Эпизод 17. Латышский, застойный, курсантский

Автор  с  1983  по  1988  год   обучался  в  Даугавпилсском  авиационно-инженерном   училище  имени  Яна  Фабрициуса, которое  находилось  на  территории  бывшей  Двинской  крепости, спроектированной  Екатериной II (при  ней  и  началось  строительство) для  того  чтобы  преградить  врагу  (Наполеону) дорогу  с  Запада  на  Санкт-Петербург.

Даугавпилсское  авиационно-инженерное   училище  имени  Яна  Фабрициуса 1948 – 1993 гг. находилось  на  территории  бывшей  Двинской  крепости, спроектированной  мудрой  Екатериной II (при  ней  и  началось  строительство) для  того  чтобы  преградить  врагу  дорогу  с  Запада  на  Санкт-Петербург. Наполеон  не  рискнул  в  1812 году  её  штурмовать   или   оставить  в  тылу, и   пошёл  на   Москву  через  Смоленск. Крепостные  сооружения  до  сих  пор  грандиозны  и   уникальны. Восхищаешься   и   предвидением  Екатерины  и  её  соратников! Крепость  успели  построить, и   свою   роль   в   войне   она   сыграла.  После  войны  1812 года  крепость  использовалась  как  тюрьма. В  ней  был  узником  поэт-декабрист, друг Пушкина, лицеист  Вильгельм  Кюхельбекер. При  «независимой»  Латвии  (1920-1940 гг.)  Двинск (Даугавпилс) как  и   в   «новой  независимой   Латвии»   захирел (численность  населения  сократилась  в   два   раза). Фашисты  сходу  в  1941 году  захватили  Двинск  и   стратегический  мост  через  Западную Двину (Даугаву), в  крепости  они  устроили  концлагерь. Замечательный татарский  поэт  Муса  Джалиль, перед  тем  как  стать  узником  Моабитской  тюрьмы  был  заключённым   двинской  крепости. При  освобождении  Двинска   погибла  не  одна  тысяча  советских  солдат.  Новые  хозяева  Латвии  снесли  почти  все  памятники  советским  воинам. Бог  им  судья. Мёртвые  сраму  не  имут! Мы  вернёмся. Жаль, но  вожди  новой   России  за  25  лет    уничтожили   много  военных   училищ. Ломать,  не  строить.

Эпиграф.
Мы  в  молодости  были  лопухи,
Но, думаю, не  так  уж  и  плохи!
А  кто  в  казарме  не  писал  стихи?
19 февраля  2020 г., Крым, Саки.
***
Пролог.
Годы  пролетят, но  точно  знаю,
Будет  сниться  мне  всё  тот  же  сон:
Розовая  кладка  крепостная ,
След  екатерининских   времён.

Синие  курсантские   погоны,
Даугавы  голубая  нить.
Золотые, молодые  годы,
Что, увы, назад  не  воротить.
осень  1985 года. Даугавпилс. 
***
Моему  командиру  роты, замечательному  педагогу  и  человеку  Левусю  Анатолию Ивановичу  посвящается…

Все   жаль, что  седеют  волосы,
Грубеет  лицо  от  морщин,
Да, в  жизни  есть  чёрные  полосы
У  всех  настоящих  мужчин.

Но, верю, всесильное  время,
На  время  притормозит
Для  тех, кто  душой  не  стареет,
Для  тех, кто  как  факел горит.
весна 1987 года.  Даугавпилс.
***
Эпиграмма 1.

Моему  однокашнику  курсанту  Сергею Ролдугину, по  прозвищу «Спекулянт» посвящается…

Курсант  Сергей, порой  блистая  в  свете,
Очаровать  собою  дам  спешил,
Для  этих  целей  он  варил  спагетти
И  на  чужих  ушах  потом  сушил:

«Пардон, шарман!», слащавая  улыбка,
И  вот  уже  поверил  кое-кто:
«Да  он – француз, и  это  не  ошибка,
Недавно  к  нам  приехал  из  Бордо!»

