый,
Он под землёю пролежал?

Был кембрий мёртв, из океана
Торчали лишь обломки скал,
А под водой по дну упрямо
Полз трилобит и ил глотал.

Вот ордовик, плывут медузы,
Между камней растёт коралл,
А под песком, придавлен грузом
Осадков, трилобит лежал.


       Пришёл силур - вода преснее,
       В ней разных рыб творец создал,
       Моллюски сделались крупнее,
       А трилобит в земле лежал.

        В девоне море обмелело,
        На грунт шагнул стегоцефал,
        Сперва с опаской, неумело,
        А трилобит в земле лежал.

         Настал карбон, и из болота
         Деревья до небес поднял,
         Стрекозы начали полёты,
         А трилобит в земле лежал,

 
Пермь, климат резко изменяя,
Леса в пустыни превращал,
Громадных хищников рождая,
А трилобит в земле лежал.

Настал триас, являя миру
Ужасных ящеров оскал,
На граммы мозга тонны жира,
А трилобит в земле лежал.

Был после юр, где динозавр
Без спросу занял пьедестал,
У сильных есть такое право,
А трилобит в земле лежал.

Мел, все гиганты вымирают,
Хотя пока что правят бал,
Цветы повсюду расцветают,
А трилобит в земле лежал.

В палеоцене по саванне
Вальяжно мастодонт гулял,
Спустились с древа обезьяны,
А трилобит в земле лежал.
 
Неандерталец голоцена
В ловушку мамонта загнал,
В пещерах рисовал на стенах,
А трилобит в земле лежал.



                Рожденье, гибель Атлантиды,
                Над Хиросимой адский шквал,
                Уж на Луну пути открыты,
                А трилобит в земле лежал.

                И вот из сланцев извлечённый,
                Моллюск в музейный зал попал,
                Среди камней лежит он скромно,
                Как прежде под землёй лежал.

                Народ его не замечает,
                Невзрачен так, что просто смех,
                И далеко не каждый знает: 
                Он несравнимо старше всех. 


               ПАЛЕОЗОЙ

Палеозой, век древней жизни,
Был разделён на шесть частей.
При внешнем, грубом примитивизме
Развитие шло быстрей, быстрей.
Сначала кембрий – там, где в море
Была жизнь зрима лишь у дна.
Но ордовик приходит вскоре,
Рождая рыб, и глубина
В силуре стала уже тесной,
На сушу вышли пауки.
Девон был жарким, неизбежно
Вода мелела, из реки
На сушу рыбы выползали,
Шагнул вперёд стегоцефал.
В лесах карбона стрекотали
Стрекозы, после пермь настал,
Он был финалом данной эры,
Палеозой был завершён.
Но как безлики все примеры,
Здесь приведённые, их фон
Не может описать картину,
Тех интересных, древних дней,
И это главная причина
Того, что каждой из частей,
Слагавших век палеозоя,
Отдельный посвящу рассказ.
Там первый кембрий, и нам стоит
В него отправиться тотчас.



                КЕМБРИЙ

Вот блики солнца отражает
Кембрийский древний океан.
На волнах зайчики играют,
Порой видны то здесь, то там
Полупрозрачные медузы,
Они скользят у кромки дна,
Тела их, словно в модных блузах,
Мерцают. Лёгкая волна
Накатит на песок несмело,
Вперёд, назад, а на песке
Налёт заметен тонкий, белый --
То известь. Так в глухой тоске
Неспешно волны наползали
В теченье миллионов лет,
Покров земли обогащали,
Чтоб много позже белый свет
Мог вспышкой жизни озариться.
Но так не скоро. А пока
Дымок над скалами клубится,
Там спит вулкан, ворча слегка.
Но коль зевнёт -- качнутся скалы
И пламя сумрак озарит,
Цунами водяным обвалом
По океану вдаль умчит.
Сейчас же томная природа
Спокойна, негою полна,
Под тёмно-синим небосводом
Вздыхает лёгкая волна.
Да, небо -- вот что не похоже
На то, что видим мы сейчас.          
Оно темнее, суше, строже,
Тяжёлый углекислый газ
Преобладает в атмосфере,
А кислорода нет почти,
Дышать тогда по крайней мере
Мы не смогли бы. Погоди!
Вот что внимание обращает:
Мир этот мёртв. Пойми, совсем!
Здесь даже мхом не обрастают
Седые камни. Вместе с тем
Волною на берег выносит
Клочки каких-то странных трав,
Медуз, ракушки... Словно просят
Нырнуть под воду. Да, ты прав.
На суше жить тут невозможно,
Ведь солнца жгучего лучи
Льют радиацию упорно.
Жизнь слабым огоньком свечи
Лишь тлеет в толще океана
Под зыбким пологом воды.
Подобны зарослям бурьяна
Здесь водоросли. Как просты,
Пожалуй, даже примитивны
Строением слоевищ -- стеблей,
На ощупь склизки и противны.
Притом незримо, без затей
Они упорно поглощают
Из влаги углекислый газ
И кислородом насыщают
Свод атмосферы. Да, для нас,
Живущих через миллионы,
Нет, сотни миллионов лет,
Их фотосинтез, безусловно,
Возможность дал увидеть свет,
Дышать и жизнью наслаждаться,
Искать, бороться и творить.
И побеждать, и ошибаться,
Короче, полной жизнью жить.
Вернёмся ж в кембрий: воды моря
Почти прозрачны и чисты,
Комочки губок оцеллярий
Здесь примитивны и просты,
А рядом видим трилобита.
Как он усердно роет ил!
Один из первых здешних видов,
Что ножками по дну ходил.
Полипы ругозы -- кораллы
Не те, что знаем мы сейчас.
Тогда же было их немало,
Затем исчезли как-то враз.
Да, гибли тут, признаться надо,
Без счёта виды. Почему?
Для них стал кислород преградой,
Не всяк привыкнуть смог к нему.
Кто не сумел приноровиться,
Сошёл с дистанции тогда,
Другим же удалось развиться,
Стать совершенней. Шли года.
Моллюски ревностно растили
Ракушки-панцири, к тому ж
У многих хорды появились –
Шаг до скелета, потому
Хоть кислород губил нещадно
Десятки, тысячи существ,
Другие им дышали жадно,
Росли и обретали вес. 
Итак, мы кембрий покидаем,
Никто, надеюсь, не уснул.
Мы там титанов не встречали,
И всё ж туда я заглянул,
Считая, что тот век не скушен:      
Кораллы, губки, червяки...
Мы не ходили бы по суше,            
Когда б не эти моряки.      

