Глава 4. Сказка о падишахе и Жабе-ядозубке

       Давным-давно, в далеком Восточном царстве, где жил трудолюбивый и умный народ, случилась беда: на трон взошел алчный и глупый падишах. Днем и ночью думал он: как же обобрать подданных до нитки и целехоньким при этом остаться? Созвал советчиков своих, таких же жадных до богатства, дабы найти хитрость вероломную супротив народа мудрого, да чтобы дуралеи-простодыры роптать не смели, ни-ни!
       День думают, два думают, затылки чешут, лбы тискают. На третий день не выдержал подавальщик Мурза, что прислужничал им за пиром думным, да и бухнулся в ноги падишаху.
       – Не гневайся, мой господин! Дозволь слово молвить!
Схватили тут стражники Мурзу дерзкого, заломили рученьки, грудь ятаганами обнесли, в спину пику наставили…
       – Успеется голову снести. Говори! – молвил падишах.
А советчики-то, советчики! Глазищами ворочают, ушами шевелят да на сторону разворачивают: слова бы какого не упустить рабом сказанного.
       – Вели, повелитель, стражникам верным доставить во дворец сокровище мое бесценное – Жабу-ядозубку заморскую. Непростая та жаба – колдунья известная. И совет даст, и на злодейства мастерица.
       Не утерпел от возмущения первый советчик падишаха, фыркнул-брякнул:
       – То-то ты при жабе этой до подавальщика и сподобился! Ха-ха! Казнить его, шельмеца!
       Разгневался падишах.
       – Кого казнить, кого миловать – мне решать! Вы, умники, третий день уж дуетесь лягушками, а проку – пшик! Не удивлюсь, коли жаба способнее вас обернется. Доставить гадину во дворец!
       Приуныли советники, головы повесили. Подошел повелитель к подавальщику Мурзе, схватил за бороду скудную, намотал на руку волосенки хрупкие.
       – А ты на вопрос отвечай! Отчего это по сию пору жаба тебя не озолотила, а?!
       Задрожал Мурза, побледнел лицом.
       – За услуги дорого берет, о, премилостивейший!
       Расхохотался падишах, рассмеялись советники, прыснула смешком робким стража верная.
       – Дорого, говоришь? А на что оно жабе? – еще пуще веселился падишах. – Ух, не могу! Дорого! И по чем злодействами торгует тварь болотная?!
       Подавальщик еле прошептал, шевельнул лишь губами, выдохнул…
       – Душу взамен…
       Тут падишах и поперхнулся смехом, быстро оглянулся: не слышал ли кто.
       Наконец, доставила стража верная жабу-ядозубку заморскую пред очи повелителя. О! Мыслимо-немыслимо, дивлено-недивлено!!! В золоченой клетке, на атласной подушечке с королевским гербом восседала Жаба. Огромная, бородавчатая, склизкая, зловонная…
       Окружили клетку золоченую советники с падишахом, глядят, изумляются: виданное ли дело – жаба с королевскими знаками!
       – Вах, какая мерзость! Мурзу сюда! – воскликнул повелитель.
       Подтащили стражники Мурзу к клетке. А Мурза хитро улыбается, щурится, скалится…
       – А Вы, вседобрейший, клеточку откройте и дотроньтесь до нее!
       – Почему я? Сам, давай.
       – Кто дотронется – тому и служить будет, повелитель…
       Падишах нос платком прикрыл, рукава халата парчового закатал и пальчиком бок жабы уколол. И началось… Треснул воздух от молнии страшной, гром сотряс покои дворцовые, дым зеленый заклубился по полу, ветерок задул свечи зальные… Попадала челядь от ужаса, подолами головы скрыла, волком завыла, шакалом заскулила. А у падишаха чалма слетела – лысый. Без чалмы и не скажешь, что повелитель. Так – одно недоразумение жалкое. И не может это «недоразумение» глаз отвести от чуда явленного. Перед ним возникла девица красоты неописуемой: стройна, бела, зеленоглаза… Ах!
       – Воооон! – заорал падишах. – Все вон!
Всех как ветром сдуло. Остался повелитель один с красавицей. А красавица, недолго думая, прошла к трону, присела на место царское и указала падишаху к ногам ее упасть. Упал падишах…
       – Все, что хочешь, моя царица!
       – Все, что хочешь, мой повелитель! – улыбнулась красавица.
       Вот так и случилось злодейское поветрие, хуже чумы, в царстве-государстве. Научила Жаба-ядозубка заморская падишаха, как разума подданных лишить да рабами стать навечными.
       – Царственный мой, это же так просто! Ты глуп – сделай народ глупее себя, ты трус – сделай народ трусливее себя, ты алчен – сделай народ жаднее себя. И только власть держи за семью печатями: первая – любовь, вторая – воля, третья печать – знание, четвертая – сострадание, пятая – надежда, шестая – правда, седьмая, последняя печать, – память.
       Прошло время, падишах стал богат так, как никто еще в мире богат не бывал. Умный и трудолюбивый народ превратился в большую стаю: трусливую, хищную, глупую и нищую. Верная стража на защите мошны своей стоит, советники норовят из казны царской тишком добра уволочь, красавица-жаба все больше зевает да мух ловит.
       – Царица сердца моего, помоги… – взмолился падишах.
       – Что желает, мой повелитель?
       Падишах захныкал жалко.
       – Томлюсь… Вот скажи: я богат?
       – Богат, повелитель.
        – Богат. А зачем – не помню!
       – Для власти, мой повелитель…
       – Для власти… А власть зачем?
       – Чтобы делать все, что захочешь!
       – А что я хочу? Не помню, царица души моей! Не помню!
       Красавица рассмеялась и поцеловала падишаха в лоб.
       – Не твоей, повелитель! Нет у тебя души. Или тоже не помнишь?
       – Я думал, что ее у меня и не было… А что, была?
       – Раз умел желать, стало быть, была.
       Падишах пополз на коленях к красавице.
       – Давай меняться: ты мне душу вернешь, а я тебе все богатство в награду и царство-государство в придачу!
       – На что оно мне?! Богатство – удел глупцов, власть – удел сумасшедших…
       Вскипел яростью повелитель, затопал ногами, сжал кулачки и давай напирать на красавицу.
       – Ах, ты жаба отвратная! Ах, ты бородавка поганая! Стража! Сюда!
       Нет стражи верной за дверьми высокими, разбежалась стража мошну спасать. Но явился на крик повелителя Мурза-подавальщик с клеткой золоченой, подушечкой атласной. Ударилась оземь красавица и запрыгнула в клеточку жабой-ядозубкой заморской. Падишах и оглянуться не успел, как след простыл и Мурзы, и сокровища его бесценного. А внизу народ безумствует, во дворец ломится. Страшно стало повелителю, сбросил с себя одежды царские, чалму с каменьями драгоценными – так «недоразумением» потешным и побежал с покоев царских куда глаза глядят.
А народ околдованный ворвался во дворец, вскрыл семь печатей Власти и вернул Любовь и Волю, Знания и Сострадание, Надежду и Правду… Память себе вернул! Счастливо зажило Восточное царство, и уже никогда-никогда в нем не было падишахов… Только хранители печатей…