Диалог с бывшим однокурсником Ильёй Брагилевским

Стихотворные ответы Брагилевского, к сожалению, утрачены

***
Сегодня, верный брат мой по перу,
Меня на грустные раздумья потянуло.
Быть может, завтра встану поутру,
А все печали уж как ветром сдуло.

Ну, а пока и за окошком мрак,
И на душе не кошки – львы скребутся.
Сижу и думаю: «Какой же я дурак!»
Другие пишут так, что издаются.

А я набил шедевров полон стол
И куркулём сижу на них годами…
Хотя б какой редакторчик зашёл!
Нет, не зайдёт, собака… Всё! С концами!

Писать не стану больше ни черта!
Уйду в науку, что-нибудь открою.
Но заняты и там все тёплые места,
А где похолодней – там береги здоровье!

Ну, что ещё? Начать снимать кино?
Быть может, поотрадней это дело?
Нет, и в кино известно всё давно,
Всё снято тыщу раз, всё надоело.

К чертям кино! Ведь я на всё плюю.
Я вам не тля, не божия коровка –
Я вакуумный техник, мать твою!
И только вакуум под черепной коробкой.

Шестая степень! Можно датчик подключать
От масс-спектрометра МХ-… (не помню номер).
Но грустных мыслей всё равно не откачать…
О, Господи! Уж лучше бы я помер!

А ты, мой брат по разуму, скажи,
Какой органики нанюхался в отделе,
Что захотел вдруг пищи для души
И переписку стихотворную затеял?

Проклятье рифмам! Рифмы – это бред.
Поэзия – болезнь. Симптомы – строчки эти.
Когда во мне шевелится поэт,
Я выть хочу, как пёс при лунном свете.

01.09.1983


***
Благодарю за то, что в трудную минуту
Ты руку помощи сумел мне протянуть.
И миновал душевный кризис пресловутый,
И продолжаю я свой славный путь.

Тебе обязан тем, что вновь пишу я,
Пускай чуть-чуть, по малости пока.
А там глядишь, поэму небольшую
Создам, и проживёт она века.

Совсем как «Памятник» – Горация творенье.
А ты, брат, лихо этот стих переложил!
Куда там Пушкину! Хоть он, конечно, гений.
Мне жаль, что до тебя он не дожил.

За пояс ты заткнул и Вознесенского
(он, как известно, тоже «Памятник» писал),
Поверь, ты выше всех, и возле сердца я
Твои стихи в кармане сохранял.

Они меня, как ватник, согревали,
От собственных меня бросает в дрожь…
А завтра, кстати, еду за грибами.
Немного странный переход, но ты поймёшь.

Ведь я пишу всё это на работе,
И я к тому же свежеизбранный физорг.
И как спортсмен, я тут в большом почёте,
Хоть я и не Санеев и не Борг.

И вот как новый спортруководитель
Организую я прогулку в лес.
И говорю народу: «Как хотите –
С напитками спиртными или без?»

Они хотят с напитками. Ну, что же?
Идея, скажем прямо, неплоха.
Оно и впрямь без выпивки негоже…
А в общем-то всё это чепуха!

Концовочкой письма меня ты позабавил:
Когда ты увлечён, ты порешь, брат, фигню.
Post scriptum  написал, а scriptum не поставил –
От фокусов таких усохну на корню!

Эх, не одну ещё я написал бы строчку,
Но надо ж всё-так и планы выполнять.
Иду работать, вакуум гонять.
На благо Родины моей. И ставлю точку.
(Это – точка – на последнюю точку указывает стрелочка)

P.S.  На штемпель твой взглянул и вижу – вот потеха!
«Пожарное депо Казанского вокзала»*.
Ты что, ночуешь там? Коль так, уж не до смеха.
За что тебя, мон шер, судьба так наказала?

06.09.1983

* на самом деле на штепеле стояло «ПЖДП Казанского вокзала». Аббревиатура означает «прижелезнодорожный почтамт». Но в те годы в отсутствии интернета негде было посмотреть расшифровку. Я тупо интерпретировал, как сумел, а Брагилевский мудро отмолчался.
 
***
Поэт всегда пророк,
Я это понял ныне,
Твоих бессмертных строк
Вкусив, как спелой дыни.

Меня ты поразил
провиденьем глубоким:
Ты прав – я перепил
В тот день, и видят боги,

Я так ругался зло,
Когда настало утро, но
В душе не рассвело,
В душе осталось муторно…

Но одного, пророк, ты не предвидел
С похмелья я трудился, как герой,
Я перебрал течеискатель мой,
]и он мне суперрезультаты выдал.

Вот видишь, иногда и алкоголь
Не уменьшает эффективность ни на йоту,
А фокус прост: я вспомнил песню про работу
И позабыл про головную боль.

