Риданские истории. В поисках удачи

– Мы с тобой большие молодцы, что решились пройти такой долгий путь, Скелет, – довольный собой, произнес каркающим голосом Ковбой.
– Не дури мне голову, Ковбой. В этой истории все лавры падут к моим ногам, потому как это я привел тебя к статуе старухи, ты, земляной червь, – хрипло гогоча, ответил ему Скелет и толкнул в плечо.
– Ну ты это, не задирайся. Если бы не я, давно ты сгинул бы в каком-нибудь Риданском каньоне на пути из Брантненда.
– А кто виноват в том, что ты истратил на выпивку последние гроши, а? – ткнул Ковбоя в грудь грязным указательным пальцем  Скелет.
– Так то не твои же! – возмущенно нахмурил брови Ковбой. – Подумаешь, отмахал с десяток миль пешим ходом! Так уже претензии! Хрен тебе, а не паровоз! – сунул он прямо под нос тому дулю. – С выпивкой куда угодно добраться можно, а на поездах – до станции и ку-ку. Не дальше. Что ни говори, а даже самый дрянной виски это дело. Да уж и попутчик весьма приятный, не то что ты, Скелет.
– А тебе что ли не до станции подавай, а прямо к площади? – захохотал Скелет.
– Да катись ты к черту!
– Вон как! Сделали дело, так теперь к черту? – прохрипел Скелет. – Будет тебе. Говорю же, теперь удача с нами. Вот увидишь. Эта статуя тебе не какой-то там болван из глины. Обсидианий! – произнося с почтением, он ввернул в воздух палец.
– Дубина ты, это обсидиан! Камень такой. Тьфу на тебя, – Ковбой смачно плюнул себе под ноги.
– А я тебе говорю…
Какое-то время эти двое бродяг препирались и толкали друг друга, указывая руками на высокую статую старухи с вороном на плече и маленьким скелетиком дитя, которого она держала на груди. В оранжевом свете догорающего заката вся Риданская площадь окрасилась янтарем, а сама статуя черного цвета, будто полыхала в огненном пламени и таинственно поблескивала. Она была так великолепна и ужасна одновременно, что дух захватывало у того, кто видел ее впервые! В народе поговаривали, что те, кто оставит у подножия статуи подношение – три листа жалящего дерева, будет награжден небывалой удачей. Вот только где растет это самое дерево – никто не знал. Скелет и Ковбой же ограничились пятью листьями ядовитого плюща в надежде получить в подарок удачу. Каждый из них, в особенности Скелет, верили – главное в подношении токсичный яд, а с какого дерева им разжиться – пустяковая мелочь, притом, совершенно не важная. А уж для чего каменной статуе требуется этот дар? Этим вопросом ни тот ни другой не нагружали свои мозги. Бродяги желали взять удачу за оба крыла и взлететь на ней до небес, и только. Пройдя в истоптанных башмаках немалый путь, они, наконец, завершили задуманное паломничество. И, не смотря на споры и бесконечные приятельские тумаки, оба были собой очень довольны. И Скелет, и Ковбой уже прямо-таки ощущали себя счастливчиками по жизни и переминались с ноги на ногу, желая подкрепить мнимую победу каким-нибудь выигрышным дельцем.
– Что скажешь, Ковбой? Ты готов проверить себя в деле? – спросил Скелет, оглядывая площадь хитрым взглядом. – Видишь вон ту мисс с пустой корзинкой? – указал он на молодую девушку, гуляющую по мощеному камнем тротуару. – Проверь, так ли пуста ее корзина? Авось, побалует тебя звонкой монетой? Или еще чем? Ты уж прояви харизму, пес. И отряхни свой плащ от объедков, на которых ты валялся прошлой ночью. Иначе она тебя и на пушечный выстрел к себе не подпустит!
– А чего ты раскомандовался, Скелетина? Давай-ка ты первый. А я погляжу, как эта мисс влепит тебе звонких две пощечины! – захохотал Ковбой и поправил на плече сумку, в которой со вчерашнего дня совсем не осталось никакой еды. – У меня между прочим давно живот от голода сводит.
– Ты всегда будешь на задворках, Ковбой. На заднем плане, понимаешь? – собрав как можно больше презрения в голосе, ответил ему Скелет. – И шляпа на твоей голове всего лишь старая дырявая шляпа, сворованная с такого же бродяги, как ты. Таких шляп не носят ни шерифы, ни ковбои, как бы ты не вешал мне лапшу на уши про свои былые подвиги. Ха! Я твое вранье уже давно раскрыл! Ты просто кусок трясущегося от страха студня. Ну, я пошел.
Бесцеремонно расталкивая по пути снующий народ, Скелет направился к намеченной цели. Рынок на площади потихоньку пустел, закрывались торговые лавки, продавцы грузили на тележки оставшийся товар и убирались восвояси. Юная мисс с корзинкой тоже направлялась в сторону какой-то улочки. Ускоряя шаг, Скелет распростер к ней руки и воскликнул:
– Мисс! Не знаю, как вас там по имени! Не требуется ли помощь такой изящной крошке? Я могу понести вашу корзину, будь она набита хоть до отвалу тяжелым железом. А мне бы всего одну монету!
– Мне не нужна помощь, –  надменно произнесла девушка даже не обернувшись. – И денег у меня нет.
Собрав в кулак всю свою новоявленную удачу, Скелет предпринял вторую, еще более неудачную попытку:
– Ну не откажешь старику, а? Всего монета.
– Я же сказала, пойдите прочь от меня, – наконец остановилась та и обернулась. Брезгливо сморщив аккуратный носик на белом лице, она окинула скучным взглядом грязного бродягу. – Да, вы жуткий тип. Совсем не такой, с каким хотелось бы связываться. Повторяю: у меня нет денег для вас.
– Этот человек пристает к вам, мэм? – справился у девушки появившийся из-за ближайшего угла констебль.
– Я бы не хотела, чтобы он шел за мной, – кратко ответила та, и сделав глубокий реверанс, отправилась дальше по улице.
– Эй ты, давно в городе? Что-то я не припомню твоей безобразной рожи, – властно произнес констебль сложив за спиной руки. Он обращался к Скелету.
– Я… э… – Скелет не ожидал такого поворота событий, а потому не мог подобрать нужных слов сразу.
