Риданские истории. Звезда, не ставшая никем

Сорвавшись с полотна небес, звезда Вернер несся на немыслимой скорости вниз, к планете. Он не ведал, сколько отмерит судьба ему срока в новой жизни, но чувствовал, что в этот раз ему уготовлено светлое пребывание на Земле, сколько бы оно не продлилось. Рассекая атмосферу своими фиолетовыми искорками, он уже видел вдалеке голубые пятна морей и серые разводы гор, зеленые шапки лесов и едва различимые всполохи огней больших городов. Как и всегда, он знал, что спустя мгновения провалится в глубокий сон и очнется крохотным младенцем на руках матери. Предвкушая очередное событие в своем долгом существовании во вселенной, он проделал то, что делаем мы, когда хотим зажмурить глаза, например, от яркого луча солнца, но у него не было глаз, ведь Живая звезда – это движущаяся искрящаяся светом материя, готовящаяся стать новым человеком.
Итак, зажмурившись от сладостного чувства (чувствовать они могут, как и мы) чего-то нового и необычного, Вернер пикировал вниз над Риданом. Еще совсем немного, и начнется…
Однако, в этот раз Вернер просто рухнул вниз, и со стороны выглядело это так, будто с неба упала очередная золотистая звезда, похожая на одну из тех, что мы уже не один раз в своей жизни наблюдали падающей и угасающей в ночной темноте. Ничего не понимая, Вернер крутился вокруг себя, шелестя высокими стеблями растений. Точно пушинка, он воспарил над верхушками цветов, чтобы оглядеться. Вокруг расстилалось широкое поле, сплошь усеянное вереском. Над ним темнело предрассветное серое небо, а звезды на нем одна за другой начинали гаснуть, как будто все те, кого он знал и любил, в этот момент отворачивались от него, подставляя взгляду лишь свои молчаливые спины.
Пытаясь разглядеть все пространство вокруг, Вернер кружил и кружил среди стеблей вереска и полевых цветов, источающих приятный легкий аромат. Он не заметил, как настал рассвет, и на небосводе показался огненно-оранжевый круг пробуждающегося солнца. Небо светлело и желтело, и по мере того, как солнце поднималось все выше над землей, осенние краски таяли в расплескивающейся утренней синеве.
Вернер гадал и пытался понять, что же произошло с ним? Почему в первый раз его живая искра не зародилась в новорожденном человеческом организме? Что теперь с ним будет? И как все исправить? Возможно, звезды постарше дали бы ему ответы на вопросы, но как же теперь вернуться обратно?
Его мысли прервал тихий шорох шуршащих стеблей. Затем послышался легкий свист, и что-то мягкой шапкой упало прямо на Вернера. Какая-то сетчатая тонкая ткань колпаком застыла над ним.
– Я тебя поймал! Теперь ты мой, жук! – раздался веселый мальчишеский голос. Затем этот кто-то грузно брякнулся рядом с Вернером. Живая звезда почувствовал, как мгновенно примялись травы под весом мальчишки и тихонько содрогнулась земля. – Но ты не бойся меня, жук, ты станешь жить в просторной коробке, и я тебе буду приносить мелких насекомых. Или ты больше предпочитаешь есть цветы?
Вернер обернулся к голосу и увидел, как мешковатый колпак слегка приподнялся, и в щели между мятой травой и тряпичным кантом появился глаз с голубой радужкой.
«Неужели я такой маленький? – подумал Вернер, вглядываясь в глаз мальчика, что был размером меньше него всего на какую-то жалкую треть. – Там в бескрайнем космосе наши величины вовсе не так малы. Кажется, каждый из нас ничуть меньше взрослого человека. Я угодил в кошмар…»
– Ну что же ты, жук? Перебирайся из моего сачка в контейнер. Он чистый, я вымыл его с мылом, – похвалился мальчишка. – А еще я проделал дырочки в крышке, чтобы ты не задохнулся. Вообще-то я ловил бабочек, но случайно наткнулся на тебя. Еще бы! Пропустить такого светящегося жука, как ты! А ты случаем не светлячок? Так-то светлячки горят только ночью в темноте, мне папа говорил, но, может быть, и утром вы иногда так играетесь, да? Но это не важно, ведь я тебя нашел! Я тебя покажу своему папе, вот-то он обрадуется! Кстати, мне всего шесть лет, а ему уже… – мальчик замолк ненадолго, – ну ему много, гораздо больше, чем мне, и я уверен, что он никогда не видел таких чудесных жуков, как ты! Пойдем же скорее домой, жук!