            ОРДОВИК

Период этот в наше время
Известен всем как ордовик,
Живых существ всё гуще племя,
И хоть пустынен материк,
Зато морских лагун глубины
Разнообразия полны:
Рыб плавники, моллюсков спины…
Посмотрим? Коль не против вы?


Закат окрасил гребни моря
В неуловимо алый цвет.
Гуляет ветер на просторе,
Всё выше волны, много бед
Они пророчат мореходу?
Но где такого отыскать?
И хоть беснуется природа,
Ей никого не запугать.
Но и величие картины
Никто не сможет оценить:
Взметнувшись, волн крутые спины
Столкнулись. Будто бы сшибить
Хотят друг друга, бросить оземь,
Титаны, древние борцы,
На миг застыли в странной позе,
И вновь резвятся молодцы.
Всё в ярких всполохах заката,
Перина туч и брызги волн.
Там, где Алтай теперь, когда-то
Плескал на море сильный шторм.
Да, буруны клокочут страстно,
Но там, под ними, тишина.
Меж бурых стеблей безучастно
Скользит медуза, вот она
За рифом скрылась. Эти скалы
Здесь табуляты возвели.
Те первобытные кораллы
Давно исчезли. Извели
Когда-то их морские звёзды,
А может, кто-нибудь другой,
Теперь об этом думать поздно,
Другим стал нынче шар земной.
Вон там звездою яркой блещет
На рифе розовый цветок
Актинии, и чуть трепещет
Тончайших щупальцев венок.
Она красива и невинна,
Но это лишь на первый взгляд.
Вот грамполит качнулся длинный
Над ней, рывок, и целый град
Шипов стрекательных вонзился
В него, грамполит оглушён,
Он на актинию свалился
и вскоре ей был поглощён.
Вот ортокон с трубою схожий,
Плывёт он задом наперёд.
Три метра панцирь! Но, похоже,
Младенец это, ибо вот,
На дне лежит труба по боле,
Намного больше, раза в три!
Ну и размерчик! Поневоле
Тут оробеешь, но смотри:
Тот панцирь явно перекушен
Или раздавлен пополам!
Какой же монстр это должен
Был сделать? Уверяю, нам
Ответ искать сейчас не стоит,
Боюсь, коль встретишь на пути
Своём чудовище такое,
Не факт, что сможешь жив уйти.
Вы лучше гляньте, кто скользит
Меж длинных стебельков дробянки.
Закован в панцирь странный гад,
Сквозь водоросли с упорством танка
Плывёт, сам чёрт ему не брат!
Утыкан панцирь весь шипами.
Да, страшен хищник тот, небось?
Как раз напротив, ведь зубами
Он только поверху оброс,
А рот его не сможет даже
Моллюску створку прокусить.
Палеодус лишь с виду страшен,
Бесчелюстной он, стало быть,
Для нас та рыба не опасна,
Но любопытна потому,
Что среди рыб, теперь нам ясно,
Палеодус первый, ему
Мы все обязаны рожденьем.
Не будь его, тогда, как знать,
Потомков сотни поколений
Иными были б, что скрывать...
Не только здесь в морских глубинах --
И на земле покоя нет.
Там в толще недр неотвратимо
В теченье миллионов лет
Идёт процесс формирования
Основы, шельф материка.         
Пандора -- звучное название
Получит он потом. Пока
Здесь нету почвы плодородной,
Лишь только камни и пески.
Они для жизни не пригодны.
Но погляди, вблизи реки,
Что к морю катит свои воды,
Растёт зелёный псилофит --
Создание неземной породы
Имеет очень странный вид.
На водянистых стеблях гибких       
Ворсинки тонкие блестят,
А корни слабы, мягки, хлипки
Вцепиться в камни норовят.
По стеблям дождь сбегает мирно,
На них нет листьев и коры.
Но этот псилофит, наверно,
Стал первым. И до той поры,
Когда он шевельнул стеблями,
Здесь жизни не было ничьей,
И над пустынными холмами,
Гулял лишь ветер-суховей.
Мы у истоков мироздания,
И пусть путь тяжкий впереди,
Ордовик просто камень в зданье,
Что предстоит лишь возводить.
Пройдут века -- взметнутся стены,
Пройдут ещё -- и крепкий свод,
Всё это будет непременно,
Процесс строительства идёт.    

       СИЛУР

Три десятка миллионов лет -
Просто миг в создании жизни новой,
Здесь, в силуре, обрело скелет
Много рыб, и твердая основа
Гибких тел дала ещё толчок.
Ускоряя темп, пошло развитие.
Панцирь облегчался, хоть ещё
Был громоздким, но служил укрытием
Он от хищных тварей, коих так
Много было здесь, в морях силура.
Ракоскорпион – вот главный враг,
Очень колоритная фигура!
Потому, хотя на этот раз
Мы в силур отправимся, но всё же
Не о нём представлю я рассказ.
А о ком? Узнаете чуть позже...
         

  РАКОСКОРПИОН

Ни наркоман в бреду угара,
Ни сумасшедший в жутком сне
Его не видели. Недаром!
Клянусь, что неизвестно мне
Среди творений мироздания
Ещё ужасней существа! 
Боюсь я, что не в состоянии
Его вам описать слова.
И всё ж рискну. Все части тела
На нём закованы в броню,
Но он был гибок и умело
Мог пищу добывать свою.
Имел шесть ног, клешни и ласты,
Ходил не очень, плыл, как Бог,
К тому же жало с ядом часто
Врага валило на песок.
Ну яд, клешни... Пугать надумал?
Урода вмиг я б раздавил.
Он скорпион, а шуму, шуму,
Как будто это крокодил!
Он впрямь похож на скорпиона,
Однако в тысячу раз страшней.
Да, всем нам повезло, бесспорно,
Что отвратительный злодей
Давно уж вымер, а иначе
Я б лично к морю не пошёл.
При встрече с ним бы не удачу,
А смерть немедленно нашёл.
Представь себя в морской лагуне
Тех стародавних, жутких дней.
Вода теплее, чем в июне,
Прозрачна, соли мало в ней,
Морские лилии, кораллы
Растут на дне, и трилобит
По дну ползёт довольно вяло.
Процения чуть шевелит
Стеблями, что так явно схожи
С комком недлинных, плоских змей,
И анантода неуклюже
Плывёт.  Спокойно, не робей,
Она, вся скованная в панцирь,
Лишь только с виду так страшна.
Пред ней у криля нету шансов -
Нам не соперница она.    
Медузы матово мерцают,
И плакодерма иногда,
Охотясь, мимо проплывает,
Да так, что пенится вода.
Как будто нечего бояться.
Вдруг тень упала на песок.

