К 8 Марта

Пушистому Крольчонку,
ожидающему появления на свет совершенно неведомого, но, безусловно, совершенного зверька вдали от своего непостоянного, но верного (вот парадокс!) поэта – в день Восьмого Марта.

И снова март. Прошло четыре года.
Четыре года – олимпийский цикл.
Бесстрастный счётчик столько мне натикал
за этот срок – попробуй заплати-ка!
На книжке пусто – по закону бутерброда.

Не пишутся стихи – заела проза.
И призрак славы развращает тихо.
Свинячий пятачок невинно розов:
«Я – романист!» Эффектнейшая поза.
Хоть многие пока сочтут за психа.

Но март, безумный месяц, месяц старсти –
понятно это даже Бегемоту:
весна, капель, ручьи, и всем охота.
Не только этого, но и ещё чего-то,
чего-то близкого со словом зыбким «счастье».

Грешно о марте в прозе – не простится
такая вольность романисту даже.
Стихи должны, обязаны родиться!
Ненаписанье их подобно краже,
а за успех Господь воздаст сторицей.

Ах, март!.. Не в марте ль первое признаенье
мне довелось произнести когда-то,
и чувства хрупкого бесценные караты
сверкали чистым пламенем объяты,
и сердце рвали сладкие страданья…

В тот олимпийский год мороз был лютый,
зато весна горячая, шальная,
как сказка вся – от марта и до мая…
Промчался цикл, и я сегодня знаю,
что снова чемпион я абсолютный
лишь по любви к тебе, моя родная.

8 марта 1988 года, 00.30 – 02.00