Понимая, что обречен, Вернер почти перестал искриться. Светясь лишь для того, чтобы скрыть свои размазанные очертания крошечной звездочки и стараться быть похожим на то самое насекомое, каким его жаждет видеть неизвестный, Вернер медленно перебрался из-под колпака в пластиковый контейнер, что мальчик придерживал руками у щелки. Тут же над ним с треском захлопнулась крышка.
– Ура! – воскликнул мальчишка и, подобрав сачок, стремглав бросился куда-то, задевая плечами стебли вереска. Контейнер в его руке содрогался от бега, но Вернеру это не причиняло никаких неудобств – он просто парил внутри своей пластиковой тюрьмы и пытался разглядеть своего тюремщика, глядя снизу вверх. Мальчишка был худым и костлявым, с острыми, как плавники рыбины локтями. Скуластое лицо было бледным, хотя на щеках отчетливо вырисовывался легкий румянец. Нос был слишком высоко вздернут, но отнюдь не портил лицо этого большеглазого с густой копной каштановых волос мальчугана. Подол его не по размеру длинной футболки трепетал на ветру где-то у самых коленей. Также на ногах болтались и шорты цвета хаки. А одна из сандаль так и норовила слететь с его узкой стопы, расстегнувшись в ремешке. Шлепая подошвами по траве, мальчик все бежал, пока впереди не показалась красная крыша маленького дома с открытой верандой. И этот дом был единственным целым строением посреди редчайшего хаоса. За узкой асфальтированной дорогой, отделявшей вересковое поле от некогда жилого квартала, теперь царило запустение среди разрушенных до последнего кирпичика домов. Вдоль дороги тянулась сигнальная красная лента и всюду стояли дорожные строительные заграждения. За лентой посреди руин замерли несколько желтых бульдозеров, словно церберы, охраняющие свои сокровища.
На веранде единственного целого дома Вернер увидел припаркованный лакированный автомобиль, а у парадной двери нескольких мужчин – двух щеголей в выглаженных костюмах, один из которых протягивал третьему, по-видимому, хозяину дома, большой коричневый конверт. Мужчина с большой видимой неохотой принял конверт и собирался захлопнуть дверь, но один из щеголей ловко просунул ногу между косяком и дверью. Затем что-то сказал и нервно рассмеялся. Его смех подхватил второй, и оба поспешно удалились. Сев в машину, они умчались по дороге, подняв кучу дорожной пыли, взвившейся в воздух. Хозяин шумно захлопнул дверь.
– Опять пришли эти пиджаки! – услыхал Вернер обеспокоенный голос мальчишки. – Да что им от нас нужно! Сказано же, что мы никуда не уедем, пусть хоть лопнут от жадности!
Взлетев на порог веранды маленьким ураганом, мальчик бросился внутрь и нашел папу в очень удрученном состоянии. Склонившись над столом, в одной руке он держал красную бумагу, другую крепко сжал в кулак. Коричневый конверт лежал на полу.
– Папа? – окликнул его мальчик. – Они оставят нас в покое? Я видел, как они…
– Сын, – перебил его отец дрогнувшим голосом. – Иди в свою комнату и собери все свои вещи. Просто сделай, как я прошу.
– Но папа! – округлил глаза мальчик. – Мы ведь не уедем отсюда? Не уедем же?
Медленно повернувшись, мужчина поднял взгляд покрасневших глаз.
– Питер, я говорю вполне серьезно, – более тихо, но твердо процедил тот. – Сейчас же иди к себе. Мы уезжаем сегодня же и больше сюда не вернемся, понимаешь? Я больше ничего не могу для нас сделать. Пока не могу…
– Мама бы никогда так не сказала, – почти шепотом сказал мальчишка Питер, ковыряя расстегнутой сандалией деревянный плинтус.