Взгляни, как здесь не испугаться?
От смерти ты на волосок!
Гигантский рак в четыре метра!
Паук размером больше льва!
Одним броском он, словно ветром,
Тебя собьёт, и голова
Вмиг вжата в ил его клешнями,
Взметнулось жало, ужас, боль.
Всё потемнело пред глазами --
И ты играть окончил роль!
Я должен вам, друзья, признаться,
Что приукрасил свой рассказ.
Желая в прошлом покопаться,
Увлёкся я на этот раз.
Да, ракоскорпион был страшен,
Но больше внешне. И потом,
В другом он мире жил, не нашем.
И встреча с ним ужасным сном
Являться может. Нет их ныне,
Аж двести миллионов лет
Тому назад род этот вымер, 
Навек покинув белый свет.

                ДЕВОН

Каков девон? Вот маслянисто
Блестит болотная вода.
Здесь ночь светла, на небе чистом
Луна большая, нет следа
Туч дождевых, а дождь так нужен,
Ведь жар болота истомил.
Вода подсохла в грязных лужах,
Порой, прорвав гниющий ил,
Всплывают, матово блистая,
С болотным газом пузыри,
И, воздух смрадом отравляя,
Они взрываются. Смотри,
Рений шершавый, корневища
Покрыты рыбною икрой.
По глине многоножки рыщут,
Не замечая душный зной.
Одна из них была гигантом,
Её хитиновый покров
Блеснул, подобно ленте банта,
Петляя между стебельков.
Она зовётся диплоподой,
Три метра, славный экземпляр!
Нечасто покидала воду,
И вот теперь палящий жар
Её заставил закопаться
Под ворох тлеющей листвы   
И неподвижно оставаться
В ней целый день. Вдруг с головы
Порывом ветра листья сдуло,
И диплопода, сбросив транс,
Почуяла, как промелькнуло         
Пред нею что-то. Это шанс
Поймать добычу! И без страха
Она спружинила туда,
Рванув вперёд, всем телом, с маху.
Треск членов, булькнула вода,
Секунда, жвалы тонких ножек
Уже сжимают паука,
Он отбивается, как может,
Но смерть его, увы, близка.
За этой сценой наблюдали
Глаза большого существа,
Чешуйки матово блистали
При свете солнца, голова
Слегка приплюснута, похожа
На современного сома,
Мясистый хвост есть, жабры тоже.
Как рыба, но притом она
Без плавников, но есть две пары
Мясистых неуклюжих ног.
И ноги эти шестипалы.
Но гад тогда понять не мог
Удобство этих толстых членов,
Ходил он редко, чаще плыл.
Жара внесла те перемены,
Из-за которых угодил
Наш полурыб сюда, на сушу.
Ручей, где жил он, погляди,
Так обмелел, что был иссушен,
Пришлось напрячься, но идти.
Теперь в лесу он находился
И, словно сквозь густой туман,
Он видел, как пред ним кружится
Жгут диплоподы, как таран.
Хотел сразить он многоножку,
Взмахнул хвостом, и ничего,
Ведь нет воды, он лишь немножко
Вперёд качнулся. Каково?!
Лишь клацнул рот, хватая воздух,
Добыча скрылась меж кустов,
Как он хотел вернуться в воду.
Как жаждал ощутить покров
Знакомой влаги, но бесстрастно
Глядела свысока луна,
И тулерпетон понапрасну
Рот раскрывал, сушь, тишина.
Его безмолвно окружали.
Вот тяжело пополз вперёд.
Ракушки изредка трещали
Под брюхом, тёмный небосвод
Раскинул свой бездонный полог,
Вот шаг, ещё, ещё один,
Как этот путь тяжёл и долог,
Лишь лес мутнеет впереди.
Смерть подошла уже вплотную,
Тулерпетон впадает в транс,
Не видя тучу дождевую.
Вдруг капля крупная на глаз
Ему упала, и упруго,
По листьям ливень застучал,
Преображая всю округу.
Казалось, водяной обвал
Обрушился на лес внезапно,
Всё поглощая, закружил,
Вокруг вода бурлила жадно,
Топя всех, кто в лесу том жил.
Клещей и пауков смывало
С кустов прапапоротника,
Кусты же с корнем выдирала
Потока мощного рука.
Зарницы полыхали ярко,
Над наводнением клокоча,
Со свистом рвали воздух жаркий
Нещадно, словно сталь меча.
Девон был важною ступенью
Развития фауны земли,
И миллионы поколений,
Что позже по камням прошли
Должны быть, право, благодарны
Тем неуклюжим существам,
Что находились в авангарде,
Оставив след глубокий там,
Где до того гулял лишь ветер.
Кто знает, если б не они,
Быть может, не было б на свете
Царя природы в наши дни.

               КАРБОН

Кто побывал в Экибастузе,
Тот не сумеет позабыть
Вид этих мест, он тяжким грузом
На совесть будет вам давить.
Громады угольных карьеров,
Как будто шрамы рваных ран,
Разворотив земную сферу,
Всё изуродовали там.
Здесь чёрный камень добывают,
Дающий нам тепло и свет.
Я расскажу тем, кто не знает,
Как триста миллионов лет
Тому назад он зарождался.
Где нынче ветер и ковыль,
Лес величаво поднимался,
На сколько глаз хватало, вширь.
Деревья прямо из болота
Вздымали гладкие стволы
Под тёмно-синим небосводом.
Как будто острие иглы, хвощи
Пронзали дым тумана,
В болото глядя свысока,
И выше них торчат упрямо
колонны папоротника. 
Анатаптерис, каламиты
Густой листвою шелестят,
И сиделярии, укрыты
Туманом, сумрачно стоят.
Все джунгли, что известны ныне,
Ничто, в сравнении с сельвой той.
Из ила, из болотной глины
Они растут сплошной стеной.
Кто там, на ветке каламита,
Блистает глянцевым крылом?
На стрекозу похожа с виду,
Но сколь огромна!!! Дело в том, 
Что это царство насекомых.
Их столько, что бессилен счёт.
Да и размеры столь нескромны,   
Что просто оторопь берёт. 
Здесь пауки размером с зайца,
Стрекозы больше воронья,
Клопа тут не раздавишь пальцем,
Он больше пальца! Те края --
Страшнейший сон инсектофоба,
Бред наркомана наяву! 
Жить здесь? Ты что, даже не пробуй!
Вот где угодно, но не тут.
Броди по сельве хоть годами,
И всё ж цветов здесь не сыскать,
Лишь зелень будет пред глазами
Свои оттенки изменять.
И птиц весёлых щебетаний
Нельзя услышать, их здесь нет,
Лохматый зверь с глухим ворчаньем
Не оставлял здесь прежде след.
Порой метровые стрекозы
Меж плаунами пролетят,
Глаза паучьи с блеском грозным
За нами из листвы следят.
Стегоцефал ихтиостега
Упавший ствол переползёт,
Тяжеловесен, как калека,
Но только в воду попадёт,
Вдруг разом ловкость обретает,
Широким сплющенным хвостом
Своим движением управляет,
Как лоцман опытный веслом.
Тут звуки леса невесомы,
Не потому ли иногда
Вдруг что-то ухнет, словно громом,
В болоте вспенится вода.
Там ствол зелёного гиганта
Прогнивший рухнул в мягкий ил,
Сорвав хвощей упругих ванты,
В грязи подлесок утопил.
Вновь тишина, туман упругий,
И снова грохот, плеск воды,
Так тысячи лет скользят по кругу,
В болото падают стволы
Деревьев, кои, загнивая,
Друг друга массою давя,
Неторопливо приступают
К рожденью залежей угля.
Шло время, сохли океаны,
И горы превращались в прах,
Рождались звёзды, гибли страны,
Затмение вызывало страх…
Так миллионы лет промчались,
И там, где прежде лес стоял,
Заводы, города поднялись,
И в топках уголь запылал.