– В таком случае, убирайся прочь из города. Еще раз увижу тебя здесь – брошу в клетку с крысами. Так и знай, – пригрозил ему констебль и вдруг с интересом заглянул бродяге за плечо. У статуи старухи он увидел Ковбоя. Указав пальцем на второго бродягу, мявшегося с ноги на ногу, он задал еще один вопрос: – Этот с тобой?
– Да, сэр, – оглянувшись в направлении пальца констебля, промямлил Скелет. – Мы вдвоем прибыли в город, чтобы…
– Так вот. Вдвоем уйдете. Сейчас же! – еще более грозно проговорил представитель власти. – Если узнаю, что по пути вы свели с ума хотя бы одного риданца – отдам на съедение собакам бургомистра. А теперь пошли оба прочь, немедленно!
На деревянных ногах бродяга развернулся и пошаркал к Ковбою. Тот встречал его с ехидной улыбкой.
– Ну что? Пощупал за зад юную девицу? – и он разразился долгим хохотом.
– Тише ты, мать твою, – шикнул на него Скелет. – Видишь того констебля? Без всяких шуток он выставил нас из города. И если не хочешь доедать за крысами в какой-нибудь темной сырой камере, советую внять его словам. Нам здесь почему-то не рады.
– Почему-то? – выпучил на него бледно-голубые глаза Ковбой. – Да потому что ты облажался! Что ты сказал той девке? Предложил лечь с тобой рядом в придорожную канаву, а? – он вновь разразился смехом, но тут же умолк. Констебль сделал два шага в их сторону, не сводя пристального взгляда. – Да, ты прав. Стоит убраться отсюда и поскорее. Задуманное мы сделали. Какая разница, где бродяжничать?
– Направимся на юг в Кантану, – решил Скелет, и они оба неспешно пошли в сторону городских врат. – То – город побольше этого будет. Затеряться там проще простого. Глядишь, что-нибудь да вызреет. Мы же теперь с тобой поймали за хвост удачу, как-никак?
– Из-за тебя нас пинком под зад попросили вон. Какая ж тут удача?
– Первая попытка прошла не совсем гладко, соглашусь с тобой, Ковбой, – со знанием дела кивнул Скелет. – Но всему надо учиться. Никто тебе не положит ломоть хлеба в ладонь только за то, что ты носишь свою дырявую шляпу, верно?
– Не трогай мою шляпу, Скелетина, – насупился Ковбой. – Она досталась мне от…
– От твоего отца, шерифа. Да-да, я уже тысячу раз слышал эту дешевую кабацкую историю. Она годна, но разве что для увеселения распутных баб, и только! Оставь пустую болтовню на вечер, когда будем коротать ночь у костра в каком-нибудь глухом лесу или на чертовых болотах.
– Каких еще болотах? – удивленно вскинул брови Ковбой. – Ты не говорил ни о каких болотах!
– Не говорил! – передразнил его Скелет. – Я и в Кантану не собирался. Однако теперь наш путь лежит аккурат через топь. Но я те места как свои пять пальцев знаю. Так что остынь и не наложи в штаны, шериф. Ха-ха!
– Что-то я сомневаюсь в твоих познаниях, Скелетина. Все-то ты знаешь, – недоверчиво покачал головой Ковбой, но продолжать спор не стал.
Так, препираясь друг с другом, они шли еще несколько часов почти до самого захода солнца, пока на небосводе не появился лунный серп. Покинув город, они направились на юг, без еды и без единой монеты в кармане. Встречать новый рассвет на равнине они не решились – опасались койотов, а потому брели до самой рощи. Верхушки ее деревьев показались сразу, как только за спинами бродяг сомкнулись городские ворота, и были хорошо видны издалека. И вот, лишь углубившись в небольшую тенистую рощу, они решили перевести дух и остановиться на ночлег. Наскоро набрав три-четыре охапки валежника, Ковбой порылся в своей сумке. Достав с самого дна огниво, он умело высек искру, и вскоре роща озарилась пламенем жаркого костра.
– Только не сожги рощу, – брюзгливо сказал Скелет, растянувшись на земле. – Волки спасибо тебе не скажут.
– К черту волков, ты смеешься надо мной? – негодующе воскликнул Ковбой. У него давно сводило кишки от голода, и потому он еле-еле сдерживал в себе злость. Так тут еще и Скелет со своими шуточками. – Да попадись мне хоть один, заживо сдеру шкуру! Я бы целого быка сейчас сожрал. А тебя что ж голод не берет что ли? – сощурив глаз, пытливо воззрился он на второго бродягу. – Что молчишь, доходяга?
– Катись ты ко всем чертям, – сладко зевнул тот и перевернулся на бок. На его щетинистом лице заиграла легкая улыбка.
Глядя на его довольную физиономию, в душу Ковбоя закрадывались страшные мысли, которые он тут же решил озвучить:
– Признавайся, жалкий червяк. Ты что-то нашел в этом лесу? Ягоды? Грибы? Что? Все сожрал, так? И не поделился? Ах ты, Скелетина, – казалось его глаза от злости вот-вот выпадут из глазниц прямо в костер. – Если что осталось в твоих дрянных карманах, ты обязан поделиться, слышишь?
– По-моему тебе жутко напекло голову, Ковбой, пока мы перлись через равнину, – без тени страха сказал тот. – Какие уж тут грибы да ягоды, когда во всем лесу кроме коры да листьев съестного не отыщешь. Просто у меня оставалось немного хлеба со вчера. Я поужинал им, и заметь – ел я за твоей спиной, чтобы ты не зашелся погаными слюнями. В общем-то я сделал тебе одолжение, а ты напираешь на меня. Извинился бы, а?
– Если бы я не знал тебя столько лет, то зажарил бы на костре, как кролика, – сквозь зубы процедил Ковбой и опустился на траву. – Хотя с твоих костей мяса выйдет не много. Быстрее подавиться можно, чем насытиться. Скелет и есть Скелет, ничего не скажешь.
Отломив от дров голую ветвь, Ковбой принялся задумчиво жевать ее. Глядя на него Скелет зарылся в воротник своего плаща и тихонько прыснул хриплым смехом. В кармане у него оставалось еще немного хлеба, но кто знает, сколько еще ему предстоит протянуть на жалкой сухой краюхе. Скелет прикрыл глаза и попытался задремать под треск костра. Но сон не шел.