Лицо отца побагровело, а скулы задрожали. Но в этом не было ни капли злобы, скорее то, что обычно происходит с нами, когда слезы готовы вырваться из нас извержением вулкана и обжечь щеки горящей лавой. Но Питеру от вида папы стало настолько страшно, что он мигом ретировался. Но мальчик не побежал в свою комнату, а вновь выскользнул на улицу и опрометью бросился по дороге в сторону оживленного квартала, что начинался сразу за ближайшим перекрестком. Контейнер с Вернером он крепко прижимал к груди, отчего пластиковая тара ходила ходуном вниз-вверх. Оставив позади себя разруху, несколько магазинов и целый ряд приличных жилых домов, Питер свернул на Тринадцатую улицу и ворвался в запахивающиеся двери городского автобуса, отходившего от остановки. Проехав на нем три остановки и не заплатив ни монеты, так как он был еще мал и ему не требовался билет, Питер выскочил у городского кладбища. Через несколько минут он опустился на колени перед надгробным камнем покойной матери. Контейнер с Вернером он положил перед собой.
– Привет, мамочка, – сказал Питер и провел рукой по верхушке надгробия. Ветер всколыхнул его густые волосы. – У меня новый друг, погляди. Это светлячок. Я сначала подумал, что он простой жук, который блестит на солнце, но теперь уверен, что светляк. Только особенный. Таких нигде больше нет. Только я еще не придумал ему имя и честно сказать совершенно не знаю, чем он питается. А еще у нас не все так хорошо с папой. Нет, с папой у нас все просто замечательно, а вот с домом… Целый квартал уже снесли эти машины, остались целыми только два дома – на окраине и наш. Но в том другом живет мальчик Ларри. Он такой противный. И обзывается постоянно. Я был бы только рад, если они переедут, но их дом, вроде бы не интересует пиджаков. А пиджаки эти хотят построить торговый центр, где будут офисы и магазины. Все соседи уехали, а мы с папочкой остались. Эти пиджаки, они такие мерзкие все, и от них дурно пахнет одеколоном, мама. Они уже четыре раза наведывались к нам, приносили всякие деловые бумаги. Папа всегда говорил, что все наладится, и они не посмеют отобрать наш дом. И вот сегодня мы должны собирать все свои вещи, это папа так сказал. А я не хочу никуда уезжать, особенно, когда нашел себе нового друга. Мальчишки ведь все разъехались, кто куда. И я обещал светляку показать наш дом, а выходит, что и показывать совсем-совсем нечего. Когда я ушел, папа, наверное, плакал. Это я виноват, но ты не сердись на меня, мамочка. Мы справимся. Вернее, папа все придумает. Ну, мне пора. А то он будет сердиться, что я сбежал.
Закончив длинную, но быструю речь, Питер поднялся на ноги и подхватил на руки Вернера. «Какой несчастный малыш, – думал Вернер. – Такая тяжелая судьба. Как бы мне хотелось помочь ему. Но, находясь здесь со связанными искрами своей угасшей сущности,  я вряд ли смогу что-то для него сделать. Остается только надеяться, что мои братья там в небе, услышат его страдания и душевные муки и навеют Питеру в его снах верный путь в жизни…»
Вернувшись тем же маршрутом в обескровленный район, Питер наткнулся на того самого Ларри, о котором рассказывал у маминого надгробия. Черноволосый парень чуть постарше Питера раскачивался на калитке и зыркал по сторонам бегающими глазками. Приметив Питера, он тут же соскочил с калитки и сделал несколько шагов навстречу.
– Ты еще не слинял со своим папашей, треска сушеная? – сразу же накинулся он с оскорблениями. – Вы небось одни остались? Как пить дать, скоро получите пинка под зад, чтобы знали, что бывает с теми, кто не платит налоги! Папаша-то твой жалкий механик в городе! Остальным выдали ссуду на жилье, а ты будешь объедки собирать всю жизнь, понял?
– Врешь ты все! – крикнул Питер, гневно воззрившись на обидчика. – Мой папа всегда платит по счетам. А ты быстрее нас слиняешь отсюда, Ларри! Так что отвали!
Питер хотел пройти мимо, но Ларри перегородил ему дорогу.
– А что это у тебя там, а? – жадно уставился он за спину Питера, где тот прятал контейнер с Вернером. – Какое-то сокровище с помойки? Ха! А ну покажи сейчас же! – И Ларри потянулся к Питеру.