                ПЕРМЬ


Сухой и жаркий пермь начался
Эпохой мощных ледников.
Лёд широко распространялся,
Покрыв кору материков.
Громадный континент Гондвана
В течение миллионов лет
Был, словно Арктика, туманным,
Казалось, не сыскать примет
Рассвета жизни в хладном мире,
Но здесь, в долине между гор,
Росли леса своею ширью,
Преображая весь простор.
Сейчас мы в этот лес заглянем.
Пока ещё в нём дремлет мрак,
Но скоро солнце снова встанет,
Разгонит тьму ночи. Итак,
Рассвет пока едва алеет,
Но звёзды гаснут не спеша.
И сумрак всё ещё владеет
Зелёным лесом, чуть дыша,
Листва колышется в тумане,
Что покрывает ширь болот,
А там, вдали, на заднем плане
Уткнулись горы в небосвод.
Природа спит, и только ветер
Ночной прохладою сквозит.
Анатоптерис в тусклом свете
Ветвями слабо шевелит.
Тот лес не слышал птичьих трелей
И не услышит никогда,
Как будто все оцепенели
В ознобе раз и навсегда.
Вот на коре топседиума
В глубоком трансе дремлет жук.
Другой, не менее угрюмый, 
В листву зарылся. Если вдруг
Ты даже на него наступишь,
Не шелохнётся, словно мёртв,
Ничем его ты не разбудишь,
Покуда солнце не взойдёт.
Причина этой общей спячки --
Температурный перепад:
Днём воздух душный и горячий,
А ночью холод, как булат,
Тела живых существ пронзает.
Лишь солнце скрылось за холмы,
Жизнь очень быстро замирает,
Лишь ветер бродит среди тьмы.
Но вот рассвет неторопливо
Уж кромку неба осветил,
И сумрак нехотя, лениво
С холмов в долину отступил, 
Укрылся там в лесную чащу,
Где заблудился средь ветвей,
Пока там холод настоящий.
А мы поднимемся скорей
На холм, отсюда ясно виден
Его изломанный хребет.
На фоне предрассветной сини
Темнеет, словно постамент,
Громадный камень, ну а выше,
Как изваяние божества,
Противный ящер. Тихо. Ближе
Мы подойдём, вот голова
В гранит уткнулась, в щели века
Рубином светится зрачок,
Он так похож на человека,
Что, притворившись спящим, лёг.
Но это транс, а не притворство.
Хоть листья сочного хвоща
Его щекочут, но упорство,
С каким лежит он, не ища
Удобной позы, вызывает
Сомненья: жив он или нет?
Да, жив, но только пребывает
В глубокой дрёме. Солнца свет
Своими первыми лучами
Упёрся в гребень костяной,
Торчащий вверх над позвонками
Эдафозавра. За спиной
Носил он это украшение,
Цветные длинные шипы.
Но каково их назначение?
Защита? Нет, они слабы.
Самцы, возможно, привлекали
Тем гребнем самок? Может, так.
Но им и самки обладали.
Выходит, гребень не пустяк,
Имел он важное значение,
Согретый солнечным теплом
Ускорил кровообращение,
Метаболизм и в мире том,
Где перепад температуры
От хлада к зною частым был,
Для ящера с такой фигурой
Путь к выживанию облегчил
По той или другой причине.
Уверен точно я в одном:
Тот гребень украшает спину
Эдафозавра. Мирным сном
Он спит сейчас на гладком камне,
А солнце всё сильней печёт.
Вдруг веки дрогнули, как ставни,
Открылись, тихо он ползёт,
Неспешно лапы разминая.
Спустился с камня, сквозь кусты
Пробрался, ветви приминая.
Вгрызался в сочные листы,
Сначала жадно, без разбора,
Но, первый голод утолив,
Стал есть спокойнее. И скоро
С холма спустился, устремив
Свой мутный взгляд к болотной шири,
Ища удобный водопой.
Здесь, у воды, уже бродили
Его сородичи. Покой,
Что час назад владел округой,
Заполнен шорохом, звучал.
Вот пролетели друг за другом
Пять стенодиктий, стрекача, 
Прошелестели стрелы крыльев,
Меж каламитами пропав.
В зелёном душном изобилии
Пируют силии, поймав
В листве большого таракана.
Хоть он крупней и сих существ,
Но в миг растерзан. Из тумана
Сверчок, вдруг выпрыгнув, исчез.
Мелькнув своею лёгкой тенью,
Он силий страшно напугал,
Они в неистовом стремлении
Зарылись в листья. Лишь блистал
В траве хитин -- всё что осталось
От таракана, а вокруг
Листва лениво колыхалась
Под лёгким ветерком. Но вдруг
И этот ветер замирает.
Природа в жаркой духоте,
Похоже, что-то ожидает
А там, в небесной высоте,
Над кроной стройных сигиллярий,
Возник тяжёлых туч покров,
Туман вдруг располосовали
Разряды молний, тяжкий гром
Рвал тишину лесную в клочья,
Под ливнем вздыбилась вода.
В болоте шторм! Бурлит, клокочет
Для всякой живности беда!
Вот кордаита ствол огромный,
Как спичка, сломан, рухнул в ил,
Одним ударом, безусловно,
Эдафозавра раздавил.
Не повезло ему, бедняге,
А дождь всё круче, всё сильней.
Ну вот откуда столько влаги?
Хляби небесные, ей-ей!
Друзья, пора и нам отсюда,
Пока не поздно, уходить,
Когда бурлит стихия крута,
С ней не советую шутить...

