серёдку наполнили - и краешки заиграли

«Середку наполнили - и краешки заиграли»
Ты говорила так с улыбкой, когда кто-то наелся вдоволь,
А помнишь, как ты растирала мне ноги, когда их выворачивало от боли,
оборачивала их шерстяным платком-
боли тогда исчезали.
Ты подкармливала меня конфетами тайком
у комода,
Умывала святой водой, когда думала, что сглазил кто-то,
Делала за меня алгебру целых четыре года
За «Тропиканкой» у телика,
И поэтому я очень плохо считаю
И ненавижу мыльные серики до блевОты.
Ты так часто худела и расстраивалась, что безуспешно,
Зашивала мне в одежде все дырки так ловко и спешно,
Что я не успевала даже их расковырять хоть немножко.
Мастерски ставила большие заплаты,
Сажала картошку,
А потом заставляла собирать с нее колорадских жуков
в специальную банку с мочой.
Ты порой вообще казалась мне не очень умной,
но когда была рядом - в голове был понятный покой,
И ощущение, что со мной ничего не случится,
Ведь если подумать -
Надо всего лишь быть хорошей девицей,
Не бесить Боженьку,
Не грызть ногти,
Не брать твои вещи,
Не гладить лишайную кошку,
Не играть в сарае без спросу,
Не говорить маме и папе, что ты меня сегодня уже кормила,
Не слушать Вовку и Илону, ведь они нехорошие, даже дебилы,
Ты всегда знала наверняка, что правильно и как не надо,
Возмущалась шепотом на ночь какие родители гады,
Молилась после этого горячо, от души,
крестясь в темноте крепкой рукой,
Я слышала это все, хотя притворялась глухой,
Ты всегда кормила самой вкусной на свете куриной лапшой,
И растирала мои потные ладошки перед телевизором своими сухими,
Пока я сидела у тебя на коленках и они мне казались такими большими,
Ты ждала, когда я тоже стану совсем большой,
Выйду замуж как ты когда-то,
Научусь шить игрушки из ваты,
Или хотя бы просто шить,
Не лениться.
Ты очень часто просила меня об этом:
Не лениться, трудиться и быть терпеливой,
как-будто кто-то когда-то стал от этого хоть немного счастливей.
Ты же сама счастливой была не очень:
Умер маленьким сын, умер муж, бесконечные проблемы с единственной дочерью,
Ты как-будто была счастлива только наполовину,
Только той половиной, что ставит мне заплатку на очередную штанину,
Трет мне спину, когда обнимает на ночь,
Купает меня в жестяной ванне на кухне,
Все забывает напрочь,
когда я болею,
или рыдаю,
или все вместе (я была хилым ребенком).
Только той половиной, что меняла на мне засранные пеленки,
Кормила с ложечки,
Кипятила бесконечные простыни, когда я даже в первом классе мочилась в постель.
Только той половиной, что давала мне съесть весь вожделенный щавель,
А ведь он был на борщ, бабуль, я же точно знаю,
Тот щавель я наверное никогда не растеряю
Среди прочего.
Так и буду носить его внутри себя вечно,
Он приятно кислит и отлично утоляет жажду,
Я никогда не говорила тебе за это спасибо
И уж вряд ли скажу теперь конечно,
А ведь это ужасно важно.
Ты меня так жалела, что это трудно
Было вынести правильно,
Это было нечестно,
И даже наверное мерзко,
Но куда мы с тобой с той подлодки, с того судна, с той крошечной спаленки,
где мы спали вдвоем как невесты
Иисуса
На высоких подушках, обшитых белыми занавесками,
И ты пела мне шепотом «Валенки»…
Я не была обузой.
Я была маленькой. И любимой.
И ты не была обузой
Ни в одном из наших временных отрезков, слышишь,
Я знаю, ты в гробу сейчас, ты холодная и совсем не дышишь,
Но твоя любовь ко мне была неоценимой
В той маленькой спаленке,
В той детской жизни.
Прости меня, моя маленькая.
И передай эту просьбу выше.