– Это мое дело, что у меня там, – отстранился от него Питер и сделал шаг вправо, чтобы сбежать, но Ларри метнулся в сторону, отрезав путь к бегству.
Коварно усмехнувшись, Ларри толкнул Питера в грудь, надеясь, что тот потеряет равновесие и выронит из рук предмет. Но Питер устоял на ногах, хоть и был ниже на полголовы и уступал в комплекции. Разозлившись, Питер наклонил голову, словно разъяренный бык, и устремился вперед, все так же крепко держа в руке контейнер. Расчет был верным – не успев отклониться от удара, Ларри тут же согнулся от резкой боли, пропустив удар в живот. Но и Питеру досталось. Почувствовав легкую победу, он на секунду замешкался рядом с заклятым врагом и получил скользящий удар по щеке, оставивший ссадину на коже. Желание ответить ударом на удар не заставило себя ждать, и, замахнувшись, Питер что есть силы обрушил кулак на открытую спину Ларри. Получив увесистый тумак, тот отступил к калитке и скрылся за деревянным забором, обсыпая ругательствами Питера.
– Ты еще пожалеешь, треска, что родился! – кричал он из-за забора. – Тебя и твоего папашу бульдозеры с землей сровняют, и мокрого пятна не оставят! Понял, кишка? Сровняют! А когда на ваших косточках вырастет торговый центр, я каждый день буду приходить сюда, чтобы потоптаться на ваших могилках! Так что пока проваливай! А я…
Ларри продолжал хамить и сыпать угрозы, но Питер уже не слушал его, направляясь к дому. Он вышел из схватки победителем, и какое может быть ему дело до того, о чем скулит побитая псина? По-другому этого Ларри не назовешь.
Поднявшись по ступеням на веранду, Питер с презрением и обидой поглядел на затарахтевшие вновь бульдозеры. Рабочие, управляющие ими, кучнее сгребали остатки домов, освобождая для грузовых машин проезд для погрузки обломков дерева и бетона. Погрозив в воздух кулаком, Питер скрылся за дверью. За время его отсутствия кое-что изменилось: почти все домашние вещи пропали со своих мест, зато в гостиной выросла целая пирамида чемоданов и сумок. Все, что являлось частью их жизни, несомненно, перекочевало туда. Теперь в доме царила гнетущая тягучая пустота. Питер с глубочайшей досадой почесал макушку и поглядел на кухню. Папу на прежнем месте за столом мальчик не обнаружил, зато увидел ту самую бумагу красного цвета. Крадучись, Питер приблизился к столу, поставил на столешницу наполненный фиолетовым сиянием контейнер и пробежал глазами по содержимому листка, потому как уже умел читать. Смысл написанного ему был не совсем ясен, так как в листовке было много незнакомых длинных слов, но кое-что все-таки разобрать получилось. Лучше бы он не читал всего этого! Сердце Питера забилось с удвоенной силой, когда мальчик уткнулся глазами в кричащую заглавными буквами строчку. В ней говорилось о том, что сегодня, не позднее полудня они обязаны покинуть жилище без поддержки государства на право переселения в другое место из-за просроченной страховки и денежных задолженностей. В противном случае, полиция будет вынуждена силой выставить их за порог, применив для этого все допустимые законом меры. Дальше Питер читать не стал, и так все было ясно.
Мальчик совсем сник головой, задумчиво провел ладонью по краю стола и поднял печальные глаза к светлому окну с клетчатыми занавесками, что выходило на задний двор. Его взгляд остановился на их стареньком бледно-зеленом «форде». Капот автомобиля был поднят, повсюду на земле был разбросан инструмент, а из-под днища машины торчали ноги отца. Время безжалостно близилось к полудню, солнце уже выглянуло из-за угла дома и даже взошло над верхушкой раскидистой липы, а потому беззаботно искрилось лучами в отражении на лобовом стекле.
Мальчик вышел во двор через задний ход на кухне и неспешной походкой провинившегося дитя подошел к машине. Шаркнув ногой по пыльной земле, он тихонько кашлянул, привлекая отцовское внимание.