                МЕЗОЗОЙ

Динозавры - столь ёмкое слово
Описать может весь мезозой.
Век жестоких чудовищ суровый,
Не бывало кровавый и злой.
Тут фантазия сил мироздания
Воплощается в полной красе,
Порождая такие создания,
Что представить способны не все.
Группа ящеров, кои в триасе
Были с мышку размером сперва,
Постепенно умножила массу
Так, что просто бессильны слова!
Вот представьте: кетцалькоатль
Ростом выше жирафа! И что ж?
Он при этом летать мог когда-то!
Птичка божья? Ужас и дрожь!!!!
Человек, головы не сгибая,
Мог бы в пасть мозазавра зайти.
Ахелон - черепаха такая,
Что и слон бы не встал на пути.
Гигантизм мезозоя столь щедрый,
Что рост ящеров этих времён
Исчислялся десятками метров,
Масса тела -- десятками тонн!
И казалось, что нет в мире силы,
Что способна гигантов сгубить,
Они правили всем нашим миром
Миллионами лет. Может быть,
И поныне могли б они править.
У природы же свой интерес,
Коль решила на ком крест поставить,
Не спасут вас ни зубы, ни вес.
Метеор грохнул на Юкатане,
Поднял пыль и взрывную волну
Так, что ящеры вымерли сами,
И свидетельств немало тому.
Но знакомство с эпохой чудовищ
Нам придётся с триаса начать,
Там для ящеров всё было внове,
Этот мир им пришлось покорять.
             
                ТРИАС

Да, триас динозавров всех создал,
Но сейчас я не их опишу,
А процесс, что земные породы
Разрезает, подобно ножу.
Здесь, в триасе, раскол континентов
Только начался, и потому,
Отвлекаясь от прочих сюжетов,
Эту часть посвящаю ему.


Бесконечная пустыня,
Чуть всхолмлённый горизонт,
Сетью трещины на глине.
И нигде, со всех сторон
Ни тень-ка, ни капли влаги,
Воздух от жары дрожит,
В голове одна лишь тяга:
Пить, ну хоть глоток испить...
Тишина столь беспредельна,
Что охота крикнуть ей:
«Звякни, брякни, грохни, шельма!
Зарычи, но поскорей!
Покажи тень, признак жизни,
Пусть намёк, что она есть!»
От наплыва драматизма
Можно и свихнуться здесь.
Но давай-ка приглядимся
Повнимательней вокруг,
Видишь, след в песке змеится?
Здесь ползла змея. Вот жук
Катит шарик из помёта,
Ему явно нелегко.
Тут оса в крутом полёте
Закружилась над жуком.
Правда, нападать не стала,
Может не рискнула лезть?
Жизнь, хотя бы в формах малых,
Как мы видим, всё же есть.
Ну, а солнце припекает,
И отсутствие воды
Всё сильнее угнетает
Неизбежностью беды.
И куда ещё наглядней
Старый череп на песке,
Символ бренности деяний,
Чуть правее вдалеке
Частокол из рёбер видно,
Там ещё один костяк.
Здесь кладбище, очевидно?
Трупы, трупы... Как же так?
Мы в триасе. К сожалению,
Век настолько был жесток,
Что почти что обнуления
Жизнь достигла в краткий срок.
Тут не просто вымирала,
Живность вся, за видом вид.
Тут ландшафт земли меняли
Сдвиги литосферных плит.
Частые землетрясения
И глобальный вулканизм
Породили изменения
Столь серьёзные, что жизнь
Оказалась вдруг на грани
Полной гибели, клянусь,
Это было вымирание
Всех и вся. Я не берусь
Описать весь этот ужас.
Смерть незрима, и везде
Тут инстинкт уже не служит
Вам защитою, в воде
Иль на суше, безразлично,
В чаще леса и в песках,
Всюду, всюду методично
Смерть простёрла свой оскал.
Всё менялось: атмосфера
И кислотность вод в морях,
Вулканизм, магнитосфера
Повергали живность в прах.
Организм, пусть самый прочный,
Приспособлен ко всему -
Против сил природы мощных --
Нет, не выстоять ему.
Но вернёмся вновь в пустыню,
С коей начал я рассказ.
На безжизненной равнине
Появилися сейчас
Звероящеры, в той группе
Папа, мама с малышом,
По песку шагают тупо,
Видно, что с большим трудом.
То рабидозавры были,
Туши с крупного быка,
У таких в избытке сила
И два сабельных клыка,
Выпирающих из пасти,
Намекают: дорогой,
Коль себе желаешь счастья,
На пути у нас не стой.
Крепко сбитые создания!
При обилии еды
Ныне хриплое дыханье,
И ввалились животы.
Они движутся к ложбинке,
Прежде здесь оазис был,
Но теперь мертва низинка,
И озёрный, жирный ил,
Пересох, покрылся сетью
Трещин, и повсюду прах.
Ветви кордаитов плетью
Виснут на истлевших пнях.
А кругом необозримы
Только дюны и песок.
Пришлым ящерам, вестимо,
Жизнь здесь подведёт итог.
Первым в пыль упал детёныш,
Он споткнулся и осел,
Ни на крики, ни на стоны
Сил уж не было совсем.
И последним впечатлением
Неизбежного конца
Стали пыльные колени
Уходящего отца.
Дальше шли рабидозавры,
Шли, пока хватало сил,
Шли всю ночь, ну а на завтра
Их итог таким же был.
Но тем ящерам похоже,
Даже очень повезло,
Прямо здесь, неделей позже,
Жуткое произошло...
Лишь представьте: вся равнина,
Разом, много сотен миль,
Вдруг осели, и в пустыню,
Смыв сухой и знойный штиль,
Хлынул океан безбрежный
Мегатоннами воды,
Тут уж не было надежды
Избежать такой беды.
Разом тысяча цунами
В сотни метров высотой!
Всё снесли, леса и камни,
Изменили лик земной.
Но в масштабах всей планеты
То был небольшой эксцесс.
Так раскол Гондваны где-то
Начинался, но процесс,
Шёл потом милльонолетья,
Много миллионов лет.
Всё меняется на свете,
Да, изменчив белый свет…
    


   ЮРСКИЙ ПЕРИОД

Ковыль, палимый летним жаром,
Сухой качает головой,
Трава в степи дохнуть пожаром
Уже готова, душный зной
Над почвой марево колышет,
Порой рождая миражи.
Зверьё по норам еле дышит,
И лишь орёл вверху кружит.
Сухая степь, почти пустыня,
Ковыль, полынь, солончаки...
Но прежде знойная равнина,
Вся эта дном была морским.
То время юрским называют,
Сто с лишним миллионов лет
Нас всех от юра отделяют,
О нём наш следующий сюжет. 