– Я тут вот что подумал, Ковбой, – заговорил он. – Статуя старухи ведь не та, что была раньше, понимаешь?
– Чего ты там несешь за ерунду? – не понял Ковбой. – Как это не та?
– Ее возводили еще раз пару веков назад. А уж лет пятьсот назад, как мне доводилось слышать, ее разрушили полоумные фанатики. Потом на ее месте возвели другую, кажется, какой-то обелиск с изображением солнца. Только он не простоял долго. Что же с ним случилось-то, – почесал макушку Скелет. – А-а! Вспомнил! Однажды он ушел под землю, да. Одна лишь вершина его торчала из рыхлой почвы.
– И где ты понабрался этих сказок? Ты думаешь я поверю в эту чепуху? – Ковбой разломил надкусанную веточку напополам и бросил в костер оба кусочка. – Это та самая статуя, которая стоит на площади со дня существования города. Там тебе и скелетик, похожий на тебя, и птица на плече. Все, как говорится в этих, как их, летописях всяких старинных.
– А вот и нет, мой друг, Ковбой, – деловито пошевелил указательным пальцем Скелет. – Но слушай дальше. Обелиск тот пытались выдернуть целая дюжина коней из земли, однако – тщетно. Он будто врастал все глубже и глубже. Тогда тамошний бургомистр распорядился отстроить новый обелиск на его месте. Выше и больше первого. И что ты думаешь?
– Ну?
– Та же история, – развел руками Скелет, довольный, что его словам внимает Ковбой. – Площадь долгое время пустовала без всяких там символик и памятников городу. Около полутора веков, кажется. Тот бургомистр отправился на вечный покой. А следом за ним и другой, и третий. А потом как-то вновь была отстроена статуя старухи по приказу новоявленного управителя Ридана. Однако статуя, у которой мы просили благословения сегодня, вовсе не из обсидиана. А из гладко вытесанного камня, выкрашенного тонким слоем дегтя и еще какой-то дрянью, что бы деготь не растекся на жарком солнце.
– Ну и к чему ты клонишь, пес? – подозрительно покосился на него Ковбой.
– А к тому, что бриллиант сверкает гораздо ярче, чем бутылочное стекло. Эта статуя просто подделка, и нет в ней исконной силы. Зря я тебе все это рассказываю.
– Так это что же, ты зазря меня за нос водил, ты, наглая псина! – взревел Ковбой и подался вперед за толстым суком.
– Я не сказал, что зря! – приподнялся на локтях Скелет. – Земля, на которой стоит нынешняя статуя ведь та самая! А потому и сила в ней быть обязана. Я так подумал, когда взял тебя с собой. И ты должен быть за это благодарен мне! Попытка не пытка ведь! Не все ли равно тебе, в какой подворотне объедки искать? А тут – шанс! И этот шанс нельзя было упустить. А все что я тебе рассказал, так это всего-то домыслы и суждения. Кто знает, как на самом деле? А легенды не врут. Давай испытаем себя завтра. Не будем спешить с обидами, а?
– Черт с тобой, трепло! – откинув обратно в кучу увесистое бревно, гаркнул Ковбой. – Давай спать.
Скелет не возражал. Черт его дернул за язык исповедаться перед Ковбоем. Вновь укутавшись в плащ, он прикрыл глаза. Ковбой раскидал на траве тонкие прутики сухостоя и лег на них спиной, подложив под голову свою сумку. Вскоре оба крепко уснули под треск костра. Даже отдаленный вой койотов, доносящийся с равнины, не разбудил ни одного из их, уставших и изголодавшихся. Всю ночь до самого утра Скелет ворочался во сне. Ему казалось, что кто-то щекочет его лицо мягким перышком.
С первыми лучами солнца Ковбоя разбудил дикий голод. Живот нещадно ныл. Пнув носком ботинка в бок Скелета, он поднял с земли свою сумку и побрел дальше на юг.
– Ты чего? – воззрился на его удаляющуюся спину спросонок Скелет. Затем протер глаза и добавил: – Ты куда пошел-то, а? Там болота, дурак! Сгинешь без меня!
Ковбой ничего не ответил. Петляя между крепких стволов, он уверенно шагал вглубь леса. Скелет только обреченно покачал головой и тоже поднялся.
– Да иду я, бродяга ты проклятый! Разве что не так быстро!
Как и Ковбой, изнывающий от голода и боли в животе, Скелет тоже в это утро не был здоров. От долгой ходьбы в неудобной избитой обуви у него с самого пробуждения разболелась нога в ступне. Прихрамывая, Скелет поторопился догонять решительно настроенного на движение Ковбоя. Чрез пару минут они поравнялись.
– Сбавь обороты, Ковбой, иначе не болота, так ты меня в могилу сведешь. Я уже не молод, черт бы тебя побрал, слышишь ты меня? – едва переводя дыхание, схватил под руку Ковбоя Скелет.
– В отличие от тебя, я со вчерашнего дня ничего не жрал, – гневно уставился на него тот и высвободил из объятий приятеля руку.
– Не кипятись, что-нибудь придумаем, – вяло отмахнулся Скелет, но вдруг заметил живой интерес в глазах собеседника. – Ты чего на меня вылупился-то?
– Что-то ты паршиво выглядишь, – ответил тот, разглядывая щетину на щеках Скелета. – Подцепил небось какую заразу от кабацких шлюх? Не прикасайся ко мне лучше.
– О чем ты толкуешь вообще?
– Как только заметишь первую лужу, советую взглянуть на себя в отражение. У тебя странное пятно под скулой, Скелетина. Цвета собачьего дерьма.
Тот в недоумении ощупал ладонью щеку. Пальцы почувствовали что-то гладкое и продолговатое среди поросли волос. На ощупь похожее на тоненькую полоску застывшего воска. Он попробовал сковырнуть ногтем, но тем самым лишь доставил себе неприятные болезненные ощущения.
– Вот-вот, сказал, меня не тронь. А еще лучше – держись подальше. Не хотелось бы подохнуть от какой-нибудь заразы.
– Никакая это не зараза, – отрезал Скелет, разозлившись на Ковбоя. – Можно подумать, у тебя кожа как у младенца. Аллергия высыпала, вот и все объяснение. А ты не смотри, раз тебе не по душе мой внешний вид. Нашелся мне тут тоже, лебедь белый. Тьфу на тебя, Ковбой и гадости твои! – жирно сплюнул он и вдруг радостно воскликнул, забыв склоки: – Вон, гляди, ягоды! Целый куст, Ковбой!