– Вернулся-таки? – прозвучал гулкий, как из консервной банки, голос папы из-под машины. Он со звоном скрежетал гаечными ключами. – Небось на кладбище бегал, Питер? – папа вздохнул, но говорил без всякой укоризны. – Я же просил тебя собрать свои вещи, ну почему ты не слушаешься? У нас осталось очень мало времени. Эти… франты из администрации не какие-нибудь там шуты, сын. Ты видел эти бульдозеры. Рабочим только дай распоряжение, и они тут же сровняют с землей все, что здесь осталось. Пойми, Питер, – отец наконец-то выбрался из-под «форда» и поглядел на Питера, – я обращался в администрацию, в страховую компанию, даже разговаривал с репортерами, но тщетно. Ничего не изменить. Прости, что подвел тебя. А теперь бегом в свою комнату и возьми все необходимое. Не задерживайся. Мне понадобится не больше четверти часа, чтобы подлатать нашу старушку. Затем мы уедем на юг в Кантану. Мой университетский друг любезно согласился принять нас на несколько дней, до тех пор, пока я не решу вопрос хотя бы с временным жильем. Ну, беги, малыш. – И отец вновь исчез под автомобилем.
Питер подумал, что сейчас не самое удачное время знакомить папу со светляком, к тому же контейнер остался на кухонном столе. Питер угрюмо побрел к себе исполнять волю отца.
– Недолго ты погостил в нашем доме, жук, – сказал Питер, проходя мимо Вернера. – Но когда мы отыщем новый, я тебя первого внесу внутрь. Так всегда делают люди: при переезде впускают первыми своих домашних животных. Наверное, на удачу… – Мальчик пожал плечами и исчез за дверью своей комнаты.
Наскоро покидав в дорожный рюкзак все, что посчитал нужным (а такого добра было совсем немного, потому как жили они с отцом не богато), он в последний раз обвел взглядом родные стены, спрятанные за обоями с рисунками летающих тарелок и инопланетных воинов со смертоносными лазерами в руках. В углу замерла деревянная лошадь-качалка. А под кроватью лежали резиновые мячи. Деревянные кубики, из которых можно строить дома, притулились в коробке под потолком на шкафу для одежды. Несколько пластиковых солдатиков, точно раненые или убитые были разбросаны по столу, как на поле боя. Питер мужественно решил оставить свое детство в этой комнате, где папа часто читал ему на ночь приключенческие книги. И мама, когда была жива, тоже рассказывала ему истории перед сном, но, в отличие от отца, все рассказы она брала из головы.
Пока Питер собирался с мыслями и боролся с ностальгией, Вернер пытался найти выход из сложившейся ситуации. Никогда еще он не был так несчастен, будучи заточенным в какую-то пластиковую банку без всякой возможности выбраться из нее без посторонней помощи. Но как раз-таки помощи ждать было не от кого. Если бы он только мог подвинуть контейнер к краю стола и спихнуть его вниз. Крышка, коей он замурован слетела бы в два счета, и он, Вернер, оказался бы на свободе. Тогда, никем не замеченный, он смог бы затеряться где-то среди городского шума и как следует взвесить возможность вернуться на небо. Или, может быть, даже попытаться проникнуть в утробу беременной женщины, что вот-вот должна будет стать матерью, вселиться в плод формирующегося младенца и попытаться прожить полноценную человеческую жизнь на Земле… Но он был таким крохотным и не имел твердой оболочки. А что может сделать частица искрящегося, чистого звездного света? Лишь уповать на удачу, искрясь теплым светом.
Он взглянул на крохотные дырочки в крышке и с сожалением понял, что не сможет протиснуться ни в одну из них. Воспарив к ней, он уткнулся в пластиковую гладь всем телом, но у него не хватило плотности, что бы приподнять ее. Тогда, оставив попытку, он вернулся на дно и в горестном смирении опустил свои руки искорки.
В этот момент с улицы нарастал какой-то шум, скорее похожий на механический рев. Что-то лязгало и тарахтело совсем рядом. Два темных силуэта промелькнуло за окном. Вернер прижался к стенке контейнера, чтобы получше рассмотреть в оконный квадрат задний двор. Но он увидел только старый ствол липы и низ ее громадной кроны. Сквозь ветви кусочками разбитого голубого стекла пробивалось небо.