Здесь, на просторах Приуралья,
Плескалось море. Гребни волн
На брег пологий набегали,
Шуршанием навевая сон.
Глубин-то море не имеет,
Повсюду видно островки.
Растут там в рощицах гевеи,            
Беннеттиты, саговники.
Вон над древесною вершиной
На длинной шее голова.
Ого! Немаленький детина!
Брахиозавр! Но едва ль
Для нас он страшен, ведь громада
Спокойно листики жуёт.
И пусть жуёт, мешать не надо,
Поскольку каждому своё.
Здесь бриза лёгкого дыханье,
Трепещет крыльями стрекоз,
И птерораптеров мелькание
Похоже на полёты грёз.
Но, если честно, слишком зыбок
Столь идиллический обман,
Да, юр встречает нас улыбкой,
Но знайте, он в душе тиран.
Лазурных вод манящий полог
Скрывает в тёмной глубине
Существ, чей век, увы, не долог.
Их жизнь -- борьба. И здесь в цене
Лишь острый зуб, плавник умелый
И крепкий панцирь. Потому
Между собой дерутся смело,
Мозги при этом ни к чему.
В воде снуют большие тени,
Метнулся хвост, зубастый лик.
Они как будто привиденья:
Возникнув, исчезают вмиг.
Вдруг две змеи, между собою
Сплетясь, подняли брызг фонтан.
Тела над пенною водой
Взметнулись и исчезли там.
И снова всплеск, хлопок тяжёлый 
Громадных ласт - и тишина,
И вот уже на берег голый
Труп жертвы вынесла волна.
Являлся он плезиозавром,
В воде похож был на змею,
Столь длинношеий. Он-то с жаром
С врагом сражался в том бою.
В песок уткнулся неуклюже,
А тело дряблою горой
Лежит теперь в кровавой луже.
И птерозавр молодой
Уже над ним кружит неспешно,
Другой планирует ещё,
Толпой слетаются отвесно
Садятся трупу на плечо.
И вот уж скопом навалились --
Треск перепонок, визги, смрад.
Над трупом тени проносились,
Как будто бы покинув ад,
Сюда слетелись толпы гарпий,
Ужасных демонов и ведьм,
Чтоб с криком радости и скорби
Душою грешной овладеть.
Два птеродонта, меж собою
Большой кусок не поделив,
Дрались над пенною волною,
Добычу в море уронив.
Громадных крыльев перепонки
Со свистом разрезали бриз,
Лязг челюстей и клёкот громкий,
Метание тел то вверх, то вниз.
В глазах обоих боль и ярость,
Инстинкта низкого порыв,
Всё жарче битва разгоралась,
Её окончишь, лишь убив!
Но вот уж ящер, неуклюжа
Махая сломанным крылом,
Свалился в воду, бьётся, кружит,
Вздымая брызги. Видишь, вон
С ним рядом голова мелькнула,
Блеснув зелёной чешуёй,
Вмиг птеродонта утянула,
С добычей скрывшись под водой.
Вода в том месте закипела
От скрытой ярости борьбы,
Потом волна порозовела
И вскоре смыла все следы,
И драмы будто не бывало.
Лишь на песчаном островке
Застолье долго продолжалось,
И вот разбросан на песке
Уже скелет плезиозавра.
На небе вспыхнула звезда,
Мир засыпает, чтобы завтра
Вновь встретить солнце, как всегда.


         МЕЛОВОЙ ПЕРИОД


Мел, век заката динозавров,
Описан в сотнях, сотнях книг
И я не вижу смысла, право,
Их повторять, и лишь на миг
Я предложу вам погрузиться
В мир давно вымерших теней,
Чтоб просто по-людски проститься
С последним призраком тех дней.

  ПОСЛЕДНИЙ ДИНОЗАВР
               
Он был больной и очень старый,
Как призрак минувших эпох,
Один, последний динозавр,
Величия бренного итог.
Величия тех, кто лишь недавно
В теченье миллионов лет
Над миром правил неустанно,
Кому принадлежал весь свет!
Принадлежал не день, а вечность
На суше, в воздухе, в воде,
А может, и на звёздах млечных -
Царили ящеры везде.
Громады мускулов и жира,
Несчётные ряды зубов,
Себя считали центром мира
На протяжении веков.
Теперь всё в прошлом, и остался
Последний отпрыск могикан,
Что в одиночестве скитался,
Топча осоку и бурьян.
Сквозь дымку меркнущего зрения
Он видел мир уже не тот,
Ветров холодных дуновение
Сильнее с каждым днём гнетёт.
И пищу раздобыть непросто,
И влага мутная горька,
И даже с верхотуры роста
Вокруг не видно ни леска.
Солончаки с сухой травою.
Деревьев мёртвые стволы,
И всюду, как на поле боя,
Скелеты ящеров белы...
Но наш герой не мог проникнуть
В глубинный смысл перемен,
Их осознать и к ним привыкнуть:
Мозг мал для этаких проблем.
И вот по вымершей равнине,
Где полог туч густой, как дым,
Идёт, понуро выгнув спину,
Последний древний исполин.
Идёт в туман, чтоб в нём растаять
И не вернуться никогда.
Природа нас предупреждает:
Любая власть не навсегда.


 Кайнозойская эра

Итак, мы с вами посетили
Далёкий, дикий мезозой.
В то время ящеры царили
На суше, в небе, под водой.
Ну, а на смену мезозоя
Век новой жизни наступил.
Он носит имя кайнозоя
И славен тем, что породил
То величайшее творение,
Что все мы разумом зовём.
Его лихие проявления,
Возможно, принесут потом
Природе горестей немало.
Но будь, что будет, а тогда
Для кайнозоя стал началом
Палеоген. Его года,
А их аж сорок миллионов,
Струились в листопаде дней.
Палеоген шёл монотонно,
Начав с малюсеньких зверей,
Затем развитие ускорялось,
Крысята, лошади, слоны...
Сперва леса распространялись,
Поздней просторы саванны.
А в неогене остепенье
Достигло пика, здесь ковыль
Топтали люди, без сомненья,
Они уж были. Позже стиль
Их жизни резко изменился,
Антропогена краткий век
Принёс ледник. Но не смирился
С суровой жизнью человек.
Так в испытаниях тяжёлых
Острее становился мозг,
Одежда выручала в холод,
Орудья обретали лоск.
Но мы начнём с истока эры.
Истоком был палеоген:
Он в кайнозое самый первый,
А первым быть дано не всем.