– Иди ты? Где? – стал озираться по сторонам Ковбой. Наконец он тоже узрел среди густо росшего кустарника куст с красными ягодами. Рванув по мягкому мху, он принялся жадно поглощать вкусные ягоды прямо с листвой. Обойдя кустарник с другой стороны, Скелет присоединился к пиршеству, однако жевал не так быстро. В его памяти пока еще четко вырисовывалось зверское выражение лица Ковбоя, когда тот узнал, что Скелет в одно лицо доедал хлеб за его спиной вчерашним днем. Поэтому Скелет не торопился набить полный рот ягодами, а терпеливо ждал, пока Ковбой немного насытится и сменит гнев на милость. А пока тот опустошал ветви, Скелет решил выказать свои мысли, медленно пережевывая лесное угощение:
– Ну вот что. Впереди начинаются болота, Ковбой. Видишь ли, земля под ногами стала гораздо мягче и сырости в ней заметно прибавилось. Брусника опять же… Такие роскошные ягодные кусты для бродяг растут аккурат у болот. Теперь стоит соблюдать осторожность, выбирая путь. Но ты держись меня, я как свои пять пальцев…
– Помолчи, червяк, – перебил его с набитым ртом Ковбой. – Никак ты забыл уже, кто крепко поймал тебя за шиворот, когда ты чуть не рухнул в глубокое ущелье? Если бы не я, тебя давно склевали бы стервятники у Риданских каньонов. Болота он знает! Как же! Да ты разучился под ноги глядеть, куда уж тебе с болот сухим выйти? Лучше найди два шеста, да подлиннее, а я пока этот восхитительный куст доглодаю. Проваливай давай!
Скелету было обидно слышать такие непочтительные слова к своей персоне, однако он счел за лучшее пока не спорить с Ковбоем. Время покажет, у кого нос по ветру. Сорвав еще одну пригоршню брусники, он похромал в поисках длинных прямых сучьев.
Вскоре, вооружившись длинными шестами, оба бродяги молчаливо поплелись через сырой лес. Ковбой молчал, потому как был сосредоточен выбором пути, дабы не увязнуть в трясине. Скелет же задумчиво тер пятно на своей щеке и гадал, откуда оно могло взяться.
– Чем займемся, когда доберемся до Южной Кантаны, Ковбой? – первым нарушил молчание неугомонный Скелет.
– Сперва отделаюсь от твоей компании, – грубо ответил тот. – Уж больно ты мне надоел, Скелетина. От тебя одни неприятности. Если бы не ты, я преспокойно залег на дно в Ридане.
– Да уж, дно – это твоя стихия, – усмехнулся Скелет, осторожно ощупывая топкую землю перед собой палкой. – Ты любишь поглубже залезть в дерьмо. Желательно по самую полу твоей дырявой шляпы. Знаешь что? Меня тоже раздражает твое общество, твоя рваная шляпа и вечная брань! – не выдержал Скелет. – Сдается мне, наши пути тут же разойдутся, как только мы выберемся из этих пропахших тиной мест. И я жалеть не буду ни о чем, слышишь?
– И говорить с тобой не желаю больше, худая псина, – отрезал Ковбой.
– Напрасно, – не обиделся на оскорбление Скелет. С каждым ударом шеста земля у ног все больше булькала и чавкала. – В разговоре дорога веселее бежит. Скоротаем время.
– Лучше гляди под ноги, а то как бы тебя вновь не пришлось вызволять из какой-нибудь очередной вонючей ямы.
– Разумное заявление, Ковбой. Не часто от тебя услышишь подобные остроты ума. Хе-хе!
– Ну все, сволочь. Допек ты меня своими речами! – грозно всхрапнув, будто рассерженный лев, Ковбой схватил Скелета за воротник и наподдал хорошего пинка под зад. Потеряв равновесие, Скелет грохнулся оземь и тут же погрузился почти по пояс в коварное болото, затянутое мхом. Потеряв свой шест, Скелет стал отчаянно бить по поверхности руками, но его только сильнее поглощала топь. В глазах вспыхнули отчаяние и ужас, что не осталось без внимания Ковбоя. Тихонько опустившись на одно колено в нескольких шагах от Скелета, он со злобной ухмылкой глядел на барахтающегося приятеля.
– Зачем ты это сделал, а? – наконец прорезался голос у Скелета. – Помоги мне выбраться из болота! Я же утону, черт бы тебя побрал, Ковбой!?
– Конечно, утонешь. Но сначала ты наложишь в штаны от страха. В твоем мозгу пронесется вся твоя жалкая жизнь. А еще ты успеешь нахлебаться постной жижи. Тебя станет тошнить от одного только привкуса тухлой воды, перемешанной с землей, но я уверен, что ты справишься со своим желудком. Такие как мы никогда не были гурманами. А вот потом ты станешь задыхаться, потому что легкие твои без новой порции воздуха начнут ходить ходуном, и ты вынужден будешь сделать последний глоток. Он то тебя и убьет. Представляешь, как это будет?
– Жалкий ты мозгляк! – отплевывая подбирающуюся ко рту воду, процедил Скелет. – Ты… ты убиваешь меня, понимаешь это!? Вытащи меня! – его хриплый голос перешел на громкий визг.
– Черт с тобой, – оскалился Ковбой. – Возьмись за мою руку, Скелет. Только без глупостей. Почувствую, что ты удумал спихнуть меня в болото, мигом отправишься обратно, – пригрозил он, протягивая ладонь.
Скелет, вне себя от дикого страха, с силой вцепился в руку Ковбоя. Безумные глаза вращались во все стороны, когда Ковбой тянул его тело из болота, упираясь каблуками своих ботинок в твердый участок земли. Потуги продолжались с минуту – Скелет крепко завяз в жиже. Наконец тонувший бродяга выскочил из болота, как рыба из воды, и без сил рухнул лицом на мшистую скатерть леса.
– Я тебя прикончу, Ковбой, – злобно прошептал он, вонзая в мягкую землю побелевшие от холодной воды пальцы, чтобы немного согреть их.