Прошло несколько мучительно долгих минут мерного тарахтения, доносившегося с улицы. Со стуком распахнулась парадная дверь, и Вернер, обернувшись, увидел отца Питера, ворвавшегося внутрь. Лицо его было очень сосредоточенным и решительным.
– Питер! – крикнул он, пытаясь взять в обе руки сразу все сумки и чемоданы с пола, но осилил лишь половину. – Мы уезжаем, сын! Поспеши! – не дождавшись ответа, он бросился с поклажей наружу, но через мгновение вернулся снова, за второй партией вещей. – Питер! – он торопливо распахнул дверь в комнату Питера. Вернер услышал какую-то возню и приглушенные голоса. Было ясно, что мальчик о чем-то заспорил со своим папой.
Наконец они оба вышли в коридор. Питер упирался ногами в половицы и силился вырвать свою ладонь из крепко сжатой ладони отца.
– Я должен забрать своего светляка! – кричал мальчик, глядя на контейнер щенячьими глазами. – Ну, папа! Я должен!
– Ты должен покинуть дом, Питер! – сурово ответил отец и сгреб свободной рукой оставшиеся сумки. – Это не шутки! Они уже запустили во двор два бульдозера! У нас нет ни секунды на твои выдумки! Марш в машину! – последняя просьба прозвучала как приказ. И отдан он был таким громоподобным гласом, что Питер, оробев, тотчас же умолк и рванул через раскрытый дверной проем на улицу.
Вернер, наблюдая короткую семейную сцену, вдруг понял, что обречен. За окном металлические псы готовились растерзать деревянный дом, не оставив от него ни крошки, а он, Вернер? Что будет с ним? Окажется погребенным под завалом, а дальше? Его заровняют под асфальт катками? Ему впервые стало страшно. Множеством различных людей он рождался и умирал, как и все люди. И, конечно же, после возвращался Живой звездой обратно в космическую черноту. Но он НИКОГДА не умирал звездой, находясь в своем естественном обличии. Вернер с колкой грустью подумал о Джулии. Самой яркой Живой звезде из всех находившихся в бесконечном космосе. Пятнадцать лет назад она простилась с ним и обрела новую жизнь на Земле. Когда срок ее существования вновь подойдет к концу, она… Она никогда не свидится с ним и не дождется его, Вернера? Если он погибнет сегодня. Навсегда. Сама мысль об этом уже убивала Вернера. Мерцающая фиолетовым светом звездная субстанция его тела превратилась в пляшущий костер. Его пламя то вспыхивало ярче и выбрасывало в стороны дрожащие искорки, то угасало, почти теряя свой цвет, как остывающие угли. Это означало, что чувства переполняли его водяным потоком бурной реки, хлынувшим сквозь пробитую дамбу сознания. И Вернер вдруг ощутил всем телом дрожь стола, на котором стоял контейнер – его прозрачная обитель, что постепенно становилась ему вечной усыпальницей. Вскоре задрожал не только стол, но и стены. Сверху посыпалась штукатурка, зазвенели оконные стекла и затрещали рамы. Огромная трещина пробежала по потолку, рассекая надвое кухонное помещение. Затем раздался оглушительный хлопок, и все , что находилось вокруг Вернера, разметало в стороны и закружило в безумном ритме вальса. Его контейнер несколько раз перевернулся в воздухе, ударился о стену и стал проваливаться вниз под половые доски во тьму.

Питер прижался лицом к заднему стеклу. Он уселся прямо на чемоданы, наскоро уложенные кое-как на широком сидении просторного «форда». Лавируя между нагроможденной на дороге техникой, его отец медленно отъезжал от их дома. Питер с мокрыми от слез обиды глазами и накатившей злобой смотрел на тех двух в черных костюмах, что утром принесли конверт. А может быть эти уже другие? Хотя, какая разница? Они ведь ничем не отличаются от своих предшественников. Напыщенные франты, которым доставляет удовольствие выселять людей на улицу, а затем резать дорогие красные ленты у входа нововозведенных торговых центров и офисных зданий под аплодисменты таких же дорогих пиджаков. Ткни в них посильнее пальцем, и из гадкой дырочки ручейком засочатся их грязные денежки, вымокшие в чужих горестях.
