Звезда Салавата. Поэма. 5 глава

 ПРАВДУ ТАЙНУЮ ВЕЩАЯ

Много разного творилось
В стародавние года.
Всё, что было, растворилось
В днях, прошедших навсегда:
Радость, грусть, беда, тревога
И падение, и взлёт…
По неведомой дороге
Торопливо шёл народ
Веря в будущее, зная,
Что лишь только впереди
Ждёт их жизни цель святая.
Но, найдутся ли вожди
Понимающие горе
И страдания людей?
Человеческое море
Не привыкло без вождей.
Нужен людям предводитель,
Умный, добрый, смелый царь,
Их единственный спаситель,
Их воинственный главарь.
Их кумир, защитник смелый,
Рыцарь мира и войны.
Без царей жить не умели
Люди, в давние те дни.
Но царей жестоких, грозных
Не любили, и не зря.
В годы те была серьёзной
Вера в доброго царя.
И таким царём казался
Пётр Третий, для людей.
В думах их он оставался
Добрым и не без идей.
Дал же он рабам церковным 
Волю, выпустив крестьян
И за это, безусловно,
Изгнан был толпой дворян.
И скитается по свету,
По России, как Христос.
Был народ уверен в этом
И жалел его до слёз.
Говорят, что на Кубани
Был он, позже на Дону.
Говорят, что всем дворянам
Объявить готов войну.
Не напрасны слухи эти
Про царя, что жив, мол, царь,
По земле разносит ветер,
Будоража все сердца.
И доходит до столицы
Слух, что Пётр не убит,
И о том императрице
Рапортует фаворит.
И она велит дознаться:
Кто он, где, в каких краях,
Чтоб схватили самозванца
И казнили на глазах.
Но, увы,  народ не хочет
Выдавать того, кто вновь
Волю светлую, пророчит
И сулит свою любовь.
Правду тайную вещая 
И надежду всем даря,
Людям счастье обещает,
Он, конечно же, не зря,
Неспроста царём назвавшись
Для народа своего.
Кто же он герой бесстрашный?
Где же родина его?
Зимовейская станица,
Там, где вольно плещет Дон,
Там, где яркою зарницей
Мир великий освещён.
Где когда-то гордый Разин
Был рождён, чтоб людям дать
Волю яркую, как праздник,
Как святую благодать.
Там и он родился, смелый               
Пугачёв, крестьянский вождь.
Быстро детство пролетело,
Как весенний тёплый дождь.
Он, в станице верховодя
Ребятнёй, был прав во всём,
С детства преданный свободе.
Но мелькнуло детство сном.
В восемнадцать лет был призван
В армию, на фронт попал.
Трудности военной жизни
На себе он испытал.
Командиром за провинность
Плетью был избит, познав
Гнев и злость дворян всесильных,
Их жестокий гордый нрав.
В Пруссии войну закончив,
Возвратился он домой.
От войны устал он очень –
Надоело жить войной.
Отдохнул немного - в Польшу
Вновь на службу призван был.
Был он воином хорошим,
Добросовестно служил.
Возвратясь домой исправно
Стал, как будто поживать.
Тут вдруг с Турцией коварной
Началась война опять.
И конечно же был призван
В полк казачий Пугачёв.
На войне той был он признан
Храбрецом, познал почёт.
В битвах воинскому делу
Молодых солдат учил.
Чин хорунжего за смелость
В той войне он получил.
Но затем вдруг простудился
В дни холодные зимой,
Занемог и возвратился
Наш казак к себе домой.
Сам больной, жена и дети,
Как, на что существовать?
Вряд ли кто-нибудь на свете
Станет бедным помогать.
Их и так повсюду много,
Сплошь  одна лишь голытьба.
Но окреп он, слава богу,
Помогла видать судьба,
Та, что доброй стать, пытаясь 
В нем, заметила свой знак.
Стал ходить, не спотыкаясь,               
На своих ногах казак.
После этого он долго               
По земле родной бродил.
На Кубани был, на Волге,
Вдоль реки Яик ходил.
Разговаривал со всеми
И страдал за свой народ,
Всюду видя притесненья,
Всюду видя тяжкий гнёт.
Мысли тайные упорно 
В нём рождались: как помочь
Тем, кого задело горе,
В чьи сердца вселилась ночь
Тьмой и мраком безысходным,
Мир, которых, так суров.
Сколько было их голодных,
Обездоленных рабов,
Нищих, бедных… Вся Россия
Их святым трудом жила.
У крестьян невыносимой,
Страшной, горькой жизнь была.
Видя тяжкие страданья,
Гнёт измученных крестьян,
Их детей и жён рыданья,
Помрачнел наш Емельян.