– А ты немного посвежел, Скелетина, – ухмыльнулся Ковбой, переводя дыхание. – Водные процедуры тебе на пользу. Ладно, старик. Если честно, я совсем не хотел, чтобы так вышло. Я же не знал, что под мхом болото. Пожурить, конечно, в сладость было, но в беде я бы тебя не бросил, так и знай. Просто достал меня твой поганый язык. У тебя же рот совсем закрываться перестал!
– Когда-нибудь я тебя прикончу, – все еще отплевываясь, прохрипел Скелет. Но злость внутри него остывала, как и пережитый ужас.

Время перевалило за полдень. Небо нахмурилось, поднялся небольшой ветер, но, к большой радости бродяг, намека на дождь пока не было. Никому не хотелось вымокнуть до нитки.
Бредя по самой кромке болотной воды, Ковбой и Скелет напоролись на медведя. Застыв, точно испуганные кролики, бродяги во все глаза пялились на огромную спину зверя, который чем-то шуршал среди редкого кустарника в опасной близи. Какое-то время он угрожающе ревел, взрывая мощными лапами землю. Потом вальяжно направился по своим делам в противоположную от бродяг сторону.
– Надул в штаны, а, Скелет? – ткнул его легонько в бок Ковбой. Но в голосе его в этот раз не было слышно привычной иронии. Напротив, Ковбой был встревожен до предела.
– Небось, пронесло? – не обратив внимания на колкость, проговорил Скелет. – Медведь ушел? Это очень кстати, лучше бы его и не было вовсе, как считаешь?
– Давай-ка скорее убираться подальше от этого места. А то с твоей удачей мы не только медведя, так еще и на берлогу его наткнемся с медвежатами. Вот тогда-то зверю будет за счастье сделать из нас свеженькие отбивные.
– Тут ты прав, и возразить нечего, – согласился с ним Скелет. – Ну, шагай, что ли.
Пробираясь по старому лесу, Ковбой то и дело утирал со лба пот, хоть воздух здесь был довольно прохладный. В какой-то момент ноги его стали подкашиваться, и Ковбой несколько раз спотыкался о выступающие из земли корни деревьев. Шест стал для него опорой, а не средством для выявления топких мест. Скелет в полном недоумении шел за ним по пятам, пытаясь уяснить, почему приятель теряет последние силы. От голода что ли?
– Знаешь, Ковбой, – наконец изрек он, почесывая небритую щетину. – Думаю, пора сделать привал. Тебе совсем худо. Не ровен час, как на моем месте окажешься в болоте. Только я тебя по старой памяти вытаскивать не стану. Уж больно ты мне нужен. Проку от тебя немного, а гонора до небес. Характер твой я бы… Эй, ты… ты чего это, а?
Ковбой, как подрезанный, рухнул на колени. Шест выпал у него из рук, и бродяга повалился на бок. Дрожащими руками он стал нащупывать верхнюю пуговицу на своей замызганной рубахе, чтобы расстегнуть ворот, крепко сдавивший ему горло. Его выпученные глаза чертили полосы в небе. Лицо побагровело. Из груди вырвались свистящие хрипы. Скелет в смятении припал к Ковбою, чтобы помочь справиться с пуговицей, и все время не сводил с приятеля беспокойного взгляда. Наконец кровь отошла от физиономии Ковбоя, а дыхание выровнялось. Взгляд перескочил на Скелета, но в глазах Ковбоя все еще отчетливо проглядывался страх беспомощности и недоумения. Тут Скелет обратил внимание на его открывшуюся под рубашкой голую грудь. На коже виделось подозрительное бурое пятно внутри гноящейся эрозии. Он молча расстегнул следующую пуговицу и распахнул на Ковбое рубашку. Глаза его наполнились таким отвращением и страхом, что не заметить это Ковбою было трудно даже в таком болезненном состоянии.
– Что там, старина? – натружено прохрипел он, схватив за плечо Скелета. – Говори уже, что ты видишь? Черт, почему так душно?
– Убери от меня руки, – резко отстранился от него бродяга и шлепнулся на землю. Помогая руками и ногами, он пятился назад почти что лежа на спине, пока не уперся затылком в ствол какого-то дерева. – Ты что же это, подцепил гнилую заразу!? И умолчал! – Скелет в панике стал отряхивать свою одежду, лицо и ладони, словно смахивал с себя полчище муравьев. Все, чем он так или иначе мог коснуться Ковбоя за время путешествия.
– Да что с тобой такое, – все больше и больше теряя силы, хрипел Ковбой. Дыхание вновь участилось, а на лбу выступали все новые и новые капли пота. – Какая еще зараза? Я не вожусь со шлюхами в отличии от тебя! Что, что там у меня на груди, а? Скажи! Ладно, я сам, и на черта ты мне сдался вообще!?
Ковбой с трудом подполз к небольшому пригорку, чтобы сесть повыше, и припал спиной на бугорок холодной земли. Расстегнув рубашку до последней пуговицы, он издал протяжный стон, исполненный ужаса. Вся кожа под его одеждой покрылась бурыми наростами, точно грибами на дереве. Появились жуткие гнойники и надувшиеся розовые волдыри. Одного лишь взгляда стало достаточно для того, чтобы запустить зудящие и саднящие процессы. В мозг Ковбоя ударила горячая кровь, он был готов разорвать свой живот, чтобы только унять чудовищный зуд, пробирающий до самых костей. Стиснув зубы он невольно принялся выть и стонать, не в силах совладать с желаниями запустить руки в надувшиеся волдыри.
– Я ухожу, Ковбой, – проглотив тугой комок в горле, тихо проговорил Скелет. – Я не могу смотреть на все это. Похоже, час расплаты за буйный нрав настал. Не стану мешать, приятель. – Договорив, он вскочил и бросился бежать на хромой ноге через лес, не разбирая дороги. В этот момент его пугала проказа Ковбоя, а не коварство болот. К тому же, земля под ногами становилась крепче, и шансы угодить в трясину таяли.