«Я  шпагой  был  пронзён  на  поединке!»
«Мон  шер  ами, известный  дуэлянт!?»
Р. S.
Лапша  просохнет, на  колхозном  рынке
Её  с  утра  загонит  спекулянт.
весна 1987 года.  Даугавпилс.
***
Эпиграмма 2.

Моему  однокашнику  курсанту  Валентину  Маслову, в  прошлом  дамскому  угоднику                1  гильдии, а  ныне  пенсионеру-тимуровцу   посвящается…

Пальто-реглан, лицо  окаменело,
Эй, аккуратней  девочки, держись!
Разведчик-донжуан   пошёл  на  дело,
И  ставка  выше,  чем  любая  жизнь.

Лицо  закроет  чёрное  сомбреро,
Поглубже  в  душу   Валя  спрячет  страх,
Галантней  не  отыщешь  кавалера,
Момент, и  жертва  новая  в  руках.

И  светлым  днём, и  непроглядной   ночью,
Могучим  темпераментом  своим,
Мамзелям  местным   головы  морочит,
По-прежнему  для  всех  неуловим.

Он  у  ворот  не  знает  отворота,
И   в   яблочко  почти  не  целясь  бьёт,
По  теме: « волос  длинен, ум  короток»
Ещё  в  детсаде  Валя  сдал  зачёт.

Маэстро  круче  бондов  и  шпионов,
Улик  не  оставляет  и  следов, 
Обводит  вокруг  пальца  «пинкертонов »,
Непринужденно  дурит  «знатоков»  .

Он  может  побузить, немного  выпить,
Ну  и  без  женщин, как  скажите  жить?
(Прошу  Вас: «Не  судите, не  рядите.
Ведь  слово  современное   «любитель»,
Наверное,  от  древнего  «любить».)

Герой   устал, и  сердце просит  мира,
Но  жить  в  тиши  ему  не  по  нутру…
Выходит  тайно  с  явочной  квартиры
И  затевает  новую  игру.
Р.S.
Когда  он  женится, я  со  смеху  помру .
весна 1987 года.  Даугавпилс.
***
Из  записок  курсанта…

Душа  моя, имею  ли   я  право
Тебя  сковать  канонами  устава?
Осень  1984 года.  Даугавпилс.
***
Не  верю  в  то, что  слишком  свято…
Ханжа  всегда   в   родстве   с   развратом.
осень  1984 года.  Даугавпилс.
***
Записки  узника  гауптвахты .

Прощайте, люди, закрывают  двери,
Вступаю  я  в  тюремный  ад…
Утешусь  тем, что  до  меня  сидели
О’ Генри, Кюхельбекер  и  Сократ.

Друзья  пришли  со  мной  проститься,
Но  не  могли  пожать  руки,
Родные, преданные  лица,
Перекривились  от  тоски.

Как  будто  розы  возлагали
На  монументы  у  могил,
Мне   сигареты  предлагали,
Хоть  я   и  раньше  не   курил.

Спасибо, други,  вам  за  это,
Я  не  смогу  вовек  забыть,
Как  помогли  тогда  поэту
Унять  печаль   и   дальше  жить.
P.S.
Гляжу  на  стены  отрешённо,
Руками  сжав  решётки  сталь.
Был  часовым, стал  заключённым
И  никому   меня   не   жаль.
Осень  1984 года.  Даугавпилс.
***
Курсантская  поэма.
«1002  ночь  в  стенах  крепости   или   свидание  с   Шахразадой».
(По  мотивам  «Персидских  мотивов» Сергея  Есенина.)

Посвящается   моим   однокашникам,  курсантам  4  факультета  Даугавпилсского  авиационно-инженерного   училища  1988 года  выпуска. Все  курсанты  на  3  курсе  отмечали  1001 ночь  в  стенах  училища. По  традиции,  в  эту  ночь  мы  не  спали.

Ночь  востока, пенная  услада,
Сотни   раз   воспетая   луна,
Опустилась  лёгкая  прохлада
Над   тобой  прекрасная  страна.

Светлячками  звёзды  небо  метят,
Меж  собой  ведя  негромкий   разговор,
Полумесяц, что  с   большой   мечети,
На   сестрицу   устремил   свой   взор.

