Жизнь жизней Венок сонетов

   

Когда в последний раз сдает в наем
Любовь уставшим душам бабье лето,
И песня лебединая пропета,
Что в имени тебе моем?
 
Все, что горело, поросло быльем.
Спят на Ваганькове актеры и поэты.
На верность памщяти мы им даем
обеты
И ежедневно память предаем,
 
По мелочам, не изменяя сути.
Но боль неумолимо сердце скрутит,
 
Когда за шумным праздничным столом
Мы соберемся с новыми друзьями
И водку по стаканам разольем,
А старых даже словом не помянем...
 
               I
 
Когда последний раз сдает в наем
Старик Харон влюбленным переправу,
А плащ Геракла начинен отравой,
Ты знаешь все, но плащ уже на нем.
 
Кто может им помочь? Один Лукавый.
И вот мы черту душу продаем.
Гореть в аду ей медленным огнем,
Зато влюбленным - райские дубравы.
 
И шелест трав, и трели соловья...
О, господи, да что же это я,
 
Все соловьи давно зимуют где-то.
Когда несет в начале октября,
О всем былом ликуя и скорбя,
Любовь уставшим душам бабье лето...
 
               II
 
Любовь уставшим душам бабье лето
Несет, как искупление грехов.
В букетах астр, в ворохе стихов,
В гармонии Волошинских сонетов.
 
И день идет, как год. И так легко
Смотреть в глаза сквозь дым от
сигареты,
Поверив в суеверья и приметы,
В круг на полу и в третьих петухов.
 
 
Когда окно распахнуто, как крылья,
Веселой деревенскою кадрилью,
 
Разбрасывая листья и стихи,
Проходит Муза под руку с рассветом.
Как страшно быть ослепшим и
глухим...
И песня лебединая пропета.
 
              III
 
И песня лебединая пропета...
Хотя судьба, наверно, удалась.
Две силы держат мир - любовь и
власть.
Что двигало тобой, душа поэта?
 
Сквозь все ограниченья и запреты
Любить, чтоб петь, и петь, чтобы
любить,
Я пел любовь. И, если, может быть,
Жалею и о чем, то не об этом.
 
 
А лишь о том, что голос слабым был,
Что мало пел, хотя хватало сил,
 
Когда над головой моей кругами
Хула взлетела черным вороньем,
И в окна кто-то бросил первый
камень...
Что в имени тебе моем?
 
              IV
 
Что в имени тебе моем,
Когда под утро предрассветным сном
Вернется наша юность и надежда.
Но будем ли мы те, что были прежде?
 
Дом опустел и мертв окна проем.
А мы, надев цивильные одежды,
Остались в бабьем лете где-то между
Обманчивым добром и честным злом.
 
Кто нас, кроме самих себя осудит,
Что памяти другой уже не будет,
 
А в ней плывет разлука кораблем
Среди полей, по незаметной речке.
Взгляни на палец, поверни колечко...
Все, что горело, поросло быльем.
 
               V
 
Все, что горело, поросло быльем,
И вот меж пальцев вера день за днем
Течет, как из горсти вода. И не напиться...
А в небо вслед за журавлем летит из рук синица.
 
Друзья мертвы, но мы еще живем.
И с нами живы песни их и лица.
Две свечки за не упокой души зажжем.
Дай бог, а чья-нибудь да разгорится.
 
Скажи приятель, ты о чем поешь?
"Так, песенку одну про Мэйки-нож". -
 
И замер голос, не подпев куплета.
Но как художнику не рвать последних жил.
А так, конечно бы, Андрей еще пожил...
Спят на Ваганькове актеры и поэты.
 
 
               VI
 
Спят на Ваганькове актеры и поэты.
Герои спят и всякий разный сброд,
Который призывал любить народ,
А делал спецпайки и спецбуфеты,
 
А затыкал певцу цензурой рот,
Жизнь уложив в наказы и заветы.
Певцы без звания у нас наперечет.
Но стал заслуженным поэтом всей планеты
 
Тот, кто негромко пел про облака,
Которые плывут на Абакан.
 
И тот, другой, любимец полусвета,
Воспевший душу под блатной аккорд.
Я вместе с ним жил и этим горд...
На верность памяти мы им даем обеты.
 
               VII
 
На верность памяти мы им даем обеты.
Но что обеты в наш безумный век?
Когда, нажав на кнопку, человек
Полмира может бросить в воды Леты.
 
И не успеет Ной собрать ковчег,
И Песень песней будет недопета,
И выпадет на Землю черный снег
Кошмаром из библейского сюжета...
 
И страшно то, что страха в сердце нет.
Ведь за последние, примерно сорок лет
 
Устали мы, измучившись враньем.
И вот живем, не веря обещаньям,
Всеобщее приемлем обнищанье
И ежедневно память предаем.
 
              VIII
 
И ежедневно память предаем
Раскопкам, чтоб найти под Смольным Трою
И знать, кто был действительно героем,
А кто лукаво сделал ход конем.
 
И все познав, и планы жизни строя,
Вождя иль бога снова призовем.
Зерно ложится в теплый чернозем,
Чтоб хлебом стать или сгореть от зноя...
 
Вот так живем на рубеже веков,
В стране богов, вождей и дураков,
 
Мечтаем о достатке и уюте.
И перестраивая дом на новый лад,
На деле реставрируем фасад
По мелочам, не изменяя сути...
 
 
              IX
 
По мелочам, не изменяя сути
Фраз, потерявших всякий здравый смысл,
Мы помолиться богу собрались...
И замерли, как витязь на распутье.
 
 
Кто Бог - распятый праведник, иль мысль,
Скользнувшая в похмельной серой мути,
Как из разбитой склянки капля ртути,
Что Он, на самом деле - это мы.
 
Не верящие в то, что просто так,
Сгибаясь, как вопроса вечный знак,
 
В руках пророка воду ищет прутик,
Обычная подсохшая лоза...
И мы идем за ним, закрыв глаза,
Но боль неумолимо сердце скрутит.
 
               X
 
Но  боль неумолимо сердце скрутит,
А сквозь стекло, залитое водой,
Родное и знакомое до жути
Твое лицо покажется бедой...

И память, как проснувшийся прибой,
Зашелестит в ночи приливом и отливом.
Как это всё преодолеть смогли мы,
Как это всё смогли мы взять с собой.

И, в ожидании великих перемен,
В который раз упав и встав с колен,

Пройдя все испытания на излом,
Осилив эту страшную дорогу,
Когда мы сможем отдохнуть немного?
Когда? За  шумным праздничным столом...

               XI

Когда за шумным праздничным столом
Найдётся тот, кто в руки взяв гитару,
Споёт про жизнь, прошедшую недаром, В борьбе между добром и честным
злом,

В безвременьи мучительных сомнений...
И снова под ногами  проплывёт
Невидимый в тумане пароход,
Пройдя трубой на уровне коленей.

И дым костра, и пароходной дым
Сольются плавно облаком седым...

А под обрывом, на глубокой яме
Плеснёт щурёнок, ищущий обед...
Нас не было здесь ровно сорок лет...
Мы соберёмся с новыми друзьями?

              XII

Мы соберемся. С новыми друзьями
Нас сводит Бог. И часто невдомек
Подарок это нам или урок?
Но вот врагов мы выбираем сами...
   
   .................................

1987 деревня Озерицы, Московская область, 1996 Москва,
2021 МГ онкологическая 62-ая больница, Московская область, 2024 Москва.