– Остановись, Скелет! – вскричал вслед Ковбой, вытянув кверху шею, на которой отчетливо вздулись вены. Он изо всех сил боролся с одолевающим его брюхо зудом. Волдыри на глазах расползались по нетронутым участкам тела, множились и светлели, наливаясь белым гноем. Они становились похожими на паучьи яйца, отложенные маткой. Наконец, сдавшись самому себе, Ковбой с диким криком вонзил пальцы в живот. Лопнули первые гнойники, выбрасывая тоненькие фонтанчики кровавого гноя, будто морскую воду маленькие киты. Вокруг бурых крепких наростов рвалась кожа, руки Ковбоя зарывались все глубже, расчесывая пораженное болезнью тело. Бродяга оглашал неистовыми криками боли сумрачный лес, но лишь сильнее разрывал свою плоть, проникая в кишки. Трава под ним окрасилась отвратительным алым цветом струящейся крови, запахло теплым железом. Живот превратился в мягкое месиво, похожее на тертую свеклу, в которую добавили коричневые шляпки грибов. Через мгновение все было кончено – оборвавшийся предсмертный крик Ковбоя отозвался слабым эхом где-то позади улепетывающего Скелета.
Обернувшись, Скелет припустил еще сильнее через лес, точно за ним гнались голодные волки. Хромая конечность едва не разрывалась на части от боли в ступне, но напуганный Скелет силился покинуть проклятый лес, и как можно скорее.
Вскоре его рвение увенчалось успехом. Перед глазами деревья начинали расступаться, и между стволами светлело. Скелет надеялся, что в порыве лесных страстей от ловушки коварного болота, в которую он загремел, до смерти Ковбоя, не сбился с пути, и все так же брел на юг. На всякий случай взглянув на кору стволов, он убедился, что идет верным путем. Мох на коре мельтешил перед глазами, а, стало быть, север оставался позади.
Выбравшись на бескрайнюю равнину, освещенную бледным солнцем, тонувшим в небесной дымке, он позволил себе перевести дух. Он изнемогал от жажды и голода, но не мог себе позволить заглушить их. Воды совсем не осталось во фляге, а есть черствый хлеб было подобно смерти. Ни один даже самый крошечный кусок не полезет в иссохшую глотку. Подтянув ослабевший ремень на поясе, он похромал через равнину, в тайне надеясь набрести на какую-нибудь наезженную повозками дорогу.
Ближе к вечеру, спустя несколько часов бесплодных скитаний, Скелет наконец отыскал некое подобие старого тракта. Но он почти зарос травой. Видимо, дорогой уже много лет не пользовались. И все же, ведь она должна была вывести хоть куда-то? Это был единственный шанс сблизиться с цивилизацией – любой, пусть давно сгинувшей из мира. Лишь бы найти колодец с водой или какой-нибудь ручей.
Слегка приободрившись, бродяга прибавил ходу. Солнце почти скрылось за тугой пеленой, и вечер уныло серел на глазах. Оставалось совсем немного времени до сумерек, и если Скелет не отыщет источник воды – придется туго. Вгрызаясь глазами в исчезающие в вечерней мгле следы былого тракта, Скелет петлял по равнине, как петляла та самая дорожка. Постепенно на ровной местности вырастали холмы, поднимались кустарники и старые деревья, похожие на яблони. За самыми высокими и крутыми холмами Скелет наконец обнаружил небольшую брошенную деревню. На первый взгляд последний из жителей покинул ее лет сто назад, если не больше. Забор из частокола привалился к давно высохшему рву, огибающему селение, а обе створки повалившихся деревянных ворот гнили на земле. Покосившиеся приземистые дома с просевшими соломенными крышами в безмолвии ждали хорошего бушующего ветра, который, скорее всего, закончит существование каждого из них, коих было не больше дюжины. Там же стояла кузница с упавшим на очаг навесом и опрокинутой наземь ржавой наковальней. Но самое главное, что в центре всех этих руин виднелся каменный круг колодца! Скелет прямиком устремился туда, чтобы попытать счастья. Но приблизившись к нему, стало ясно – вода, если и была когда-то в нем, давно ушла. На всякий случай Скелет бросил в темнеющий бездонный круг небольшой камешек, чтобы послушать, будет ли всплеск внизу. Но камень с гулким стуком ударился о твердое дно. Последняя надежда растаяла среди хаоса и запустения. Привалившись к холодному камню, Скелет бессильно опустил голову на грудь.
– Ну и где же эта чертова удача, ради которой стоило отмахать столько миль, подвернуть ступню и потерять не самого лучшего приятеля Ковбоя? – раздосадовано проговорил он. – Да будут прокляты легенды, которые сочиняют дураки от скуки. Будь проклята эта статуя. Будь проклят я, что втянул нас с Ковбоем в эту авантюру.
Он на мгновение закрыл глаза, борясь с навязчивыми мыслями, рвущими душу, когда послышался странный шепот, доносящийся откуда-то из-за домов:
– Ты слышишь…
Скелет оробел от неожиданности и завертел головой, пытаясь обнаружить того, кому принадлежал голос.
– Иди же сюда… – прозвучал иной голос с другой стороны.
– Кто здесь? – спросил Скелет, но вопрос прозвучал его так тихо, что он и сам себя почти не расслышал.
– Какой маленький… – заговорил третий голос из-под обвалившегося навеса кузницы.
– Эй, вы, там? – приподнявшись на одну ногу, вопросил Скелет, все так же озираясь по сторонам. Его внезапно охватил безудержный страх. – Бросьте эти шутки! Лучше покажитесь.
Задул ветер, легонько коснувшись его щеки.
– Что это? – прошептал первый голос. В этот раз Скелет разобрал, что он принадлежал женщине. – Отметина… – задумчиво произнесла незнакомка и тихо рассмеялась.
– Он твой, госпожа… – раздался мерзкий голос за спиной Скелета, как будто доносился со дна колодца.
– Теперь я вижу, – отозвалась первая.
– Иди же сюда… – вновь позвал Скелета второй голос.
– Черт бы меня побрал, – провел рукой по лицу Скелет. – Мне мерещится всякое от жажды. Пожалуй, стоит убраться из этого гнилого места на воздух посвежее.
– Ты останешься с нами, хи-хи, – захихикала мерзость из колодца.
– Да, я вижу, – проговорила та, кого назвали госпожой. – Это он. Тот, кто принял мой дар. Будь же готов насладиться им, – последние слова прозвучали угрожающе.