От тяжёлых, грустных мыслей
Становился сам не свой.
Навсегда они нависли
Над упрямой головой.
И ещё одна мысль тоже
Незаметно зрела в нём:
На царя он был похожим,
Значит, мог бы стать царём.
Мысль та, вовсе не простая               
И опасная для всех,
Потихоньку прорастая,
Затаилась, словно грех
В глубине души и тела,
Чтобы вырвавшись потом,
Доказать народу смело, 
Что он смог бы стать царём.
Наилучшим, справедливым,
Добрым – люди бы при нём
Жили весело, счастливо,
Вольно, собственным трудом.
И никто б не смел другого,
Заставлять, работать. Вновь,
Счастьем солнца золотого
Расцвела б в сердцах любовь
К светлой жизни и друг к другу.
И покинул бы всех страх.
Жили б все единым кругом
И с улыбкой на устах,
И трудясь, и отдыхая
В меру, сколько хватит сил.
Вероятно, не плохая
Жизнь была бы на Руси.
Но, увы, мечты все эти
Оставались в полусне.
Шёл, искал и всё ж не встретил
Он счастливых на земле.
Веселились только бары,
Генералы, да князья,
Прожигающие даром               
Жизнь, как будто бы дразня
Роскошью крестьян убогих               
Утопая в яркой лжи.
И считалось - волей бога               
Им дана такая жизнь.
Что сам бог так жизнь устроил
В древние года, до нас.
Счастья высшего достоин
Лишь помещик, барин  князь.
Но не верил чутким сердцем
В эту быль казак лихой.
Помнил деда сказ он с детства –
Счастье каждого с собой.
Впрочем, что такое счастье
Он не знает, Емельян,
Помня, что довольно часто
Счастлив был, когда был пьян.
Счастлив был, в кругу семейном
И с друзьями в тихий час.
Счастье – странное явленье,
Посещающее нас
Невзначай и ненароком,
Словно солнца яркий свет,
Вдруг мелькнёт с оконных стёкол,
Поглядишь – его уж нет.
Тотчас грусть в тебя вольётся
Под вечерний тихий звон
И исчезнет, словно солнце
В час вечерний за холмом.                И опять тебе не спится.
Но как прежде веришь ты
В то, что счастье возвратиться,
Оживив твои мечты.
И не стоит притворяться,
Что сумеешь обойтись
В жизни собственной без счастья.               
Не позволит это жизнь.
Много ль, мало ли увидел
На пути своём казак,
Но дворян возненавидел
Словно бешеных собак.
Алчность их, жестокость, злоба
Не давали людям жить.
И решил он для народа
Подвиг предка повторить.
Подвиг Разина Степана,
Дорогого земляка.
Сердцем чувствовал и знал он,
Что придут, наверняка,
Под его знамёна. Нужно               
Дело грозное начать.
Ведь не зря он был на службе,
Научился воевать.
Нет, ни с Дона, а с Яика
Он решил начать свой путь.
Но сначала нужно вникнуть
На Яике как живут.
Примут ли его, хотя бы
Атаманом войск своих.
Он, хорунжий, бога ради,
Постарался бы для них.
Лишь доверили бы войско,
Он врагам внушил бы страх.
В это время недовольство
Просыпалось в казаках.
Их старшины разоряли,
Не давали вольно жить.
А детей их заставляли,
Всех, солдатами служить.
Брили бороды, взимали
Дани, мзду со всех дворов
И работать заставляли               
На себя словно рабов.
Непослушных же пороли
Беспощадно, как всегда.
От казацкой прежней воли
Не осталось и следа.
И поэтому наверно,
И возможно, что не зря,
Вдруг усилилась в них вера
В справедливого царя.
Тут он вдруг и появился.
Слух упрямо шёл о том,
Что он где-то затаился,
Воцариться, чтоб  потом.
Верным поданным, желая
Показаться - жив, мол, царь.
И легенда та живая
Будоражила сердца.
Всем покоя не давала
Эта благостная весть.
Друг от друга узнавали,
Что царь рядом, где-то здесь.
Что в кругу лишь самых близких
Жил, приблизив их к себе,
Обещая в новой жизни
Изменить всё в их судьбе.
Тот, кто смелым был, тот рвался
Вольно жить, как конь в степи
И царя найти пытался,
Чтоб в доверие войти,
Стать помощником и другом,
Полководцем. Между тем,
Кто с надеждой, кто с испугом,
Ждали новых перемен.
В напряжённые те будни               
Лучшим другом для «царя»
Стал казак Чика-Зарубин,
Чика – проще говоря.
