Листья просто опадают...

Весёлый парк. Гуляют дети,
и двор вокруг пестрит людьми.
Она одна на белом свете,
но ненадолго – посмотри:

Неподалёку, одинокий,
стоит бродяга, слёзы льёт.
Она в глаза ему посмотрит –
и в этот миг растает лёд.

Слегка они разговорятся,
и мысли вскружат их легко.
Им не пора еще влюбляться,
но их сердцам теперь тепло.

Всё это будет, а пока
заря вечерняя пылает.
В саду играет детвора,
а листья просто опадают.

Пройдут года. Сотрутся лица
их между вечером и днём.
Перелистнутся те страницы,
что так пылали раньше в нём.

И ссоры будут, расставанья,
и он устанет проклинать
своё безумное сознанье
за неумение прощать.

И это будет всё ночами,
когда все мысли убегают.
Один лежит. В окне заря.
А листья просто опадают.

В рассвете дня звонок услышит,
как будто тихую свирель.
«Почём она тогда не пишет?»
– подумает про этот день.

Поговорив, они примчатся
на самый край своей земли.
Схлестнутся тут они в объятьях,
и навсегда простят грехи.

И вот гудок – умчался поезд:
вдвоём куда-то уезжают.
Там – треск свечи, окончен поиск.
А листья просто опадают.

Спустя прощенья и помолвки,
объездят Землю целиком.
Они молчат, а море ловко
перед глазами их плывёт.

И отражаются в глазницах
все годы, вместе что они,
и наливаются ресницы
водой прошедшей, и огни

играют, точно не со зла
года беспечно пролетают.
Подходит старость. Спит земля,
где листья просто опадают.

Всё тот же парк. «Но что с кустом?
Пожух он, или просто высох.
Забудь о нём. Мы здесь вдвоём,
конец наш скоро будет близок».

Глядел, как в воду он. И вот,
гонимый первою морщиной,
он ляжет на больничный стол,
и все врачи вздохнут кручинно.

Смотря в глаза ему, они
всего лишь скажут: «так бывает».
Она – за руку: «посмотри:
там листья просто опадают».

Пока не всё еще. Гляди,
как можно жить не понапрасну:
людей храни, и быт блюди,
в тебе добро пусть не угаснет.

«Смешно сказать – промолвил он,
теряясь в сумерках души,
я погружаюсь в долгий сон,
тут способы любые хороши…».

Прямая линия – экран,
теряясь, пискнул раз последний.
И, не долечивая ран,
она вернулась в вечер летний.

Да – в тот, где было хорошо,
и двор людьми пестрил упрямо.
Где смерти шум был заглушён
тем лишь, что листья опадали…