         ПАЛЕОГЕН

Вечереет, и, зной, отступая,
Мягче стал. Зеленеющий лес
С наслаждением прохладу вдыхает,
Хоть пока с беспредельных небес
Солнце сыплет калёные стрелы,
Но дышать стало легче, и вот
Вся природа, что днём только млела,
Оживая, как будто, поёт.
И платаны качают листвою,
Верно, что-то сказать норовят,
Кедры, словно любуясь собою,
В воды озера гордо глядят.
Топкий берег, покрытый осокой,
А на отмели толстым бревном
Аллигатор лежит одинокий,
Щуря глаз в размышлении своём.
Ветерок тихо шепчется в травах
И листвою дубов шелестит.
С хрустом ящерка лапитозавр
Поедает жука, и блестит 
В свете солнце чешуйчатой кожей.
Эта дочь мезозойских громил,
Имя грозное носит, но всё же
Так мала, что хватает ей сил
На жука, таракана, мокрицу.
Динозавры пропали навек,
Те ж, кто в здешней траве копошится,
Обмельчали, забыв свой успех.
Всё же палеоцен слишком близок
К тем суровым, жестоким годам,
Где бросать жутким ящерам вызов
Я не стал бы, признаюсь в том вам.
Но, однако, хоть хищников мало
В это время, пугливо зверьё,
Ведь инстинктами не доверяло
Непривычной свободе. Чутьё
Заставляло пугаться и тени,
Что качнётся в такт ветке куста,
А летучая мышь, без сомненья,
Птеродонтом казалась тогда.
Переменчива всё же фортуна!
Всё проходит: и рабство, и власть,
Лишь дождей безутешные струны
Будут долго ещё омывать
Побелевший скелет бронтозавра,
Словно символ ушедших эпох...
Это было вчера, ну а завтра
Солнце встанет в положенный срок,
Отразится в росе, как и прежде,
Через сетку листвы глаз слепя.
Солнца свет - это символ надежды,
Символ жизни планеты Земля. 
Здесь зверьки и малы, и невзрачны,
И активней в ночные часы,
Пургаториус весело скачет
Между веток. Кошачьи усы,
Глаз лемура, ладонь обезьяны,
Хвост от белки, короче -- коктейль.
Существо это кажется странным,
Но он дедушка наш, уж поверь.
Это предок всех поздних приматов,
А раз так -- прародитель людей.
По деревьям он лазал когда-то,
Поедая листву и червей.
Вот в кустах кондиляртры пасутся.
Низкорослые эти зверьки
От малейшего шума трясутся.
Хоть довольно большие клыки
Украшают их челюсти, всё же
Кондиляртры едят тут листву,
Падаль входит в питание их тоже,
Только редко. А по существу
Пятипалые эти создания
С тонким телом и длинным хвостом -
Общий предок медведя и лани,
И копытных, и хищных притом.
Его внуки -- и козы, и волки,
Кондиляртр настолько труслив,
Что, казалось, не будет в нём толку.
Но у страха того есть мотив:
Страх тот в генах сидит, ведь недавно,
Поколений пятнадцать назад,
На земле ещё жили тираны –
Динозавры, не жизнь была – ад!
И инстинкты времён тех суровых
Будут долго гнездиться в душе,
Кондиляртр пугается снова
Даже от шебуршания мышей.
И к тому ж в том лесу подрастает
Смена тех мезозойских громил.
Эти птички пока уступают
Им в размерах, но есть уже пыл
И желанье пустить в дело коготь,
Кости клювом своим сокрушать.
Дайте срок - и гасторнисы смогут
И на крупную дичь нападать.
А пока лес тут кроны вздымает,
До небес доставая легко.
Рядом озеро гладь разливает
До туманной дали широко.
Утки ссорятся, крякая рьяно
Где-то в чаще густых камышей,
И лягушечий хор неустанно
Наслаждается песней своей.
Вот таким был мир палеогена,
Время мелких, невзрачных существ,
Что пришли динозаврам на смену,
И чей след тоже вскоре исчез.