Вслед за словами последовал могучий треск в воздухе. Из ничего появлялся искрящийся белый шар. Он был таким ярким, что Скелет невольно зажмурил глаза. Раздался оглушительный взрыв, как бывает, когда взрывается бочка с горючим. Скелета обдало жаром, но без какого-либо запаха. Ему казалось, что вот-вот он погибнет от огня, но и этого не произошло. На мгновение повисла тишина, и Скелет опасливо открыл веки. Затем от удивления раскрылся его рот. Его глазам открылась устрашающая, и в то же время удивительная картина: после взрыва странного сгустка неопределенной энергии разлетевшиеся обломки деревянных домов зависли в воздухе и парили в нем. Время остановилось. Земля под ногами и все вокруг погрузилось в темно-серый туман, точно Скелет поднялся ввысь и приземлился на большое грозовое облако. Остался лишь колодец с твердыми стенками за спиной, к которому Скелет все еще прижимался спиной. Потом застывшее время дало быстрый ход, деревянные обломки стали вращаться с немыслимой скоростью, сливаясь в темное марево. Плотные вихри напустились на бродягу, как стая злых собак, забирая его в кольцо. Бродяга в ужасе закрыл лицо руками, ожидая, что с ним произойдет что-то страшное, когда деревянные останки жилищ, закрученные ветрами, прикоснутся к его телу. Разум отказывался принимать происходящее. Но вскоре шум от вихрей стал стихать и уже пропал вовсе, когда послышался тот самый женский голос таинственной госпожи, в котором ощущалась некая безграничная власть и сила:
– Поднимись же, смертный ты раб! И узри истинное величие, а не жалкую груду из камня!
Скелет повиновался и разлепил глаза. Каково же было его удивление, когда вместо захолустной деревни, в которой он оказался окруженный страшными вихрями и туманом, из ничего вырос обсидиановый чертог. Туман пропал, и теперь под ногами сверкал гладкий пол из черных плит. Справа и слева от бродяги возвышались высокие дивные колонны с орнаментами, упирающиеся во тьму, а позади них сверкал звездами бескрайний космос. Впереди поднималась длинная лестница, освещенная большими круглыми жаровнями. Внутри них жарко пылали костры, озаряя ступени оранжевым светом. Вершину лестницы укрывала непроглядная ночь. Зато у ее подножья, как часовые на двух ногах скалили острые зубы страшные существа со звериными мордами, облаченные в свободные туники и капюшоны. Их было четверо – по паре с каждой стороны. То ли громадные волки, то ли оборотни. Глаза их сверкали холодными аметистами. В лапах каждый из них угрожающе сжимал огромный лабрис с острыми лезвиями. Скелет нервно поддернул сухой ком в горле.
Позади него послышалось шуршание крыльев. Что-то стремительно вырвалось из глубин колодца. Оставался ли он еще на своем месте? Скелет боялся обернуться, что бы узнать его судьбу. Возможно, теперь в шаге от бродяги зияло бездонное звездное пространство, упав в которое будешь падать вниз вечно, но так и не достигнешь его дна. Существо взмыло над его головой и тут же скрылось во тьме. Птица?
В этот момент стражи лестницы ударили топорищами о плиты. И еще раз, и третий. С каждым разом они все быстрее и быстрее высекали гулкий звук из камня, и этот стук отдавался в висках Скелета мощной пульсацией крови. Волки впились мертвым взглядом в бродягу, и их гаркающие вопли, слившиеся в единый громкий звук, прогремели:
– Не заставляй ждать нашу Госпожу, жалкое ничтожество. Поднимайся вверх, или мы с радостью бросим твое хилое тело в одну из жаровен. А когда ты обгоришь, как хот-дог в огне пылающего костра, мы с радостью съедим все, до последней косточки…
– Не испытывай мое терпение! – вторил им настойчивый громогласный призыв Госпожи, да так громко, что где-то в вышине, должно быть, содрогнулся потолок. Ее мощный крик вывел из оцепенения Скелета, и он робко сделал первые шаги навстречу чему-то ужасному.
Проходя мимо зловещих стражей, он заклинал Господа, чтобы те не вырвали ему глотку. Это был второй раз, когда он вспомнил Бога. Впервые он обратился к Всевышнему с проклятьями за то, что тот позволил оказаться ему на улице. Миновав оборотней, как бесплодная тень, Скелет поднимался по ступеням, каждый раз морщась от боли в ступне. Как назло, лестница не кончалась. Первые несколько минут он ожидал, что увидит ее венец, после же отсчитывал количество пройденных ступеней. Отмерив изнывающей от усталости и боли ногой сто двадцать первую, он углядел, как впереди начинал рассеиваться мрак. Преодолев последний десяток ступеней, он выбрался на круглую площадку, окруженную обломками темных колонн в стиле античного храма – моноптера. Уцелела лишь задняя часть, состоящая из пяти колонн, связанных каменным поясом поверху. Они высились за высоким троном, к которому вели еще несколько полукруглых ступеней. Там восседала сама Старуха, и Скелет в склоняющем его до пола страхе подумал, что статуя в Ридане являлась всего лишь жалкой непохожей копией настоящего монстра, так величественно возвышающегося перед ним на высоком троне в своем зловещем дворце под самыми звездами. Ее костлявое тело с острыми плечами укрывала черная мантия длиной до самого пола. Прямые седые волосы сбегали водопадом на правую сторону и отливали серебром. Слева же из-под рваной серой кожи выглядывал белый череп. Зрачки ее жутких проницательных глаз имели овальную кошачью форму, окаймленные ярко-желтой радужкой. Такие злобные, что взгляд ее пробирал до самого нутра, суля недоброе. Острые разномастные зубы выглядывали из тонкой полоски рта. Крючковатый нос был тонок, похож на птичий клюв, завернутый книзу. Ее узловатые руки покоились на коленях, рядом со скелетиком маленького ребенка, завернутого в истлевшие от времени тряпицы. В ногах у Старухи, пошатываясь в каком-то трансе, стояла на четвереньках нагая темноволосая девушка, упершись головой в пол. Лица Скелету видно не было, но выглядела она настолько вяло, что походила больше на костюм из живой человеческой плоти, нежели на человека. Было бы не удивительно, если бы на ее лице вместо глаз оказались пустые черные провалы. К тому же кожа ее тела была так густо изъедена черными пятнами чумы разной формы и размеров, что казалось, в девушку разрядили не один десяток ружей, заряженных шрапнелью. На шее ее туго съежилась петля толстой веревки, которая тянулась до самого набалдашника на подлокотнике трона, где была завязана на тугой узел.
Вновь послышался шелест крыльев, и на навершие спинки трона приземлился растрепанный, громадный для обычной птицы ворон с такими же желтыми глазищами, как у Старухи.
