И я тебя не осуждаю...

Быть может в жизни каждого,
Как кажется ему,
Любовь случится непременно,
Как будто формулы простой
Две неизвестных совпадут.
И дальше жизнь польётся яркою рекой…
Увы, но только избранным даётся этот дар.
И власти над ним нет,
И всё летит в тартарары,
Горит дотла вокруг
Немыслимый пожар,
Но он разверзнет миру Свет…

Нет больше счастия толпе,
Чем дикое несчастие другого – слабого, Безропотно покорного судьбе.
А если он ещё и беззащитен перед ней…
И коли любит человек –
Вдвойне он уязвим.
Но, нет, не потому, что глуп становится
Иль осмотрительности меньше в нём.
Он просто крылья за спиной
Своею ощущает.
И в чувстве этом неизведанном, диковинном
На средоточие всех мыслей
Где-то за пределами Вселенной
Неизменно обречён.

Её, как лань пугливую,
С глазами полными слёз молчаливых,
Коварно выследив, жестоко изловили,
На суд к нему вели…
Камней холодную поверхность,
Сжимав решительными дланями,
Другими же толкали в спину, весело смеясь.

Он слышал поступи толпы
Тяжелое предзнаменование,
Но головы не поднимал.
И на песке лишь одному Ему
Понятных знаков смысл
Движением тонких пальцев начертал…

Смеялись, заливаясь, упиваясь силой,
И камни, предназначенные для неё,
Могли в секунду обратиться
В сторону Его…
И вот уже главенствующий общей злобой
Воскликнул: «Погляди, кого мы привели!
Ничтожество в обличии человека,
Как низко пасть могла она!»
И хохот заведённой
От пота едкого толпы,
Что в предвкушеньи смертной муки для беззащитной
Так взбудоражена была,
Вдруг прокатился над пустыней…
И лишь безмолвное движенье
Пересохших губ
Той, что безропотно судьбе угрюмой подчинилась,
Шептало имя, что ночами
Раз за разом снилось…

«Ну, что ж молчишь
И что же глаз не поднимаешь?
Иль может ты законов вдруг не знаешь,
Что дарованы нам свыше?
В скрижалях Моисея
Тем, кого Отцом ты называешь,
Высечены на Синае некогда они.
Так что же ты молчишь?
Её настигнет кара вмиг,
Камней необходимое количество
Уж заготовили мы впрок.
И станет будущим неумолимый,
Жестокий, праведный урок!».
И где-то рядом крик нектарниц,
Что гнездо своё оберегали,
Испуга трелью над пустыней пролетел…

Не шелохнулось ветром
Одеяние на Нём
И также был спокойно занят тем,
Что делал перед встречей
С бесноватою толпой.
Лишь только ниже преклонился.
И будто свет очей его,
Сокрытый тщательно
От взоров посторонних,
Над головами воссиял…

«Скажи мне, брат, –
Он обратился сразу же ко всем и к каждому, –
Готов ли ты осуществить возмездие?
И если да, и гнев свой праведный обрушить
На хрупкость плеч,
На любящее сердце сего агнеца
Уже ты руку с камнем вдруг занёс?
Скажи:
ты
      без
               греха?
И коли так: не думай ни секунды!
И будет верным наказание,
И наш Отец одобрит этот суд…».

Повисла тишина.
Тягучая, как перед моря вод отливом…
Как будто бы стихия
Вдруг испуганно сжиматься начала.
Ничто не потревожило безмолвия,
Лишь тихие слышны были шаги…
Шаги поодиночке уходящих из толпы людей.
Людей, что с совестью не совладав,
Вдруг отпустили камни из ладоней
И, камень на душу не взяв,
Ушли…

Остались только двое:
Та, которую любовь
Дыханием коснулась нежно
И ввысь неумолимо унесла,
Да так, что на погибель.
Но разве может быть иначе, если любишь,
Если сердца каждый стук,
Он как последний для тебя –
Когда не произносишь его имя,
Того, за кем душа израненной казаркой
Вся готова ввысь,
Пока не стихнет крыльев
Последнего полёта тихий звук?

А рядом с девушкой в любви,
Что была названа
Так хлёстко прелюбодеянием, изменой –
Сидел спокойно человек…
Не поднимая взора,
Всё продолжал перстом чертить Он на песке
Неведомые знаки.
Прошёл, казалось, целый век,
Когда она спросила:
«Господь мой, мы вдвоём,
Ты можешь осудить меня…»
И Он, не поднимая глаз, ответил:
«Скажи мне: судьи где твои?
Не слышу их уверенных шагов?
Никто не осудил тебя?
И нет вокруг любви твоей врагов…
А это значит, что никто не смеет,
Потому как самог; душа полна грехов.
Да, так сейчас заведено,
Что каждый мнит себя судьёй,
Что знает истину
И может с легкостью
Облечь на себя мантию синедриона.
Но, послушай,
Я пришёл сюда, спасти всех вас
И имя мне второе,
Нет, не ненависть, не суд,
Не обличенье,
Но любовь!
И я тебя не осуждаю!
Ступай, сестра моя,
И больше не греши!».

Не оправдание греха
И не отбеливание измены,
И не признание вседозволенности
От любви...
Но если завтра вечером
Почувствуешь ты тёмной стороны души прилив,
Ты вспомни
Про обычных слов набора перелив.
И, глядя в зеркало, не осуждением
Кого-то вдруг привычным способом займись –
Проговори себе размеренно,
Не надо, не спеши:
«И я тебя не осуждаю –
Ступай и больше не греши…».