К ним пришли: Максим Шигаев,
Караваев, Мясников.
Пугачёву присягая,
Каждый был из них готов
До конца идти с ним вместе
За свободу и народ.
Воевали смело, честно,
Но не знали, что их ждёт.
Толкачёв, Перфильев также
Были преданы ему.
Не встречал людей отважней
Вождь, привыкший ко всему.
Но и сам не трус, сумел он,
Обнаружив редкий дар,
Заявить всем гордо, смело,
Что он Пётр Третий, царь.
И открыто вызов бросил
Всем врагам своим. И вот,
В ту, всем памятную осень,
Начал доблестный поход.
Был один, а нынче сотни
Вкруг него вдруг собрались.
Значит, есть в нём что-то, смог он
Претворить идею в жизнь.
Все спешат к нему с поклоном
И «Царь-батюшка» зовут
И уже толпой огромной
Собирают в дальний путь,
Обещаниям поверив,
Тем, что вслух он произнёс.
Занят был одним из первых 
Им –  Бударинский форпост.
Повернул затем всё войско
На Яицкий городок.
Вождь был, смел, но беспокойство
Одолеть, увы, не смог.
В них нацеленные пушки
Громко начали стрелять.
Предводителя, послушав,
Стало войско отступать,
Сохранить, чтоб свои силы.
По реке Яике вверх,
В Оренбург идти решили.
Этот план устроил всех.
Шумно двинулись в дорогу
Под весёлый свист ветров.
К ним примкнуло очень много
Казаков из хуторов.
Все они, вливались в войско,
Чтобы преданно служить.
Вскоре несколько форпостов 
Умудрились захватить,
Быстро, без сопротивленья.
Ширился восстанья круг.
И росло повиновенье
Населения царю.
Вскоре был легко захвачен
И Илецкий городок.
Разволнованный удачей
Царь сдержать себя не смог.
Он богатый пир устроил
И три дня почти кутил.
А затем войско построил –
Всех за службу похвалил.
Осмотрев свои отряды,
Дальше двинутся, решил
И пять крепостей, не слабых,
По дороге захватил.
В каждой крепости немало
Ружей, пушек он набрал.
Да и пороха хватало.
Каждый новый арсенал
Увеличивал запасы
Амуниции. Теперь
Шёл вперед, не торопясь, он
И почти, что без потерь.
И пленённые солдаты
Также верили ему,
Как царю. Весьма понятно
Разъяснял он, что, к чему.
Обещая землю, волю
И свободу над судьбой.
Был, конечно же, доволен
Им в те дни бедняк любой.
И поэтому не чаял 
В нём души простой народ,
В городке любом, встречая,
Помогая, кто, чем мог:
Провиантом, свежим мясом,
Хлебом, квасом, лошадьми,
Потому что он старался
Сделать светлыми их дни.
Продолжая путь, шли степью
В центр казачий, Оренбург.
Чернореченская крепость
На пути возникла вдруг.
Быстро крепость захватили 
И успехом  тем гордясь,
Оренбург весь окружили,
Взять его, не торопясь.
А могли бы, но не знали,
Сколько сил внутри него.
И с тех пор не подпускали,
Не впускали никого
В этот город, что считался
Центром зла всех казаков.
Пугачёв обосновался
На виду у всех врагов.
Начал грозную осаду
Перекрыв всю сеть дорог
Но к большой своей досаде,
Захватить его не смог.
Увеличивались силы
Пугачёва. Шли к нему
Ходоки со всей России.
Низко кланяясь ему,
Избавление просили
От жестоких, злых господ.
Был он добр и ласков с ними,
Обещал, что к ним придёт
И накажет всех злодеев
И что волю даст всем он.
Этой сладостной идеей
Был народ весь опьянён.
Но шли дни. Кончалась осень.
Не сдавался Оренбург.
И от холода несносно
Казакам всем стало вдруг.
В зимний холод оставаться
В поле, войско не могло.
И решили перебраться
В слободу Берду, в тепло.
И решением тем мудрым
Сберегли себя они.
Но осада Оренбурга
Продолжалась. Так шли дни.
Пугачёв, зря, не горюя,
Жил свой царский крест неся,
Манифестами, даруя
Всем и земли, и леса.
А башкирам он направил
Специальный манифест.
В нём, как царь, он им оставил
Всё, что в их владеньях есть:
Земли и леса и реки,
Всё, что им принадлежит
И отныне, и навеки,
Чтоб могли свободно жить.
Всех башкир разволновала
Эта радостная весть.
Все друг другу повторяли
Справедливый манифест.
И решили вместе дружно,
Поддержать царя, послать
Смелых воинов на службу,
За свободу воевать.