Не измени себе!

                Нет на свете печальней измены,
                Чем измена себе самому.
                Н.Заболоцкий


В детстве мне так говорил отец:
«Жизнь – сложная вещь, Валюша,
Ты уж на слово мне поверь.
Много всего ты встретишь в пути,
Но никогда, слышишь, никогда
Не измени себе!
Во что бы ни стало себя сохрани,
А всё остальное неважно!»
Отец был мудрым, я это знала,
И этот его наказ
Стал руководством к жизни мне:
Старалась я себе не изменять.


Вот муж приходит с моря.
«Дождались!» - кричим мы с семилетним сыном,
А он ключи бросает, говоря:
«Они мне больше не нужны».
Я поняла. За ним бросаться,
Кричать, просить не стала я.
«Не сметь, стоять, себе не изменять!» -
Едва губами шевеля, шептала.
И молча я ключи беру, и в тумбочку стола кладу,
И думаю: «Как хорошо, что сын не понял ничего!»

Вот после операции лежу, пошевелиться не могу
И грозно входит медсестра со шприцем:
«Kas? Sliktas venas? Атрадишу ган!»* -
И колет в вену, и не попадает,
В другую тоже, с третьей результат такой же.
«Par lietu kas?»** - и разъярившись, выйдя из себя,
Мне начинает той иглой куда попало тыкать.
Всё в синяках уже. «Терпи! - себе я говорю, - со злом
Ты не впервые здесь встречаешься невольно,
Не двигайся, а то затронешь швы!»
Тут входит врач, которая меня спасла
(Сейчас в Америке она живёт, а жаль!).
Увидев руки синие мои, исколотые вдоль и поперёк,
Краснеет, не кричит, но твёрдо говорит:
«Что ж разукрасили вы всю? Оставьте жгут, иглу
И позовите мне венозную сестру!»
Она всё понимает, и я тоже.
Однако что мы можем?
Лишь только бы себе не изменить!
Не должен вырваться мой крик!
Когда я начала ходить,
Зашла я к медсестре, те синяки прикрыв,
И молча ей пять латов положила.
Она взяла. «Par ko?»*** - спросила.
«Ну, как же? Так намучались со мною!»
Она, тихонько буркнув «paldies»****,
В карман купюру молча опустила.
Да, как могла, но сдачи ей дала, себе не изменила!

Октябрь. Школа. Шумный класс.
Неуправляемым тот класс считался всеми,
Но и среди таких распущенных детей
Встречались те, что с замираньем духа
Внимали слову каждому про красоту
И звуки сладостные русского Парнаса.
Однажды, не стерпев кривлянья,
Я хлёсткое словцо употребила,
Обидевшись не за себя – за тех, других детей,
А заодно за Пушкина, Ахматову, Рубцова.
И каково же было удивленье,
Когда, всего через урок,
Мне завуч слово в слово повторила фразу,
Которая слетела с уст моих. (А класс-то был шестой!)
Кто ей донёс? Ученики?
Или сама подслушала под дверью?
Как гнусно на душе! Я, выслушав, сказала:
«Вам не к лицу доносчиков лепить
Из деток – им всего двенадцать!
Я не сказала ничего, за что краснеть должна,
А хлёсткое словцо им не во вред пойдёт, а только в пользу!»
И опустила голову она.
Атаку эту выдержала я. Сама себе не изменила.

Так вёл меня отца наказ по жизни.
А жизни путь цветами мне никто не устилал.
Скорее, тернием – на то она и жизнь.
И я за всё её благодарю.


* Что? Плохие вены? Ну, я найду!

** Что за дела?

*** За что?

**** Спасибо.


                20.11.12