Благодать   на   улицах  Багдада,
Позади   дороги, пыль   и   зной…
Дивная   царица  Шахразада,
Ты   побудь,  пожалуйста,  со   мной.

Отдохни, глаза  твои   устали
От  бессонных   сказочных   ночей,
Помолчи, и   нежными   устами
Этот   воздух   медоносный   пей.

Извини, что   твой   покой   нарушил.
Утром  я   умчусь   немедля  прочь,
А  пока   мою   ты   сказку   слушай
В   тысячу   вторую  эту   ночь.

Мы   с   тобой   вернёмся   к  первой  ночи,
К   временам  далёким   золотым,
Когда   в  крепость   среди   многих   прочих
Я   пришёл   беспечно   молодым.

Радостно  глаза   мои   сияли,
И  не   знали   горя   и  утрат.
Нёс   в   руках   наивный   россиянин
Чемодан   да   синий   аттестат.

Как   баран   на   новые   ворота,
И  ещё   глупее   может   быть,
Я   смотрел   на   командира   роты
И   всё  думал: «Быть  или  не  быть?»

Всё   пугало: крепостные  стены
И  рассказы   знающих   ребят…
Кое-кто, не   пряча   дрожь  в  коленях,
Сел   на   поезд, и  айда,   назад.

Я  остался, и  подальше  спрятав
Тот   учебник, что  из   дома   взял,
Как   и   впрочем,  многие   ребята
Загорать   отправился   на   вал.

Дни   тянулись  серо  и  уныло,
Жили   между  небом   и  землёй,
Кажется, недавно  это  было,
А   валы    позаросли   травой.

Уповая   на   счастливый   случай,
Не   имея   волосатых   лап,
Я   сдавал   экзамены   получше
Тех,  кто   ждал  поддержки   мам   и  пап.

Наконец, желанное  свершилось,
Разрешился  Гамлета   вопрос,
Сорок  третья  рота  прослезилась,
Увидав   друг  друга  без  волос.

Форму, что  была  не  по  размеру,
Улыбаясь  словно  добрый   джин,
Раздавал   направо   и  налево,
Игорь  Анатольевич  Свиньин.

За  неделю  выцвело  от  пота
Новенькое   свежее  ХБ,
На   ногах  мозоли, жрать   охота…
В  двух  словах  сказал  о  КМБ.

Солнце  жгло, забыв,  что  не  в  Сахаре,
Словно,  нам  желая  насолить,
Пыль, жара, занятия  в  разгаре,
И  курсанту  не  годится  ныть.

А  ещё, работы   и   работы,
Без   работы, ясно, не   прожить,
Роем   яму   стадо  идиотов,
Чтобы   через   час   её   зарыть.

Но  пройдя   сквозь  эти  передряги,
Возмужав   немного, может  быть,
Как   тебя   мы   ждали  день  присяги,
Этот   праздник   век   не   позабыть.

Всё   плохое   позади,   казалось,
Горы   яств   и   аханье   родных,
На   душе   приятная   усталость,
Где   ты? Где  ты? Счастья  светлый  миг?

Всё   прошло, учиться   стали  рьяно,
Не   за   совесть, но  и   не   за   страх,
Заблудились   в   зарослях   матана,
Утонули   в   двойках   и   колах.

А  в  зубрёжке   жизнь  она  короче,
И   не   высыпаясь   от   забот,
Кто-то   всё  учился   дни   и   ночи,
Кое-кто   совсем   наоборот.

Сессию   и  вспомнить  даже   страшно,
Только, знаешь, и   она   прошла.
Я  тогда   прорвался   бесшабашно,
А   дружок,  свалился   из   седла.

Проклиная   дьявола   и  Бога,
Уж   прости,  великий  Магомет,
На   вокзал, ругая  педагогов,
Неудачник   шёл   сдавать  билет.

А  счастливцы, до  конца   не  веря,
Что  остались  беды  за   спиной,
Сквозь   пургу, сквозь  вьюги   и   метели
Полетели   весело   домой.

Отпуск  показался  сущим   раем
Для   изголодавшихся   сердец,
Я   не   бегал   даже   за  трамваем,
Ну   и  отоспался,   наконец.