Питер видел, как один из них отдал команду бульдозерам, махнув рукой. Выпустив клубы черного дыма, две машины атаковали фасад их дома. Первой сдалась веранда. Опорные столбы с треском раскололись, и рухнула крыша. Потом зазвенели стекла, не выдержав давления металлического ножа на стену. Поднялась пыль и закружилась на ветру. И тогда один из бульдозеров накренился, зарывшись левой гусеницей глубоко в землю…
Через мгновение прогремел грохот, и взрывной волной вышибло оставшиеся оконные стекла. Папа Питера сбавил ход автомобиля. Он был ошарашен произошедшим инцидентом и также заинтересован в развитии событий, какими бы ужасными они не были. Питер наблюдал в заднее стекло, а отец в зеркало заднего вида. как прямо из земли поднялся столб огня, мгновенно охвативший один из бульдозеров. Рабочий успел выскочить из горящей техники и с криками бросился бежать от пламени. Одному из пиджаков тоже повезло, но меньше, а вот второму явно не хватало удачи. Первый пытался тушить одновременно свои волосы и рукав пиджака, тогда как второго отбросило в сторону уже мертвым, похожего на обугленную головешку костра. В этот раз черный костюм очень пришелся ему к лицу, со сладкой ненавистью подумалось Питеру. А еще он с печалью в душе мысленно простился со своим светляком. «Эх, не нужно было тащить светляка с поля, – корил он себя, размышляя. – Да кто ж знал, что так обернется…» – тут же попытался он себя оправдать и успокоить. Чего теперь изводить себя, раз уж все произошло и ничего не вернешь назад?
– Что случилось, папа? Откуда этот взрыв? – спросил Питер, потеряв интерес к наблюдениям, когда понял, что из-за расставленной техники на дороге уже не увидит ничего из того, что происходило рядом с их полыхающим огнем домом.
– Должно быть – газ. Они так спешили выпроводить нас и начать снос дома, что, конечно же, забыли перекрыть коммуникации. Напыщенные, заносчивые индюки. Толку от таких чуть, а проблем выше крыши, – отец слегка надавил на педаль газа, и машина тронулась чуть быстрее. – Уверен, теперь у них будут большие неприятности. Что ж, эффект бумеранга сработал мгновенно.
– А что такое эффект бумеранга, пап? – не понял Питер.
– Это когда воздается по заслугам тем, кто тебя обидел, – пояснил отец.
Питер ничего не ответил, лишь потер ссадину на лице, оставленную Ларри. Интересно, как скоро бумеранг долетит до Ларри?
– А я так и не успел познакомить тебя со своим светляком, – вновь загрустил Питер. – Жалко, что у нас было так мало времени и мы не смогли взять его с собой. Он бы тебе понравился. Таких нигде больше не встретишь, только у нас на вересковом поле… – И Питер вновь уткнулся в оконное стекло, за которым мелькали деревья и цветочные клумбы, торговые палатки на колесах с мороженным и блестящие витрины магазинов, играющие во дворах дети и ухоженные домики с палисадниками и фруктовыми деревьями. «Таких нигде больше не встретишь…» – повторил Питер, но только уже не вслух, а про себя. И в этом он был прав.

Вернер не погиб. Его контейнер провалился под половицы, но почти тут же был подхвачен бегущим потоком воды. Вернер заставил себя светить ярче, чтобы было видно, что и куда его влечет. Он оказался в замкнутом продолговатом пространстве, похожем на трубу. Протока грязной воды уносила его вглубь все дальше и дальше. « Я в канализации, – сразу понял Вернер. – Если повезет, я попаду в общий коллектор, а дальше дело случая. Рано или поздно течение вынесет меня наружу, куда сбрасываются все нечистоты. Лишь бы не застрять в каком-нибудь тупике в куче мусора. А так же не привлечь внимание жирных крыс. Уж этих-то любопытных существ в коллекторах полным-полно».
На всякий случай погасив звездный свет, чтобы не привлекать внимание животных, Вернер впал в подобие некой спячки, присущей суркам или медведям, и терпеливо ждал, когда дневной белый свет подарит ему еще один прожитый день на планете в образе Живой звезды…