Вот исповедь тебе физорга-дебютанта.
А ныне вдалеке от городов
Я суеты бегу и вспоминаю Канта.
И вещь в себе я постигать готов.

Картошка – вещь в себе, она и овощ славный,
Она ж и труд, вгоняющий в тоску,
И я стремлюсь понять, какой аспект тут главный
Чтоб приготовиться к последнему броску.

Куда ж я брошусь? Может быть, в поля?
За моссельмашевскими ржавыми гробами,
И возблагодарит меня за труд земля…
А может быть, за стол – наяривать с грибами

Картофель жареный и размышлять при том,
Что суть картофеля в его приятном вкусе?
Но ты уж не сочти меня скотом –
Надейся на меня. Поверь мне, дуся!

И помни, что мой нравственный выбОр
Зависеть будет от того, что я назначен
Начальником, я вроде как групорг.
А значит, дуй вперёд и не моги иначе!

19.09.1983

P.S.  Мой давешний вопрос
        пропущен мимо уха.
        Ты в этом плане брось!
        Ты отвечай, Илюха!

Окут Буладжава. Каширская песня

Клубенёчек картофельный в землю сырую упрятан,
Я его откопаю, несладко ему там лежать,
И пока не закончу всю грядку, не двинусь обратно,
А иначе зачем было эту картошку сажать?
И не так уж и важно сегодня, умён или глуп ли,
Я по полю иду, сапогом загребая ботву,
И под ней, видит Бог, нахожу полусгнившие клубни,
А иначе зачем на земле этой вечной живу?



Гамсул Разатов. Диалог на картофельном поле

- Я что, джигит –
Бегом картошку собирать?
- Ты должен быть джигит!
Коль коммунизм ты строишь.
- А если всё болит?
Мне, что же, помирать?
- В тебе герой сидит!
Но ты его не стоишь.

20.09.1983

***
Ответа твоего теперь дождусь едва ли:
Октябрь на носу, к концу подходит срок.
А мне тут музы пару строчек набросали,
Я эти строчки шлю тебе, дружок!

***
На поле выйду – кожей ощущаю:
Картофель прорастает сквозь меня…
Июнь: зелёной кровью зреет щавель,
а в сентябре - картофель. Как огня

нам не хватает в хмурый день, и дождик
всё льёт, проклятый, солнце заслоня,
мы без картошки жить не можем, Боже!
Картофель порастает сквозь меня…
И каждым нервом тоненьким, звенящим
врастаю в землю, душу раскроя,
И в воздухе осеннем и пьянящем,
уж не понять, где овощ, а где я.

Во так меня картошка захватила.
и я прощенья у тебя прошу
за то, что я сценарий не пишу,
но верь, ко мне вернётся киносила.

Сельский поэт Платон Недосценаров
28.09.1983

***
Безмолвие поэта заразительно:
Теперь и я рожаю свой ответ
Дней пять иль шесть – неделю приблизительно,
И от болезни этой спасу нет.

Где ты, былая резвость переписки?
Где лёгких рифм неутомимый звон?
Мой бедный друг, мы пали слишком низко!
Слабеет голос, как предсмертный стон.

Молчание на пользу не идёт,
Ты стал писать мудрёно и угрюмо.
Тебя порой сам чёрт не разберёт,
покуда не пропустит пару рюмок.

Откуда вычурность такая в словесах?
И что за скорбь? Помилуй, сердцу душно!
Ты прежде помощи искал на небесах,
А ныне дьяволу, как видно продал душу.

Я сам не чист, чего греха таить!
Который год лукавый донимает.
Но он готов лишь трёшку заплатить,
а водка, как известно, дорожает

И вот торгуемся.
- Согласен  на шесть двадцать.
- Цена твоей душонке – три рубля!
- Подлец, да как ты смеешь торговаться?!
Меня узнает скоро вся Земля!

- Ну, чёрт с тобой, даю четыре тридцать.
- Проспись, рогатый! Сбегай в магазин…
И этот торг всё длится, длится, длится…
Вот он уходит. Снова я один.

Пишу. Ужели впрямь? Гляди-ка, в рифму!
Ты мной гордись – я настрочил ответ.
Вот так однажды, леность победив, мы
вновь голос обретём. Встряхнись, поэт!

И о твоей задумке памятуя,
в лицо бросаю тему, словно кость,
в тебе проснётся творческая злость,
а может быть, и зависть. Вот какую

Тебе я кину темку, трубадур.
Пиши о море, я туда поеду,
А также напиши мне про l’amour.
Вот так, мой друг, мы и начнём беседу.

(концовка не датирована, но судя по упоминанию поездки на море, это уже конец марта или даже апрель)