          НЕОГЕН

День неспешно завершался,
И тяжёлый душный зной
По саванне разливался.
Над иссушенной травой
Жаром марево качает
Так, что дальний горизонт,
Колыхаясь, оживает.
Да, засушливый сезон,
Время тяжких испытаний
Для живущих в тех местах.
Отыщи-ка пропитание
Там, где и с водой не ах!
Здесь закат короткий очень,
Разом, будто бы в кино,
Наползает сумрак ночи,
Миг -- и стало вдруг темно.
Лишь на фоне звёздной дали
Дремлет мощный баобаб,
С чьих ветвей, кружась, слетали
Листья вялые. Пора б
Нам куда-нибудь укрыться,
Ведь темно уже вокруг,
Мы не знаем, кто таится
В темноте, там вряд ли друг.
Стоп, на ветвях баобаба
Силуэты тёмных тел,
Хоть во тьме их видно слабо,
Но я б внимание обратил,
Это ж австралопитеки,
Вид особых обезьян,
Позже станет человеком,
Он прадедушка всем нам.
Мы не будим их тревожить,
Пусть спокойно отдохнут.
Что им завтра день предложит?
Жить совсем не просто тут.
Антилоп каких-то стадо
Дробью маленьких копыт
Простучало где-то рядом.
Средь кустов шакал скулит.
Птица странная вспорхнула
Привидением в ночи,
Искра чьих-то глаз сверкнула
И пропала, не кричи.
Это страх пустой и нервный,
Вспомни, этот наш поход
Далеко уже не первый.
И к тому же небосвод
Посветлел немного, значит,
Скоро вынырнет луна.
Успокойся, верь в удачу,
Ведь саванна тьмой страшна.
Вот луна широким диском
Вышла из-за дальних гор,
Тени разбросала, блеском
Замерцав в воде озёр,
А точнее, мелких лужиц
С мутной влагою воды.
Водопоем они служат,
Для животных до поры,
Когда солнце без остатка
Не иссушит их. Пока
Тени там скользят украдкой,
Чьи-то тонкие рога.
То олени церравитес
Быстро-быстро воду
Пьют. Охраняет свою свиту
Их вожак, вокруг снуют
Его маленькие глазки,
Ушки тонкие дрожат.
Вдруг тревога! И, как в сказке,
Все исчезли, лишь, кружа,
Пыль осела. К водопою
Приближается трусцой
Зверь с рогатой головой,
Длинной шеей и густой,
Но короткой шерстью, с рядом
Пятен тёмных и полос.
Он пришёл один, без стада,
Опустил к воде свой нос.
То, похожий на окапи,
Древний, вымерший жираф
Палеотрагус. И в храпе
Слышен ужас. Испытав
Нечто страшное, примчался,
Смерть лишь чудом избежав.
Он от хищников спасался,
Потому и потерял
Своё стадо. Утомлённый,
Он тут жадно воду пил.
Вдруг раздался визг утробный,
И жираф наш отскочил
От воды, назад метнулся,
Но пред ним возникла тень.
От зубов он увернулся,
В бок отпрыгнув. Тяжкий день
Не прошёл, увы, бесследно,
Полеотрагус хоть бежал,
Но с надрывом, было видно,
Что он быстро уставал.
Стаей злобных иктетерий,
Предков нынешних гиен,
Окруженный, зверь теперь уж
Был, понятно, обречён.
Бой не долго продолжался,
Жертва рухнула в пыли,
Но победой наслаждаться
Враг не смог, ведь раздались
Звуки рыка. Басовито,
По-хозяйски он звучал.
Иктетериев сердитых
Всё же он не напугал!
Там, во тьме, видна фигура,
Крепко сбитый силуэт,
Под дыханьем мощным шкура
Резко ходит. Как стилет,
Два клыка торчат из пасти,
И зелёные зрачки
В озарение алчной страсти
Светят, словно светлячки.
Это саблезубый тигр,
Мощный и жестокий враг.
Миг, и бросится, как вихрь,
Сталью мускулы напряг.
Он с любой гиеной стаи
Мог бы справиться легко,
Но их десять угрожали
Остротой своих клыков.
И хоть голоден зверь, всё же
Не решился нападать,
Потому, ворча угрозы,
Начал хмуро отступать.
Вскоре и гиены скрылись --
Ими сожран был жираф.
Клочья шерсти шевелились
Между серых, чахлых трав...
Перед тем, как мы покинем
Ту саванну навсегда,
Взглядом вновь её окинем.
Вы учтите, что сюда
Возвратиться мы не сможем,
Ибо мир сей обречён.
Тигр и гиены тоже...
Через месяц гулкий гром
Разразится, горы треснут,
И расколют Гибралтар.
Хляби адовы разверзнет
Захлестнувший всё кошмар!!!
Океанских вод пучина
Хлынет в узкий тот разлом -
И бескрайняя долина
Станет морем, что потом
Назовём мы Средиземным.
Столь ужасный катаклизм
Будет прямо здесь, поверь мне,
И домой поторопись!


        АНТРОПОГЕН               

Когда над тундрой беспредельной
Возникнет солнца первый луч
И, заглушая вьюги пенье,
Он улыбнётся из-за туч,
Когда, неспешно оседая,
Снега насытятся водой,
Весна, природу пробуждая,
Погонит стаи над землёй,
Льды затрещат, стволы деревьев
Давя в лепёшку, словно воск,
Река, безудержною селью,
Мир мигом превратит в хаос.
Как плугом почву разрывая,
Она подмоет берега,
Своею дланью в миг мешая
С водою камни и снега.
И вот, подточенный стремниной,
В поток обрушился утёс,
Вдруг обнажая чью-то спину
С копной всклокоченных волос.
Труп этот мамонтом был прежде,
Тысячелетия назад,
Шагал он по равнине снежной,
Вдаль устремляя хмурый взгляд.
Болезнь подтачивала тело,
От стада он давно отстал,
Вокруг блестели то и дело
Глаза волков и их оскал.
Почуяв скорую добычу,
Те наседали всё смелей,
Но вдруг раздались звуки клича
И запах гари и людей.
Вот появились из тумана
В косматых шкурах дикари.
Махают факелами рьяно,
Пугают стаю, посмотри,
Швыряя в хищников камнями,
Истошно воя и крича.
Их отогнав, занялись сами
Слоном лохматым сгоряча.
Да, на волков напали смело
Не с тем, чтоб мамонта спасти,
А чтоб самим добить умело
И гору мяса обрести.
Его упорно осаждали,
Пытались к топи оттеснить,
Камнями, палками швыряя,
Его старались ослепить.
И мамонт, болью оглушённый,
Рванул, чтоб круг врагов прорвать,
Но факелами обожжённый
К болоту ринулся опять.
Потом завяз в глубокой яме,
А люди с криками гурьбой
Жгли зверю шкуру факелами,
Кололи в ярости слепой.
Он подцепил громадным бивнем,
Поднял, швырнул через себя,
Лишь кровь по мху хлестнула ливнем,
Раздался вопль, и, трубя,
Гигант рванулся из болота,
Свой хобот к небу протянул,
Вода над ним сомкнула своды,
И он в трясине утонул,
Да, от врагов своих он спасся,
Но жизнь, увы, не сохранил.
Покуда мог, ещё сражался,
Но у болота больше сил.
Пришёл ледник, сокрыв могилу.
Над нею протекли века.
И вот весною склеп открыла
Свирепым паводка река.
Лишь за три дня песцы да волки
Труп растаскали по кускам,
Когда же их ворчание смолкло,
Лишь только кости были там.
А ножик старого эвенка,
Склонившего раскосый лик,
Рождал из бивня статуэтку
Того, чей гулкий трубный крик
Над тундрой прежде разносился.
Того, кто прежде здесь царил,
Кто под землёй века хранился
И в кости заново ожил.   


            ЭПИЛОГ


Итак, страница за страницей,
Мы погружались вглубь веков,
Мелькают нравы, судьбы, лица,
Зубовный скрежет, треск рогов...
Оледенение и грозы,
Громадных континентов дрейф,
Рентгена губящие дозы
И над вулканом дымный шлейф.
Проходят эры и эпохи,
Мелькают миллиарды лет,
Сперва белковых клеток крохи,
Чуть дальше бронтозавра след.
Все наши знания о мире –
Снежинка, айсберга кусок.
Мир тайн по-прежнему обширен,
Как звёзд бесчисленный поток.
Но в беспредельности познания
Смысл жизни следует искать.
Пока есть тайны в мироздания,
Мы можем разум развивать.
Спускаясь в море в батискафе,
Раскопки проводя в земле
Иль составляя сложный график,
Ищите, думайте смелей.
Пусть лишь за годами рутины
Открытие славное лежит.
Бывает, что под слоем глины
Брильянт прекраснейший сокрыт.