От   календаря,  срывая   листья,
Скорбно   отворачиваю   взгляд.
Отпуска  проходят   слишком   быстро,
И,  увы, пора, пора  назад.

Счастье,  к   сожалению  мгновенно,
Потому   его   так   ценим   мы.
Мой   привет  вам, розовые  стены
Бывшей   кюхельбекерской   тюрьмы!

Незаметно    потекли   недели,
Соразмерно   жизни   бьёт   струя,
Правда,   мы  немного   попотели
В   мае, отдыхая   в  лагерях.

Снова   сессия, и  отпуск   снова
Так   же   улетучился   как   сон,
И   опять   у  вала   крепостного
Я   стою,   в   раздумья   погружён.

Курс   второй   прошёл   согласно  циклу,
Повторяя   предыдущий   шаг…
Рота   понемножечку   привыкла
К   жизни   не   на   маминых   харчах.

Кстати, о  еде, вот   незадача!
Извини, но  нечем   угощать,
У  курсанта –  главная  задача,
Что  поесть  и  где   залечь  поспать.

И  вином   тебя   не   угощаю,
Как   у  правоверных   мусульман,
Эту   жидкость   строго   запрещает
Потреблять   курсантам  свой   Коран.

В   крепостном   кругу   так   женщин   мало,
И  Аллах   недаром   наказал
Старого   придурка  Шахрияра,
Что  зазря   девчонок   убивал.

Только  за   стенами   и   за   валом,
Где  невест   и   вдов  невпроворот,
Рота  славу  добрую  сыскала,
За  налётом   вновь   творя  налёт.

Лихостью   и  вычурностью   слова,
Доказав, что  равных   в   свете   нет,
Покорили   славный   дом   торговый,
И  «таблетку»  и   учёный  пед .

Шахразада, ночь  снежинкой  тает,
Мы   проговорили   до   утра,
Видишь,   как   на   улицах   светает,
Значит, расставаться   нам   пора.

Сказку   не   окончил   и  не   надо,
Ещё   много   радостей   и  бед
Ждёт  нас. До  свиданья, Шахразада,
Алым   лалом   выпорхнул   рассвет.

Ждут  тебя   служанки   и   рабыни,
Жизнь  блаженства   полная   и   нег,
Ну   а   я, промчавшись  сквозь  пустыни,
Ворочусь  к   себе   в   20   век.

Окунусь   в   печали   и   заботы,
Чётки   дней   бездумно   теребя,
Несомненно,   позабуду   что-то,
Но,  уверен,  только   не   тебя.
P.S.
Может   быть, повествовал   не   очень,
Что  поделать, видно,  не   Хайям,
Пусть  другой, уже  в   иные  ночи
О  несказанном   доскажет  вам!
июль  1986 года.  Даугавпилс.
***
Мамашам  и  их   дочкам.

Эпиграф.

… Даже  если  вам  немного  за  тридцать
Есть  надежда  выйти  замуж  за  принца.
Солнце  всем  на  планете  одинаково  светит
Только  пасмурно  над  нашей   столицей…
Андрей  Данилко, Константин  Меладзе, 2001 год.

Твердили   мамы   дочкам  постоянно,
От  возбужденья  брызгая  слюной:
«Мол, замуж  выходи  за  лейтенанта,
С  ним  будешь  как  за  каменной  стеной.

Других  и  даром  нам  не  надо  принцев,
И  равнозначных  вариантов  нет,
Поедешь  с  мужем  заграницу
Хоть   повидаешь  белый  свет».

И  дочки  рады  постараться,
Огонь  зажечь  в  своей  груди,
Не  могут  дуры  догадаться,
Что  ожидает  впереди?

Мамаши  бедные  не  знают,
Утратив  свой  последний  ум,
Служивых  чаще   отправляют
В  Сибирь, Кызыл  и  Каракум.

И  едут  маменькины  дочки
Кормить  клопов  и  комарьё,
В  края, где  день  короче  ночи,
В  средневековое  жильё.