– А ну, склонись до земли перед Госпожой, жалкий человечек! Карр! – прокаркал он тем самым мерзким голосом, что звучал со дна колодца. – Тебя что, оборванец, никогда в жизни не учили почтению?
Не в силах ответить что либо, Скелет опустился на колени, точно находился сейчас не в гуще кошмарных событий, а у алтаря на богослужении с молитвой на устах. Дрожа всем телом, он тупо глядел в пол, боясь заглянуть в ужасные глаза Старухи. И ждал.
– Подними взгляд, раб, – приказала Старуха, тем самым лишив Скелета последней надежды не смотреть ей в лицо. С трудом Скелет вновь повиновался. – Лицезреть истинную величественную красоту приятнее, нежели тупить взор о жалкую каменную пустышку на Риданской площади, не так ли? Ты был там. Был не один, – скрипуче добавила она. – Ну, ты получил, что хотел, дитя подворотен и грязных проулков? – ее голос сорвался на жуткий крик, а глаза запылали пожаром. От дикого ора содрогнулась даже девушка на привязи в ее ногах, но лишь на миг. Ее вновь уводил в коматоз легкий покачивающийся танец ее собственного тела.
– Д-да… т-то есть… нет, г-госпожа. Вообще-то я… мы… искали уд-дачу. Д-даже принесли п-подношение… – плутал в собственных ответах Скелет. – Эт-ти листки…
– Твое подношение никуда не годится, болван! В них не больше яда, чем в мышином хвосте! Ты нарушил условия ритуала! Ты высмеял могучую силу! Ты! Хлебная крошка в бесконечном пространстве этого мира! – на мгновение Старуха умолкла, испепеляя бродягу гневным взором. Она слегка подалась вперед, возложив на подлокотник сухую руку. Потревоженный на коленях скелетик дитя, тихо хрустнул своими косточками. – За вашу дерзость я решила разделаться с твоим приятелем, – наконец довольным тоном прохрипела Старуха. – Я отметила тебя. Проказой на щеке, ты чувствуешь ее? Стоило тебе лишь дотронуться до кого-то, и тот другой тут же гнил, как гниет под дождем кусок деревяшки. Ах, если бы ты только остался посмотреть, как Ковбой – так ты называл своего друга? – вспарывает себе брюхо и ковыряет внутренности, точно повар, который перемешивает в глубокой посуде приготовленное блюдо, чтобы подать к столу. Уверена, на вкус он тоже ничего! – Старуха залилась жутким смехом, похожим на вой тысячи голодных гиен. – Но тебя я пока убивать не стану. Я придержу тебя до лучшего времени, а пока отправишься в погреб на долгую выдержку. Лет примерно на двести, как бутыль хорошего вина. Ты помнишь вкус вина, раб? Уверена, тебе понравится томиться в ожидании. Джильд не позволит тебе скучать, я ручаюсь за него. Ты же не допустишь того, чтобы наш гость разочаровался в оказанном ему приеме, Джильд? – Старуха самую малость повернула голову к ворону.
– Как прикажете, моя Госпожа! – отчеканил тот и еще раз протяжно каркнул.
– Что ж, настала пора прощаться, бродяга. У меня так много важных темных дел, что не сосчитать их количество, – продолжила Старуха, вновь откинувшись на спинку трона. – Как я уже сказала, ты понадобишься мне позже. И, возможно, я даже отпущу тебя к праотцам. Или в небытие. Или в Ридан-с-другой-стороны. Кстати, отличное место для таких как ты. Хотя, знаешь, я придумаю для тебя местечко поострее. Ты сильно расстроил меня, а потому вряд ли я так скоро сменю гнев на радушие. Но я начинаю напрасно тратить время на болтовню с таким ничтожеством, – как-то опечаленно вздохнула Старуха. – Джильд, проводи, – приказала она ворону и, вдруг совершенно забыв о Скелете, стала баюкать мертвое дитя у себя на груди.
Разбитый параличом ужаса, Скелет глядел остекленевшими глазами на вспорхнувшего с трона ворона. Птица, медленно хлопая своими огромными крыльями, унеслась куда-то прочь. Но вскоре вновь послышался шелест, извещающий о его возвращении. Когда ворон закружил над головой Скелета, что-то звонко шлепнулось перед Скелетом о пол и высекло тоненькие искры. Предметом оказалась птичья клетка.
– Достаточно большая для канарейки! – смешливо каркнул ворон. – Вполне годная для большого попугая! Но для человека определенно мала, ты согласен, раб?
Скелет без слов задрожал головой, пытаясь часто кивать. Он не отрывал взгляда от клети. Для чего ворон принес ее сюда? И почему он говорит такие странные вещи?
– Ответ не верный! – проговорил ворон, шлепая по воздуху крылами. – Я не согласен с тобой, букашка! И сейчас ты на себе испытаешь правоту моих слов. Кагра-даррма лоррин туара дорр шы!
Ворон произнес заклинание на незнакомом языке с гортанным произношением. В этот момент Скелет почувствовал боль во всем теле, которую невозможно было бы вытерпеть, не потеряв сознание. Но каким-то образом, возможно, под действием заклятия, ему пришлось испытать целый тайфун страданий и мук. Внутри него ломались все его кости; осколки впивались в органы, причиняя сильнейшие страдания. Из груди вырывались клокочущие обрывки его голоса, демонстрируя звездному небу, из каких звуков состоит мучительная боль. Тело Скелета постепенно складывалось, как рубашка или штаны, которые после убирают в дорожную суму, собравшись в путешествие. Ворон так и поступил. Когда бродяга превратился в стонущий кровавый куль, размером не больше ведра для воды, птица схватила его когтистыми лапами и отправила в клетку. Прокаркав, да так, что эхо пронеслось под сводами моноптера и утонуло в бесконечном звездном космосе, ворон подхватил клеть и, на секунду зависнув над бездонной колодезной дырой, разжал когти. Оглашая пространство неутихающим звоном, клеть с вопящим Скелетом ударялась о стенки и падала вниз. В вековую тюрьму.
– Я буду навещать тебя, раб! – прокричал ему вслед Джильд и, еще раз каркнув на прощание, взмахнул крылом и исчез среди звезд. Луна стала угасать, и совсем скоро ступени и трон погрузились во тьму, которую не пробивал даже свет ярких остроконечных светил – звезд.