Вкусив  сполна, увы, не   рая,
Всю  жизнь,  пеняя  на  судьбу,
Мамаш  своих  так  проклинают,
Что  тем  несладко  и  в гробу.
Р. S.
Пора  над  «и»  расставить  точки ,
И  позабыть  как  страшный  сон…
Не  клюйте, маменькины  дочки,
На  скрип  сапог  и  блеск  погон.
весна 1987 года.  Даугавпилс.
***
Карельско-латышская  авиационная  песенка.
 
...А  над  Карелией   метели.
И  самолёты   и   улетели,
И  мы  с  Андрюшкою  хотели
Подняться   в  небо  и  айда:
Помчаться   к  милой  Даугаве,
К  друзьям,  которых   там   оставил.
Нам   крылья   сильные   расправить –
И  прямо   в   милое  “туда”.

А  над   Карелией  метели
Слегка   посеребрили   ели.
Пусть  мы,  работая,   вспотели,
Но  не   привыкли   к   холодам.
Который   месяц   мёрзнут  руки,
Который   месяц   мы   в   разлуке...
Где  вы,  мои друзья, подруги,
Где  вы,  счастливые   года?

А  над   Карелией   метели,
И  самолёты   тихо   сели.
Ну   что  тут  скажешь?  В  самом   деле,
Погода –  просто  ерунда.
Зиме   плевать, что  мы  мечтаем,
Ведь  снег  от  этого не  тает
И  самолёты  не  летают,
Но  ещё  ходят  поезда.

Поэтому,  грустить  не  стоит,
Я  скоро  сяду  в  скорый  поезд,
В  снега   февральские  зароюсь
И, до  свиданья, господа.
Поеду  в  край  латгальский   дальний,
Где   слышен  дайны  стих   печальный.
Он  неразгаданною  тайной   
Нас   будет   звать  к   себе   всегда...
P.S.
И   там   живёт  девчонка  Таня,
Её  мне  нужно  повидать.
декабрь  1988 года. Петрозаводск.
***
Грустная  ода  Латвии.
 
Ни  за  какие  сладкие  ковриги
Я  не  забуду  молодость  свою,
И  улочки  вечерней  старой  Риги,
И  женщину, которую  люблю.

О,  Латвия, страна  моей  печали,
Юдоль  моей  несбывшейся  мечты,
Жаль  путника  усталого  едва  ли,
Когда-нибудь  ещё  увидишь  ты.

Мы  знаем, что  политики  не  правы,
И  веришь? Сердцем  я  всегда  с  тобой
На  берегах   Двины  и   Даугавы ,
Где  моя  юность  и  моя  любовь.

Но,  ни  границам, ни  ножам  хирургов
Не  разделить  надвое  боль  мою…
Всегда  со  мной  кварталы  Динабурга
И  женщина, которую  люблю.
Р.S.
Мы  знаем, что  политики  не  правы,
А  истина,  как  та   река  одна,
И  не  беда, что  в  Латвии  она
Людьми  зовётся  Даугавой,
А на  Руси  известна  как  Двина.
август 1995 года. Камчатка, Елизово. – 2  апреля  2020 года, Крым, Саки.
***
Раймонду Паулсу  и  Лайме Вайкуле  посвящается...

О   маленькой   Латвии,
О  моей  молодости
Поёт  Лайма   Вайкуле
Бархатным   голосом.

О  дружбе   и   радости,
Надежде   и  чаяньях
Мелодия  Паулса,
Звучит, не   кончается.

А  песня   красивая
Всем   людям   понятная
В  огромной  России
И  маленькой  Латвии.

Мы   живы   не   злобой,
Не   чёрною   завистью,
А   совести   голосом,
Благим   Божьим   промыслом
И   доброю  памятью.

Обиды   и  ссоры
В   муку  перемелются,
А  песня   как  молодость
Надвое   не   делится.

Не   злобой   мы  живы
А   доброю   памятью
На  очень   красивом
И   крохотном   шарике.

О   маленькой   Латвии,
О  моей  молодости
Звучит  песня  Паулса
В   заснеженном   городе.

О  дружбе   и   радостях,
Надежде   и  чаяньях
Поёт  Лайма   Вайкуле
И  жизнь  не   кончается.
2008 год, Москва